© Издательство «Четыре», 2022

Нарине Авагян

Член Интернационального Союза писателей, Союза писателей Армении, Союза армянских писателей Америки, литературно-культурного клуба «Тир», член интернационального литературного клуба «Творчество и потенциал».

Лауреат ежегодного Международного литературного конкурса «Возлюбленные музы» (Болгария). Победитель Международного литературного конкурса «Иверия» в номинации «Спетаке поэзия» (Грузия), одна из победителей международного литературного конкурса «Хранители традиций» (Россия). Творческий редактор литературно-политического журнала «Ширак». Член редакторского комитета пятитомной антологии «Любовная лирика Армении».

Считается одной из лучших поэтесс современной Армении.

В 2020 году была удостоена титула «Армянка года» за вклад в педагогическую деятельность и развитие культуры, в 2021-м – титула «Национальное достоинство», в 2022-м – титула «Золотой Венок – 2022», а также «Армянка года» за представление армянской литературы за рубежом.

Нарине Авагян родилась в Гюмри в интеллигентной семье. Окончила факультет иностранных языков (английское отделение) Гюмрийского педагогического университета им. М. Налбандяна. С 2000 года живёт в Ереване, преподавала английский язык в ереванских школах № 18 и № 55, руководила отделением франкофонии в центральной библиотеке им. Аветика Исаакяна. За годы литературной деятельности выпустила девять книг поэзии и прозы: «Я без себя» (2012), «Таинство безмолвия» (2014), «Планета детства» (2015), «Гранат» (2016), «На полях незаполненных строчек» (2017), «Беседа о пройденных вокзалах» (2018), «365 действий» (2021), «Дитя и солнце» (2021) – все на армянском языке; «Дитя и солнце» (детские стихи в переводе Ара Геворкяна, 2021) – на русском.

Поэтический мир автора основывается на деталях окружающей действительности, в коей генерируются сопредельные друг другу темы жизни, любви, сопричастности ко всему земному и космическому, темы материнства, любви к родине и каждому живому существу. Нарине Авагян активно публикуется, является соавтором ежегодников как на родине, так и в диаспоре.

«Когда придётся мне родиться ещё раз…»

 
Когда придётся мне родиться ещё раз,
буду жить на твоём подоконнике,
под рубашкой растущего растения,
и никогда не завяну…
обещаю…
 

«Столько любви…»

 
Столько любви
Я выпустила из души…
Говорят, что где-то там вдали
Солнце выжгло
Целое поле пшеницы…
 

«Мне не хватило…»

 
Мне не хватило
целой жизни,
чтобы стать
гончаром…
Так и не нашла
то правильное движение
дышащих пальцев,
коим я могла бы обжечь
твою глиняную душу…
 

«Непроницаемая тишина вполне…»

 
Непроницаемая тишина вполне,
И песни уж давно ждут откровенья,
Фонтана струйки так летят наверх,
Они – души бездонной озаренья…
 
 
И самообличения пути
Давно прошла… Жизнь, знаю, суетится…
И рукопись в душе… Как мне пройти
Всю сопредельность, что в стихах таится?
 
 
Мне в полном забытье так трудно жить
И отделить тревожный мрак от света,
Чтоб в душу вновь гармонию вложить,
Хоть и бежит от солнца луч рассвета.
 

«Я долго ждала твоего возвращения…»

 
Я долго ждала твоего возвращения,
искала тебя в найденных грёзах
и в потерянной реальности,
на устах непроизнесённых слов
и на полях незаполненных страниц…
Я искала тебя в улыбках неба
и во влажных рассказах дождя,
искала долго… в собственной печали
и в счастливых днях других,
в отражениях ночных фонарей
и в зареве солнца…
Мои ностальгии превратились в клубки,
которые распутываются медленно, ежедневно…
Стена моей комнаты вся в волнах,
море оделось в полотно,
любовь – в отчуждении,
предательство – очеловечилось,
душа умирает раньше тела,
не люблю этот иной мир,
я хочу лишь свой…
 

Созидание

 
Раскрыл глаза росток ещё зелёный
С надеждой чуть испуганной на мир,
Повесил ноги на побеги сонные
И улыбнулся, как весны кумир…
 
 
Он восхищался миром и цветами:
– Как мил и бесконечен щебет птиц,
Ласкает будто солнце мир руками,
Разыгрывают почки вешний блиц…
 
 
Свет почки мило дерева коснулся,
Чтоб жемчугом весны весь мир расшить,
И праздником цветенья мир проснулся…
 
 
Из влажных небосвода каплет глаз
Красавицы весны безумной власть…
 

«О, был бы если уголок укромный…»

 
О, был бы если уголок укромный,
Весна б цвела в лугах, как горицвет,
Спустилась б зорька с гор с лукошком полным,
Неся надежду, веру и расцвет…
 
 
Горела бы свеча, как предвкушенье,
Как вечности земной небесный лик,
И сказочной рекой текло бы время,
И был священ и ясен каждый миг…
 
 
Был вешним каждый взгляд, преображенье
Царило бы во сне и наяву,
И в чистых помыслах погибло бы сомненье,
Перед иконой преклонив главу…
 
 
О, был бы если уголок укромный,
Весна б цвела в лугах, как горицвет,
А зорька вышла бы с лукошком полным,
Чтоб раздавать всем солнце и рассвет…
 

«Деревья расцвели под колыбельную…»

 
Деревья расцвели под колыбельную,
И меж камней – их аромат и вязь,
С небес слезинка сорвалась мгновенно
И каплей на листке вдруг улеглась…
 
 
И небо, отраженьем став и блеском,
В ребячьем смехе дивно разошлось,
Земли раскрыто лоно, в буйной песне
Оживший город – весел и пригож…
 
 
Весна пришла к нам с радостью, пареньем,
В сердцах людей – ликующая дрожь,
Роса с небес вся дышит озареньем
И на цветах лежит созвездьем грёз…
 

«Таинственен этот полусвет…»

 
Таинственен этот полусвет,
что тяжелеет
на тончайшей спине горизонта…
Безмолвие это
нарушает только песня
капающей воды из крана…
Таинственен, как танец
и как рассыпчатое кружево,
украшающее начало дня…
И сердце уже разбужено,
и этот полусвет —
как объятия нанизанных
драгоценных камней,
как рожденье песни,
что струится каплями воды,
текущими из крана,
превращаясь в мятежную волну,
пронизывающую сердце
и простуженную душу…
Таинственен этот полусвет,
что раздавливает
собственную тень
и лучами струится на поверхности
твоего портрета,
висящего на стене,
сокрушая все твои чувства и эмоции,
превращая их в мозаику,
а потом собирая всё снова
в одно целое…
И в этом прекрасном забвенье
таинственен этот полусвет,
держащий свой палец
на пульте Вселенной…
 

Романс, написанный с любовью

 
Останься со мной, останься сегодня со мной
в безумном беге этой жизни безудержной,
с жизненным порывом, неосознанно, бесхитростно,
на крыльях любви, желаний —
останься поистине,
останься на тротуарах сонных,
проштопанных дождём…
 
 
Останься со мной, останься сегодня со мной,
при посредничестве кисти безумного художника,
по инерции останься,
к прошлому на миг приникнув,
так, чтоб в тебе тяга к прошлому возникла —
к колыбели любви и света…
 
 
Останься со мной, останься сегодня со мной,
чтоб отдаться вдвоём мерному укачиванию тёмных вод,
мы с тобой оденемся в свет,
искрящийся как небосвод,
проследим за игрой пламенной заката
и встретим златовласую зорьку…
 

Перевод Ара Геворкяна

Валерий Алёхин

Валерий Денисович Алёхин родился в 1952 году на Урале, в Пермском крае, на реке Чусовой в леспромхозе Ветляны. Окончил МГУ им. Ломоносова (юридический факультет) и Всесоюзную академию внешней торговли. В студенческие годы занимался в литературной студии при МГУ. Многие годы работал на государственной службе. Награждён почётной грамотой Совета Федерации. Ветеран труда. Слушатель Высших литературных курсов Литературного института им. Горького в Москве (семинар Игоря Болычева). Стихи и прозу пишет с 1975 года. Публиковался в уральской региональной прессе.

Дом

 
Дом покосился, в землю врастая,
крыша прогнила, сорваны ставни,
ну а на кухне, под ржавой конфоркой,
разве что крысам живётся комфортно.
 
 
Это мой дом. Но не я в нём хозяин.
В нём по углам, наравне с образáми,
обосновались, как Сцилла с Харибдой,
здесь – полуправда, там – полукривда…
 
 
В доме не разум – господствуют вещи.
– Где же хозяин? – спросит вошедший.
– Глупый! – ответит надменное эхо. —
Прежний хозяин уж нам не помеха!..
 
 
В домике старом как в магазине,
он бесполезными полон вещами:
мирно соседствуют в ветхой корзине
ворох надежд и пустых обещаний,
 
 
груды призывов, речей, прокламаций,
тусклых портретов вождей с демонстраций,
киноагиток, скульптур, ораторий —
всё, что творилось «творцами историй».
 
 
Здесь же покоятся чьи-то романы,
пылью покрытые толстые планы,
робкие листики смелых проектов,
пламенный стих пролетарских поэтов,
 
 
кипы докладов пропагандистов
про загнивающих капиталистов
(много желающих это проверить
лезли «туда» через окна и двери).
 
 
Где-то пылятся в чердачных трущобах
«кузькина мать» и ботинок Хрущёва,
между томами марксизм- ленинизма —
призрак бродячий бомжа- коммунизма,
 
 
тени скелетов взорванных храмов,
братской Гражданской военная драма,
за беспощадным «красным террором» —
трупы ГУЛАГа, голодомора…
 
 
Вместо иконы Великого Спаса —
политбюровские «иконостасы»,
«Правда» в подшивках, судебные иски,
чьи-то доносы, расстрельные списки,
 
 
списки партийной номенклатуры —
всё, что вдруг стало макулатурой:
пользы уж нет, но от сдачи которой
можете выкупить «Трёх мушкетёров».
 
 
Рядом с иконой в углу, как химера —
ветхий псалтырь подмоченной веры
в несокрушимость советского строя,
в непогрешимость партийных устоев…
 
 
Что же в итоге? Нас обманули?
Двигались прямо, но вспять повернули?
Науправлялись? Не можете – слазьте!
Главный порок – несменяемость власти!
 
 
Не подсказали суфлёрские титры,
что заигрались в партийные игры.
Лишь запоздало поняли это
после расстрела Дома Советов…
 
 
Вдруг со стены сквозь солдатские фото
СОВЕСТЬ взглянула как с эшафота:
– Прéдали? Прóдали? Прозевали?
Мы, ветераны, за что воевали?!
 
 
Мы расписались на стéнах Рейхстага,
сбросили нáземь фашистские стяги,
вам передали Отчизну с любовью,
вы же Державу сдали без боя!
 
 
Наша победа кровью досталась!
Память – последнее, что нам осталось!
Память не трогайте – это святое!
Памяти предков вы недостойны!..
 
 
Что же случилось? Кто здесь повинен?
Череп свой вскрою и мозг свой достану!
Вычищу, выскребу плесень с извилин!
Верить же в лучшее не перестану!
 
 
Не перестану твердить как молитву:
только в единстве мы монолитны!
Ну а пока – вам не кажется, братцы? —
самое время в доме прибраться!
 
 
К чёрту ненужные перегородки —
я их безжалостно, с треском ломаю,
мусор и грязь швыряю в коробки,
чищу, скребу, полы подметаю,
мою, сметаю со стен паутину,
ложных богов из углов выметаю,
рабской покорности липкую тину!
 
 
Радостно видеть мне, как постепенно
преображаются старые стены,
как разноцветными бликами солнца
в мир чистотою сияют оконца!
 
 
Прежней вражды безнадёжное бремя
сбрось за порогом раздоров и споров!
Как в стародавнее доброе время —
двери открыты и нету запоров!
 
 
Разом отбросил и скуку, и лень я —
как же прекрасен процесс обновленья!
Вновь возрождается, тысячелетний,
дом мой – Душа моя – чистый и светлый!
 

1991–1993