Дорогой отец Георгий., Дмитрий Сергеевич, досточтимые отцы, дорогие преподаватели и гости! Нашу сегодняшнюю встречу мы начали с молитвы, и для нас это особая радость. Совершенно естественно начинать что-либо с молитвы. Молитва есть путь человеческого сердца к Богу. Один из святых нашей церкви, свт. Иоанн Златоуст, говорил об особой значимости молитвы. Ничто не может сравниться с молитвой. Именно через молитву невозможное становится легким. В молитве всегда открывается то, что заставляет нас задуматься. Когда человек по-настоящему молится, тогда для него становится невозможным грешить.
Хочется поблагодарить руководство Свято-Филаретовско-го института за то, что вы открыли нам не только двери, но и ваши сердца. Это тепло мы почувствовали с самого первого мгновения, как только ступили на московскую землю. Для нас очень важно, что этот путь от одного человеческого сердца к другому пролегает через искренность, которая зиждется на любви.
Это следующий шаг в нашем сотрудничестве. Начало было положено в июне прошлого года, когда проректор СФИ Дмитрий Гасак и профессор Александр Копировский приезжали в Сибиу на конференцию, организованную нашим факультетом в память святых мучеников Брынковяну. В ходе проведенных там обсуждений, на которых присутствовал и декан факультета свящ. Аурел Павел (в этот раз, к сожалению, он не смог приехать), мы наметили направления нашего дальнейшего сотрудничества.
Сейчас мы проводим вторую совместную встречу и хотим, чтобы они продолжались. Как об этом было сказано сегодня в проповеди, мы должны идти вперед. По словам одного выдающегося румынского мыслителя, самое естественное движение – это движение вперед. Простите., что я в силу своего профессионального навыка все время ссылаюсь на святых отцов., на разные авторитеты. Также хочу напомнить слова свв. Иоанна Златоуста и Григория Богослова., которые можно связать с темой нашей конференции. Св. Григорий говорил., что Бог требует трех вещей от всякого человека., который принял крещение: от его ума – правой веры., от уст – истины., от тела – чистоты. Правая вера., правое исповедание и чистая жизнь – исполнения этих императивов Господь ждет от нас всех. Вера должна воплощаться в чистоте жизни. Это действительно важно., потому что иметь веру значит не только заявлять о том, что ты веришь в Бога. Вера вводит человека в пространство положительного напряжения. Как говорил один выдающийся румынский священник., приснопоминаемый отец Феофил (Пэрэян) из монастыря Сымбэта-де-Сус, барометр веры – это мера жизни., которую ведет человек. Верить в Бога значит видеть в Боге краеугольный камень., на котором мы основываемся в наших мыслях, словах и делах – одним словом, во всей нашей жизни.
В связи с этим тема нашей конференции тесно связана с нашей православной верой, поскольку церковная норма предполагает веру, воплощение ее в жизни.
Надеюсь и убежден в том, что наша встреча благословлена Богом. Эту благодать мы все почувствовали уже сейчас, когда начали с молитвы. Мы продолжим наше плодотворное сотрудничество ради блага и пользы обоих учебных заведений – Свято-Филаретовского института и богословского факультета имени митрополита Андрея Шагуны.
От имени коллег нашего факультета мне бы хотелось принести в дар библиотеке СФИ несколько книг. Это сборник материалов прошлогодней конференции, посвященной мученикам Брынковяну, в которой приняли участие ваши представители. Еще одно издание – сборник материалов конференции «Император Константин Великий и его взгляды на социальную, политическую, религиозную и культурную жизнь Римской империи». Эта конференция проходила в юбилейном 2013 году, который в Румынской православной церкви был посвящен годовщине Миланского эдикта. Кроме того., мы дарим вам двухтомник на английском языке – материалы конференции «Миссия по примеру Христа». Ежегодно на нашем факультете мы проводим такие международные экуменические конференции по миссиологии. Проф. – свящ. Василе Грэждян приносит вам в дар три тома о церковном пении в Трансильвании, к которым прилагаются диски с соответствующими аудиозаписями, а также книгу о великом композиторе православной музыки, свящ. Георгии Шойма, который в 1970-е годы преподавал у нас на факультете, на кафедре церковного пения. И, наконец, книга на английском языке «Исцеление памяти» (“Healing of the Memory”).
Автор обращается к теме Предания, которая является основополагающей для православия; последнее, как известно, идентифицирует, опознает себя преимущественно как «церковь Предания». Подчеркивается динамическая природа Предания, невозможность его точного исчерпывающего определения и тем самым редукции лишь к тому или иному своду правил, канонов, соборных постановлений и т. д., равно как к той или иной сложившейся церковной и культурной практике. С другой стороны, указывается, что, несмотря на свою подвижность, оно всегда конкретно направленно, теоцентрично и эсхатологично. В этом смысле и любая «статичность», и «чистая текучесть» опознаются как «темные двойники» истинного Предания. Святоотеческие размышления о Предании плодотворно дополняются находками, сделанные русскими богословами XX века. В этом ключе Предание рассматривается как двуединый духовный акт и процесс божественного Откровения «творению в лице человека», сопровождаемого последующим ответным усилием Богопознания. Несмотря на то, что этот опыт – «неуловимый», предельно личностный и потому непередаваемый, Предание парадоксально несет в себе межличностное, соборное измерение, предполагающее неискаженную передачу, трансляцию того же самого опыта, как и его правильное («православное») усвоение. Образы и аналогии, которые автор приводит для характеристики Предания, преследуют не эстетическую, но сугубо богословско-практическую цель – содействовать более полному нашему, личному и соборному, вхождению в «силовое поле» подлинного церковного Предания.
Обыкновенно особенность православной традиции и православного сознания представляется формулой: это Церковь Предания. Нередко она развивается соображениями о том., что именно такое представление наиболее адекватно выражает суть апостольского преемства. При этом достаточно часто на этом месте рассуждения обрываются, словно бы тема предания и апостольского преемства такой констатацией и исчерпывается. Между тем главные трудности нас поджидали бы как раз на пути объяснения образа присутствия Предания в жизни православной церкви, а также его значения и способов идентификации. Думается, правда, что такая привычка не означает лишь небрежности, невнимания или неведения. Скорее всего, мы сталкиваемся здесь с нечасто идентифицируемой, но явно наличествующей проблемой. Я бы выразил ее в форме дилеммы: является ли Предание данностью или оно представляет собой область усилия. Если первое, тогда речь о Предании впадает в знакомое русло, когда мы вспоминаем о различных воспроизводящихся в истории церкви практиках, отражающих или даже в некоторых трактовках чуть ли не образующих Предание церкви. Иногда именно в них со ссылкой на св. Василия Великого видят чуть ли не основное выражение Предания Церкви. Трудности богословского характера при такой трактовке возникают разве только тогда, когда надо определить формы и практики жизни церковных людей, в которых Предание может не являться, или хотя бы где его присутствие может быть проблематично.
Тут можно было бы напомнить, что и согласно св. Василию «принятое в тайне» характеризуется не только и не столько тем, что оно не эксплицировано, а в первую очередь тем, что переживается как плод действия Св. Духа[1]. Как выражался по этому поводу В. Н. Лосский: «Здесь горизонтальная линия “преданий”… скрещивается с вертикальной линией Предания, с сообщением Духа Святого»[2]. Вместе с Лосским же мы фиксируем, что Предание оказывается особым опытом молчания, в котором проживается действие Св. Духа[3]. Этот опыт молчания создает напряжение общения между членами Церкви в его самом сокровенном выражении., которое характеризует христианство по существу. Это опыт присутствия Христа распятого и Воскресшего в нашем бытии., посреди нас., невидимо, но действием Св. Духа явственно и ощутимо. Очевидно, что поскольку такое проживание не может быть гарантировано («Дух дышит где хочет») – оно само по себе не отливается ни в какие готовые формы и тем более материальные знаки. Последнее суть только средства организации нашего совместного усилия, позволяющего нам надеяться на признание нашего собрания достойным такого присутствия.
Соответственно, можно говорить и о том, что Церковь Духа Святого наделена способностью производить, отбирать и отбраковывать в своем историческом бытии формы жизни, способы организации своего усилия. У Церкви есть не только способность все это осуществлять, но она располагает и соответствующими критериями оценки и ориентации своих будущих шагов. Ведь «Предание являет критический дух Церкви»[4].
Характеристика Предания как силы Духа и харизматической способности Церкви заставляет нас уточнить богословские основания такого понимания Предания и его онтологический статус, поскольку нам неизбежно предстоит ответить на вопрос, что позволяет Преданию выступать таким и позитивно действенным и одновременно критически избирательным началом.
Богословие Предания, ориентирующееся на саму ткань жизни Церкви, необходимо ставит Его в систему взаимоотношений тех основоположных начал, которые характеризуют тайну столкновения и последующего взаимодействия Бога и творения в лице человека. Во-первых, это а) инициированное Творцом и только Творцом Откровение и б) вызванное Откровением обращенное к Богу встречное движение Богопознания. Вместе они создают опыт пути друг к другу Бога и человека. Этот опыт абсолютно личностный и сам по себе непередаваемый. Выражаясь терминологией Кьеркегора, прыжок в бездну, неожиданно оборачивающийся полетом вверх, не транслируется. Но при этом взыскание Бога – это напряженное состояние. К восприятию Откровения открыт только бодрствующий и подвижный дух. А такая подвижность разве не означает потенцию встречного движения к источнику Откровения, т. е. к Творцу?
Так Божественное Откровение вызывает личностный опыт как бы возвратного движения, в котором потрясенный Откровением дух человеческий словно спрашивает: Кто Ты, который заставляет Себя слушаться? Почему я не могу забыть обращенного ко мне призыва? Без ответов невозможно подтвердить опыт Божественного откровения.
Опыт Божественного Откровения и Богопознания предполагает их внутреннюю согласованность, т. е. удостоверение в том, что Бог призывающий и Бог отвечающий – один и тот же. Это новое переживание единства событий откровения и познания создает и новый опыт внутренней гармонии в человеке. Он узнает себя прежнего в незнакомом и вдохновляющем качестве творения, соединенного в своем бытии с самим Творцом. Мы получаем первичный опыт внутренней преемственности человеческой личности, в котором человек и тот же, и совсем другой, потому что живет с Богом.
Одновременно этот сугубо личностный и прямо непередаваемый опыт имеет только одно назначение, которое состоит именно в его распространении. Бог есть Творец не герметичности, но открытости. Это фундаментальный парадокс Божественного Откровения, когда оно абсолютно персонально, но при этом рассчитано на свидетельство. Свидетельство же предполагает восприятие, причем нацеленное на какое-то воспроизведение. Состоявшееся свидетельство всегда означает его плодотворность. Соответственно плоды должны быть опознаны именно как событие, имеющее созидательное значение для человеческой жизни. В свою очередь такая идентификация может быть произведена только духовным оком, причем чистым и ищущим, то есть расположенным к восприятию жизнесозидающей силы.
А чистота ока зависит только от чистоты помыслов и поисков направляющего ее духа. Или этот дух человеческий ищет согласия с Духом Божьим., чтобы он управил наше духовное зрение, или нет. Альтернатива, увы, строгая.
Откровение, совершив фундаментальную жизненную перемену в человеческом облике, позволяет увидеть и как бы «прочитать» это событие, т. е. способно спровоцировать потрясение, аналогичное по характеру самому Откровению. Если кто-то другой оказался способен проникнуться тем экзистенциальным потрясением, которое совершилось в первом случае, значит такому человеку доступна захваченность такой переменой, она его влечет и может обернуться опытом, сопоставимый с Откровением. Правда, в этом, втором случае мы имеем дело с чем-то, опосредованным опытом «прочтения», или с тем, что можно было бы назвать Писанием в его самом первичном и сокровенном смысле, – тем, что написал на скрижалях человеческого сердца Сам Господь в качестве послания всякому ищущему Его сердцу.
Но ведь эта «запись», которая производна от Откровения, должно пробуждать и аналог уже знакомого нам вопрошания, способного сформировать и новый опыт узнавания Бога, потрясшего основания человека своим посланием в виде преображенного Откровением личностного облика человека. Тогда на уровне Писания и соответствующего ему опыта, который и называется Преданием, возникает потребность согласия иного характера. Его нужно достигать между всеми носителями этого опыта. То есть разница в том, что Писание и Предание является коллективным достоянием. Писание адресовано для прочтения любому ищущему Бога человеческому духу. Предание – открыто для любого духа, переживающего присутствие Божье. Предание, как и Писание – это не только то, что совершается внутри сердца; это то, во что могут входить другие люди.
Таким образом, Писание и Предание в первоначальном опыте – духовный опыт, который в состоянии аккумулироваться, поскольку он общий, и, можно добавить, собирающий. Именно поэтому со временем возникает потребность получить отображение в виде текста.
При этом Предание как духовный опыт фиксируется сложнее., его труднее облечь в любую эмпирически доступную форму текста. Ведь само по себе оно представляет собой опыт нового узнавания того., что ты в исходном состоянии уже предчувствовал. А описания., которые свидетельствуют об этом узнавании., явно не могут быть так же легко унифицируемы., предполагается какая-то панорама свидетельств., которая может привести к переживанию более тесного единства в Духе тех, кто этим духом живет. Даже когда мы имеем дело с истолкованием текста Священного писания., Преданием будет не сама трактовка., а та скрытая духовная установка, которая позволяет извлекать адекватные смыслы. Это чистый дух, который ищет согласия и единства, и при этом, как дух, он подвижен и требует умножения согласия.
О проекте
О подписке