Татьяна Анегина

1991–1993

Татьяна Валерьевна Пушкова. Пишет под псевдонимом Татьяна Анегина. Родилась в 1966 году в городе Павловский Посад Московской области. Татьяна Анегина – поэт, сценарист, драматург, композитор. Тяготеет к философской, пейзажной и любовной лирике, пишет тексты песен и детские пьесы-сказки в стихах. Произведения автора публиковались в газетах «Павлово-Посадские известия», «Богородские вести», «Орехово-Зуевская правда» и альманахах Российского союза писателей.

Выступает с чтением стихов и исполнением песен. Победитель и призёр литературно-творческого конкурса «Поэзия Победы» в разных номинациях. Победитель творческого конкурса, организованного газетой «Павлово-Посадские известия». По итогам литературной премии им. Сергея Есенина «Русь моя» и национальной литературной премии «Поэт года» награждена медалями им. В. Маяковского, С. Есенина, А. Фета. Член Российского авторского общества.

Произведения вошли в «Антологиюрусской поэзии» (2021).

Мы не спросили разрешенья у любви

муз. Т. Анегиной

 
Нас незачем винить
За то, что мы одни,
За то, что мы понять
Друг друга не смогли,
За то, что мы молчим,
Когда идём вдвоём —
Ведь мы с тобой виновны лишь в одном…
 

Припев:

 
Мы не спросили разрешенья у любви
На то, чтоб больше мне не видеть глаз твоих,
На то, чтоб больше губ твоих не целовать,
Любовь не может разрешенье это дать!
 
 
Мы не спросили разрешенья у огня,
Что греет душу зыбким пламенем свечи.
Мы не спросили у тебя и у меня…
Мы не спросили разрешенья у любви!
 
 
Нас незачем винить
За поздние звонки,
За то, что вместо слов —
Короткие гудки,
За то, что в дом тепло
Носили решетом…
Ведь мы с тобой виновны лишь в одном…
 

Припев:

 
Она нам не простит
Уснувших фонарей
И от сердец давно
Потерянных ключей.
Мы крепкий из обид
Повесили засов
И заперли случайно там любовь!
 

1999

Любовь – это Божья душа

 
Любовь – это Божья душа!
Она приходит без звонка и стука,
Не спрашивая: «Вовремя ль пришла?»
Она не знает,
одинок ли ты
и сколько у тебя детей и внуков,
Как радость примешь ты её иль муку,
И были ли о ней твои мечты,
Готов ли ты беречь её, хранить
От унижений, слёз, обид и злобы,
от зависти…
 
 
И для того лишь, чтобы
Всю до крупиц отдать в какой-то миг!
Не думая, что весь в делах, в заботе,
что дома ждут, что занят на работе.
И даже если сил уж больше нет,
Её не выключишь, как надоевший свет!
Ей всё равно,
какое время года,
хорошая ли за окном погода,
закат ли, полночь, полдень иль рассвет,
 
 
В хорошем ты иль в скверном настроении,
Здоров ли ты иль мечешься в бреду,
Богат иль беден —
всё ей безразлично!
Застанет кто-то с ней тебя с поличным?
Иль не покажешь больше никому?
Прекрасен ты? Или красив душой?
И в зеркале ты молод иль в сединах?..
 
 
По-равному —
что к дамам, что к мужчинам —
Однажды, не считая твоих лет,
Любовь
либо приходит,
либо – НЕТ!
 

14.03.2006

Когда нам плохо, мы приходим к матерям

 
Когда нам плохо,
мы приходим к матерям,
Ложась им, как и в детстве,
на колени,
Забыв о том, что в суете и лени
мы не звонили им по вечерам.
И мамы нежно тёплая ладонь
Погладит наши волосы,
и тут же
От света глаз развеются все тучи,
Что были на душе, над головой.
 
 
Мы будем долго-долго говорить,
Кого-то обвинять и возмущаться.
О том, с кем не хотелось расставаться…
А может быть, хотелось бы забыть.
Она одна поймёт нас как никто
И всей душою на защиту встанет
от зла всего,
Того, что нас так ранит,
И не предаст одна нас ни за что!
 
 
Оставшиеся силы нам отдаст,
Наполнив наш пустой сосуд любовью.
И мы вдохнём вдруг радостно, спокойно,
Направимся, расцеловав, к дверям…
 
 
Когда нам плохо,
мы приходим к матерям…
 

04.02.2021

Скажи мне, дед…

К 77-й годовщине военного парада 1941 г. на Красной площади

Моему дедушке Сычёву Григорию Антоновичу, участнику боёв за Москву, и всем ветеранам ВОВ посвящается…

 
– Скажи мне, дед, что так рука повисла,
Что ты не можешь ей отрезать хлеба?
 
 
Ответил дед:
– Ты знаешь, пуля бы́стра,
Я отдал свою руку для Победы.
 
 
Но мне не жалко.
Стоя под Москвою,
Любой из нас готов отдать был жизни,
Москву родную заслонить собою
И не пустить туда врага-фашиста!
 
 
– А кто такой «фашист»? Скажи мне, деда.
– То чёрный ворон, что склевал бы пашню.
Кто захотел, чтобы земля горела
И чтобы мы забыли день вчерашний.
 
 
Чтобы в России дети не родились,
А коль родились – шли бы в услужение,
Чтобы Россия наша испарилась с лица земли,
Как будто наваждение.
 
 
А он – прибрал себе бы все богатства
И восседал на самой на вершине!
И чтобы все другие государства
Его вороньей стае бы служили.
 
 
– А что же дальше?
 
 
– Дальше было пламя!
Война и голод, зимы и лишения.
И кто был в силах – молод иль немолод, —
Оставив дом, шли строем в ополчение.
 
 
Мы рвались в бой!
За дом! За всю Россию!
За тех друзей, что вскрикнуть не успели.
И наша нам земля давала силы.
И мы смогли! Мы всё преодолели!
 
 
И через много дней была Победа!
Был главный ворон скинут с пьедестала!
И счастлив я, что жив,
Что вижу небо…
Да только вот рука —
как это мало!
 
 
Тут замолчали оба.
Губы стиснув, дед вспоминал.
И к горлу подкатило…
 
 
И маленький внучок,
На нём повиснув,
Шепнул тепло на ушко:
– Дед! Спасибо!
 

04.11.2018

Альфред Бодров

Альфред Николаевич Бодров, г. Хотьково Московской области.

Член Союза журналистов России, член Интернационального Союза писателей.

Родился в Грузии в 1942 году, имеет высшее педагогическое образование по специальности «история». Свои произведения публикует с 2018 года, награждён литературными дипломами и сертификатами номинанта конкурсов.

Мелания-ушкуйник
Легенда об Уржумке

До сих пор в русском народе сохраняется память о легендарном Кудеяре и двенадцати разбойниках, поёт народ о них песни. Однако, к великому сожалению, стёрлись из памяти сказания об ушкуйниках, которые в XII–XV веках по русским рекам ходили и, словно разбойники, беспокоили сытых да удачливых сограждан в прибрежных теремах и хоромах. Набеги они совершали по Волхову, Волге, Каме, Вятке, по Дону. Они ходили из варяг в греки, на Булгарию Волжскую, не гнушались походами на Золотую Орду и её столицу Сарай-Бату.

Бесчинство ушкуйников доходило до того, что на Вятке объявили свою вечевую республику. Княжеские дружины в Новгороде, Ярославле, Костроме пытались приструнить вольных казаков, но ничто не помогало. Наоборот, эти города подвергались с их стороны нападению и разграблению. Великий князь Московский Димитрий Донской, поражённый смелостью, отвагой и находчивостью ушкуйников, даже привлёк их в битве на Куликовом поле, и засечный полк, составленный из этих воинов, решил её исход в пользу московского князя. Но и после этого они продолжали своё бесчинство, занимаясь разбоем и грабежом, не страшась княжеских угроз и дружины. Только при Иване III удалось усмирить их с такой силой, что больше ушкуйники не высовывали украшенный резной головой медведя нос своих ушкуев^[1]. Запрещено было их упоминать в летописях. Память о них сохранилась лишь в сказаниях о Куликовом побоище.

Считается, что на Руси последняя разбойничья ватага ушкуйников была разгромлена в 1489 году, но в том же году на реке Уржумке объявилась новая группа, особенно жестокая и бесчеловечная, не знавшая жалости и милосердия к своим жертвам. Разбойничью банду возглавила восемнадцатилетняя Мелания из Уржумской засеки, расположенной на левом, высоком берегу реки аккурат возле её излучины.

Семейство кузнечных дел мастера Евсея сына Уржумова было многочисленным, хозяйственным и трудолюбивым, поэтому не бедствовало и не помышляло о святотатстве или разбойничьем промысле. Все на вятской земле, от мала до велика, знали Уржумовых в лицо и обходили стороной их домохозяйство. Пожалуй, ни у кого из вятичей не было такого крепкого и сильного владения. Семейство славилось тем, что никто не отделялся, не требовал своей доли в общем владении. Приходилось иногда призывать односельчан на услужение во время весенних и осенних работ, но за это расплачивались или семенным зерном, или ещё чем-нибудь, но никогда не обижали работников, отдавали столько, сколько те просили за услуги. Евсей Уржумов учил домочадцев:

– Никогда не торгуйтесь с мастером, он знает своё дело. Всегда плати столько, сколько скажет, лишнего не возьмёт.

Уржумовых за это уважали, общинники прислушивались к ним на сходах, хотя и побаивались, избегали гнева с их стороны. Разбойничьи шайки и ушкуйники до поры тоже не трогали хоромы Уржумовых, не крали у них младенцев и не требовали выкупа.

Кроме хозяина Евсея и его супружницы Зореньки в доме ещё проживал молодший братец супружницы Азарий. Вообще-то она звалась Филозва. Никто не знал, почему её назвали Филозва, если не крестили по-православному, да и в этих краях православия отродясь не знали. Оно пришло сюда только в конце царствования Ивана Васильевича, царя Московского Грозного. Здесь всё ещё поклонялись Перуну, Сварогу, Велесу. Примечательно было то, что мужчины в доме Уржумовых занимались не только в кузне, но они были и кожевниками, и скорняками, и сапожниками, и портными. Не отставали от них и женщины, которые тоже владели многими умениями, не только в хозяйстве, но ещё рукоделием, успешной торговлей, выделкой кож, мехов, домоткачеством и многими другими промыслами. Кроме Евсея, его супружницы Филозвы и их шести детей, одной дочки и пяти сыночков, а также Азария, его супружницы Матрёны, шестерых детей, ещё одно семейство входило в состав дома Уржумовых – это племяш Евсея по имени Клим. К моменту наших событий он недавно сыграл свадьбу с девицей Лёлей Кумовцовой. Вокруг удивлялись тому, что три семейства в одном доме уживаются.

Беда к Уржумовым пришла на Варварин день 6997 года от сотворения мира. В вятских краях православие приживалось нехотя, с трудом, приспосабливаясь к местным языческим традициям и обычаям. Уржумовы происходили из кривичей, древних языческих мастеров-каменщиков и резчиков по дереву, проживавших на берегу Днепра под Киев-градом. Спасаясь от ненавистного крещения, они покинули насиженные места и бежали в X веке, побросав всё, что честным трудом годами наживалось. Сначала примкнули к древлянам, но с наступлением православия по Волге спустились к Каме, потом к Вятке и окончательно обустроились на берегу Уржумки, где позднее возник городок Уржум. На Днепре они ещё не были Уржумовыми, они стали называться этой фамилией, попав на вятскую землю, а в исконно родных краях они назывались по имени древнего корня, от которого пошла молодая поросль, и это был Онуч, старшего сына Сбруй Онучев-сын. Так и прижилась потом фамилия Онучев. Оказавшись в древлянских лесах, пришлось сбросить эту кличку и сделаться Хомутовым (то есть мастер хомутов), чтобы не нашли великокняжеские соглядатаи, рыщущие каждого, кто против святого крещения. Но скоро отсюда тоже пришлось убираться. На Вятчине Онучевы стали Уржумовыми, окрепли, обзавелись хозяйством.

Ранним студёным утром четвёртого декабря налетела шайка ушкуйников с Дона. Местные тати и душегубы не трогали авторитетных и уважаемых членов семейства и не посягали на их имущество. Великий князь Московский объединил дружины, стрельцов в одну рать для того, чтобы очистить большие реки от разбойничьих банд.