Самостоятельности «Башка» лишается и в связи с тем, что около 21 как раз закрывается общественный туалет на детской площадке и перед публикой встает непростой выбор: за сортиром или в ближайших барах?

Те, кто к этому моменту успел набраться до эйфорического «сине море по колено», бегают за типовое серое строение. К середине лета там уже обычно «по колено» в прямом смысле слова, но, увы, морской пеной это не назовешь, впрочем, афородиты из зловонной жижи тоже рождаются – не раз и не два вместе с сочувствующей публикой мне доводилось видеть, как из тьмы выходят полуобнаженные (не со всяким нарядом справишься в таких условиях) дамы в алкогольно-эротическом психозе и мгновенно встречают если не судьбу, то развлечение на вечер.

Люди потрезвее идут по нужде в книжный магазин «Во весь голос», но он работает только до 22-х, или в ближайшие бары – «Залив» или «Хроники», откуда все равно – или сразу, или через несколько часов – возвращаются к Голове (исключение составляют лишь те, кого прямо на пороге бара укладывают в такси и отправляют домой), потому что в белые ночи жизнь в пьяных садиках (и не только на Некрасова) куда интереснее и свободнее, чем в любом замкнутом пространстве.

Тут читают стихи и поют песни, спорят о политике, целуются на лавках и бог знает что делают на качелях и в домиках на детской площадке. Здесь совокупляются собаки и проносятся велосипедисты, случайно забредшие сюда гости города хлопают глазами от такой вот изнанки культурной столицы. Нетрезвые краеведы любят огорошить их сообщением о том, что в соседнем Басковом переулке жил президент России Владимир Владимирович Путин, но даже самые смелые фантазии пьющих на соседних лавках патриотических питекантропов и либеральных кобр не позволяют им вообразить юного Володю на соседней лавке.

«Голова» функционирует не только летом, в остальные сезоны там тоже выпивают, особенно в те годы, когда коммунальные службы проявляют заботу о завсегдатаях Башки и устанавливают для них новогоднюю елку. Однако хороводов там не водят, осенью и зимой, даже под рождественским снежком, сквер у Головы вгоняет в меланхолию, ностальгию, депрессию и желание пить по теплым домам. И только весной, вместе с приобщающимися пивом ко взрослой жизни школьниками и школьницами, появляется надежда на лето и вечное возвращение. К Башке и бутылке.

«Хроники» и другие

На улице Некрасова постоянно открываются бары и кафе, но внимание привлекают немногие. Прежде всего потому, что большинство успевает открыться и закрыться так стремительно, что местный или залетный бархопер даже не успевает ознакомиться с их ассортиментом и атмосферой.

Некоторые из них по-настоящему жаль, как, например, Holy Waters – место веселое, симпатичное, но без навязчивости, свойственной тематическим заведениям. По слухам, публиковавшимся, впрочем, на городских новостных сайтах, бару угрожали ряженые уроды с нагайками, и Holy Waters пришлось переехать, чтобы не подвергнуться атаке опереточных казаков-извращенцев.

Страшно раздражает абсолютно бессмысленная то ли пиццерия, то ли пивная Die Rote Ecke, открывшаяся на углу Некрасова и Короленко, на месте любимой всем народом булочной, в последние годы своего существования разросшейся по ассортименту до полноценного магазина ордена Дружбы народов.

«Залив», открытый известной московской барно-ресторанной сетью, по всем приметам соответствует своему происхождению. Там есть все хорошее, свойственное сытой московской распивочной, и в равной мере все то, за что этот формат не любят в принципе. В общем: авторские наливки – хорошо, пельмени в картонной тарелке, которые предлагается есть пластмассовой вилкой – плохо. С другой стороны, как говорится, не жрать пришли.

В последние несколько лет моднейшим заведением улицы Некрасова считается бар «Хроники». Впервые попавший туда посторонний будет сильно удивлен привлекательностью помещения, похожего на большой сортир (гигиеническая плитка на стенах делает свое дело) со стойкой. Дешевыми в производстве, но дорогими для потребителя коктейлями и толпой во всех отношениях странных – чью социальную принадлежность трудно опознать – персонажей. Вернее, в каждом конкретном случае (человека или компании) она вычисляется легко, загадкой остается то, как все эти люди оказываются вместе. И мало того, умудряются вступать между собой в какие-то разговоры.

Клеркини в офисных костюмах спорят о проблемах женского движения с официальными интеллектуал(к)ами-киновед(к)ами; провинциальные первокурсницы культпросветучилищ (не знаю, как это теперь называется) внимают столетней давности байкам престарелых ветеранов психоделических революций; футбольные фанаты убеждают патриотических писателей в необходимости евроинтеграции; донецкие поэтессы всех мастей и форм поблевывают под ноги уже не юным и обзаведшимся семьями, но все еще выпускникам гимназии Льва Лурье… По углам, а то и за стойкой несут свою вахту одинокие пиздострадальцы разнообразных гендерных принадлежностей, поражает не только их готовность вступить в разговор на любую тему, но и представиться в разговоре кем угодно (своими глазами видела мужика, который в среду был владельцем фермерского хозяйства в Ленинградской области, в четверг – отставником российских спецслужб, а в пятницу уже превратился в скромного владельца обувной мастерской на станции метро «Международная»: воистину желание снять бабу провоцирует чрезвычайную фантазию и актерство).

Все это движение пытаются как-то контролировать не по чину наглые и пафосные бармены – и каждый раз попадают впросак: то не продадут водки языкастой московской издательнице, то не пустят в помещение известнейшего петербургского журналиста и блогера, то сделают замечание боевой якутской красотке и предсказуемо получат в глаз.

В чем же привлекательность этого во всех отношениях малосимпатичного заведения с плохим, невероятно медленным обслуживанием – большая часть того времени, что мне случилось провести в «Хрониках», прошла в ожидании стакана с невкусным пойлом, и пафосно-экзотической, вызывающей странную брезгливость публикой?

Во-первых, «Хроники» – удачнейшая идея иллюзии «бара на районе» для тех, кто живет совсем в других, очень далеких от улицы Некрасова, местах. Хорош тот бар у дома, куда и откуда нужно добираться на такси! Однако склонной к демонстративному поведению публике «Хроник» это нравится – так в 1950-е годы молодые люди, мечтавшие о красивой жизни, любили прогуливаться возле академических дач в Комарово: вдруг примут за местных, и судьба перевернется необычайным образом.

Есть, впрочем, случаи, когда особенные фанаты «Хроник» снимают жилье поближе к любимому месту, и вот тут происходит парадоксальное: выпивать и тусоваться они начинают в других местах, а в «Хроники» водят гостей, как в зоопарк.

Во-вторых, в «Хрониках» используется старинная «шинкарская» технология привлечения в бар завсегдатаев – там наливают в долг. И хотя великие умы от русского классика Николая Гоголя до академиков Игоря Шафаревича и Федора Углова многократно отмечали, доказывали и предупреждали, что именно таким образом происходит спаивание нашего великого народа, этот проверенный веками рецепт работает и с левыми интеллектуалами, и с вольными художниками, и с самыми забубенными патриотами, и с реконструкторами, и с офисными клерками. Амбарные долговые книги «Хроник» – на месте алкоголиков-должников я требовала бы уничтожения столбцов со своим именем после уплаты долга – со временем могут подняться в цене как артефакт околокультурной жизни Петербурга и, одновременно, компромат на тамошних выпивох, которые, даст бог, еще добьются в жизни чего-то великого.

В-третьих, «Хроники» эксплуатируют хоть и архаическую, но все еще привлекающую приезжих и неофитов культурной жизни идею о баре «творческой интеллигенции», где принимают только «своих». Это идея полузакрытости-сопричастности, столь популярная в позднем СССР, где ужин в ресторане творческих союзов с созерцанием пьяного в хлам живого художника, писателя или композитора был мечтой пресловутого «гомо советикус».

Казалось бы, 1990-е избавили наш город от нехитрой кабацкой иерархии – вкусно и модно там, где вкусно и весело мне, размышляет человек 1990-х. «Хроники» ориентированы на совкодрочерствующих людей помоложе, верящих в советскую социальную иерархию, в которой возможность попасть в кабак «для своих», удостоиться приветствия официанта и всего, что можно принять за «спецобслуживание», является показателем собственного социального успеха.

С другой стороны, определенная часть «городских интеллектуалов» в наши дни заплутала в поисках «отца родного», так что строгие до хамства бармены выступают для этой категории публики вполне уместно.

И хотя уже давно понятно, что культурные продукты и смыслы производятся совсем в других местах, тем не менее местной звездой можно стать, и удачно выпив в «Хрониках». Как, например, случилось с одним петербургским массажистом, который так «удачно» накатил в баре на Некрасова, что проснулся на больничной койке «врачом и писателем», героем всех городских новостей. В общем, если не вязаную шаль, то пятнадцать минут славы пьянство на улице Некрасова приносит до сих пор. А в остальном – ничего особенного тут нет.

Случайностей тут не бывает

«Что может быть чаяннее, чем нечаянная встреча?» – писал Хулио Кортасар в «Игре в классики». Увы, но на и без того не богатой на неожиданности улице Некрасова остается все меньше и меньше мест, где горожанин, и уж тем более турист, может оказаться случайно и так расстроиться или так восхититься происходящим вокруг, что ему захочется остаться тут надолго.

В кондитерской на углу Литейного и Некрасова вряд ли захочется задержаться больше чем на 30 секунд, подвальный украинский ресторан «Корчма „Сало“» настолько отождествляет себя с Литейным проспектом, что даже тамошнюю свинку его работники предпочитают выгуливать на Литейном, прямо у входа в музей-квартиру Н. А. Некрасова. Ну а занятия в детской музыкальной и художественной школах, как и репертуар Большого театра кукол, не особенно располагают к взрослым формам досуга.

Закрылся «Ростелеком» на углу Некрасова и Чехова, а на месте одного из его операционных залов незадолго до начала пандемии коронавируса открылся стриптиз-клуб, но время его работы и порядок посещения до сих пор остаются загадочными, лишь иногда, по вечерам, поднимаются стальные жалюзи на окнах и нарисованные красные шапочки и рапунцели в чепцах заманивают гостей своими полуобнаженными прелестями.

Очень давно закрыты местные бани, говорят, когда-то возле них находился пивной ларек, но было это в прошлом веке. Недавно открывшийся в соседнем доме «бар с номерами», как аттестовали его в «Собаке. ру» – заведение, по всей видимости, настолько респектабельное, что вызывает скорее благоговение, а не желание воспользоваться выпивкой и кроватью, пусть даже и в исследовательских целях.

Серьезнейший удар по нечаянным встречам на Некрасова нанесло закрытие пункта «Петроэлектросбыта» – конторы не особо приятной, но необходимой, а главное – вызывавшей желание как-то компенсировать оставленные в этом полуподвале силы и деньги. В некоторых случаях, впрочем, «петроэлектросбытовский» перерасчет мог вызвать и желание немедленно поощрить себя в ближайшем баре.

Теперь пункта «Петроэлектросбыта» больше нет, и из мест общегородского интереса на Некрасова остался только книжный магазин «Все свободны», но, кажется, его покупатели предпочитают более респектабельный отдых, чем тусовки возле Головы.

Выводы, не оставляющие надежды

За пределами этой экскурсии, так же, как за пределами улицы Некрасова, остались многие интересные места и истории Литейной части. И хотя Некрасова, Маяковского, Чехова, Восстания и Литейный находятся в непосредственной близости друг от друга, это разные социальные пространства. Трудно вписать в этот рассказ транспортно-пешеходную мощь Литейного проспекта – выдающегося места случайных встреч и событий, – вокзальную суету улицы Восстания, разруху и пустоту Чехова, напускную строгость улицы Маяковского, таившей в себе множество замечательных мест, многие из которых в последние годы закрылись, как, например, в своем роде великий комиссионный магазин «Вагнер», или теряют обаяние и становятся туристическими достопримечательностями, как кафе «Маяк».

Можно бесконечно вести экскурсию по Некрасова, останавливаться у каждого дома или даже водосточной трубы, вспоминать какие-то байки, но связаны они будут не с городским пространством, а с внутренним миром рассказчика. Некрасова все эти истории ничего не убавят и не прибавят: она по-прежнему останется малонаселенной улицей без особых традиций и излишеств, путем из шумного веселого центра в тихие и мрачные Пески.

Пандемия и последовавший за ней кризис барно-ресторанной отрасли вынуждают рестораторов перемещаться ближе к туристическим маршрутам, и уже сейчас в одном квартале улицы Жуковского (между Чехова и Маяковского) питейных заведений больше, чем на всей Некрасова, хотя и Жуковского вряд ли удастся стать какой-то знаковой в этом отношении улицей. Возможно, дело тут не только в принципиальной невозможности создать на этих улицах какое-то тусовочное пространство, но и в самом духе времени, которое все больше автономизирует людей и делает живое общение хоть и желаемым, но, в общем, необязательным. Все-таки, чтобы болтаться по улицам и обмениваться новостями, нужно много свободного времени и невозможность развлечь себя не выходя из дома.

Каждая улица нашего города, я думаю, достойна своего подробного описания, и в этом смысле Некрасова мало чем отличается от них. Но вдруг авторам этого сборника удастся нанести ее на небесную карту Петербурга?