Силки оказались пустыми, то ли времени мало прошло, то ли зверь умный стал. Я с тоской поплелась обратно к берегу, гадая, сон то был, навеянный усталостью, или лес мне открылся.
Здесь солнце давно клонилось к закату, и за верхушками деревьев его было уже не видно, только отражалось где-то в середине реки оранжевое марево. От голода мне хотелось свернуться клубочком и по-детски заплакать, размазывая слезы по щекам, но жаловаться было некому.
Рэнн все так же лежал на своем плаще и спал. Бледное до синевы лицо с черными кругами под глазами даже во сне было напряжено от боли. Намочив руки в Ключинице, я протерла ими лоб мужчины, но казалось, он не заметил моего прикосновения. Ему становилось хуже. Я попыталась влить Рэнну в рот остатки отвара из травы-кравец, но челюсти были упрямо сжаты, и часть целительного варева просто потекла мимо, по щеке. От страха, что он не очнется, я заметалась, не зная, за что схватиться. То ли костер разжечь, то ли воды натаскать, то ли вообще за помощью возвратиться. Вот только в ночи я далеко не уйду, утра ждать нужно.
И перво-наперво я полезла в ледяную воду за одеждой, оставленной там под камнем. Знаю, не самое умное решение – беспокоиться об одежде, когда других проблем целый кузовок, но от своего не отступила. Неловко оскальзываясь на камнях, вошла в студеную реку и, к своей досаде, вещей на месте не обнаружила, видимо, сильное течение все же смогло перевернуть булыжник и утащить тряпки. Разозлившись, что камень потяжелее сразу не нашла, я задрала рубаху и пошагала по течению. Надеялась, что хоть что-нибудь зацепилось за корягу или за выступающий из воды корень, иначе идти моему спутнику в одних штанах до самого корабля.
Под кронами стало совсем темно, и я, вздохнув, решила повернуть обратно. Только не успела. Нога предательски заскользила по мокрому камню, подогнулась, и ухнула я в воду с головой. И даже не испугалась сперва, я же росла на берегу Ключиницы, поэтому плавать умела хорошо, ну, подумаешь, яма, наша Матушка славилась своим неспокойным характером, и ямы на ее дне встречались частенько. Всего и надо – вынырнуть и нащупать в шаге от себя выход на берег. Только вот как я ни отталкивалась руками и ногами, выплыть не получалось. Страх мгновенно забрался под кожу, заставив выпустить остатки воздуха из груди и бешено забиться в толще воды. А открытые глаза не смогли рассмотреть светлого пятна неба сквозь черную толщу, и я совсем перестала понимать, в какую сторону нужно плыть.
Слышала, другие, на пороге смерти побывавшие, рассказывали, как в последние минуты вспоминали все хорошее в жизни, семью любимую, друзей верных… Я же вспомнила о том, что даже и не пообедала напоследок, сальца бы с лучком зеленым, с огорода только что сорванным…
И вдохнула воду, совсем проваливаясь в темноту, чтобы тут же очнуться, лежа на спине на очень мягкой густой траве. А кругом надо мной стояли трое. Уже знакомая мне Веро смотрела с осуждением и какой-то затаенной злобой. Я даже заволновалась, с чего она так. Двое других были внимательны и насторожены. Женщина, как и Веро, притягивала взгляд своей красотой, только волосы черные, совсем как у меня! И мужчина привлекал сразу – высокий, большой, а стоило мне повернуть к нему голову, как на его губах зажглась задорная ухмылка, а торчащие в разные стороны кучерявые рыжие вихры стали еще ярче.
– Ну, Веро, необычно ты с новыми родственниками знакомишься, – пророкотал он. Голос у мужчины был необыкновенный – гудящий и низкий. Хотелось, как кошке, жмуриться и греться в этих звуках. Капризная сестричка только дернула плечом и отвернулась, не желая оправдываться.
– Я – Файро, – сказал он мне. – Недавно совсем виделись, на празднике, – захохотал он, и тут же вокруг заискрил воздух, а рыжая шевелюра вспыхнула живым горячим пламенем.
Я села и удивленно округлила глаза:
– Батюшка-Огонь?
– Файро, – кивнув, поправил меня мужчина. – И теперь уже не батюшка, а дядюшка, оказывается, – засмеялся-зарокотал он и продолжил сквозь смех: – А это «матушки» твои – Веро и Терра. Веро вот до сих пор злится на тебя, что ты ей по правилам не представилась, обряд многовековой попрала. Чужое своеволие наша Водица плохо переносит.
– Файро, – прикрикнула Веро, – довольно. Ты же знаешь, что дело не в этом. Форр… он ушел из-за нее за грань. И было бы ради кого. Девчонка… несобранная, безответственная…
– Замолчи, – спокойно перебила ее до этого тихая Терра. – Не перекладывай вину на этого ребенка, ты знала, кто она, когда отдавала ее потомку Эйра.
Веро тут же поникла, опустила глаза:
– Я не думала, что Форр сделает такой выбор. Что нам теперь делать?
Огонь опустился около меня на колени, погладил по голове, от чего мгновенно высохли волосы, и я даже подозрительно принюхалась: не подпалил бы косу мою, а то совсем позор.
– Девонька, – посмотрел прямо в глаза Файро и взял мое лицо в ладони, – сила теперь в тебе большая, сможешь с ней управиться или погубит она – мы не знаем. Но брат наш, Форр, отдал всего себя и ушел за грань. Не подведи Отца своего, не оставь без силы Лес вековой, не сможет он без нее… Да и тебе лесная стихия поможет у Эйра во владениях. Помни, ты дочь великого Форра, ты можешь рассчитывать на нашу помощь.
– Да как же я?.. – попыталась было спросить, но тут что-то дернуло из темноты, потянуло, а явь окуталась дымкой.
– Силен, – восторженно загудел Файро, улыбнулась Терра, и последнее, что я увидела, прежде чем меня накрыла темнота, это изумленные глаза Веро, которые смотрели куда-то мне за спину.
Я вновь открыла глаза и тут же согнулась от сильного кашля, дравшего мне горло. Изо рта изрыгалась горькая вода, мешая вдохнуть как следует. От недостатка воздуха темнело в глазах и подгибались руки, не в силах меня удержать. Рядом заходился в кашле стоящий на четвереньках Рэнн, который вытащил меня из реки. Я тяжело опустилась на бок и увидела, что вся моя рубаха опять пропиталась кровью. И испугалась – это ведь раны снова открылись.
– Рэнн, – просипела я, чуть отдышавшись, – как ты?
Он затравленно посмотрел на меня, продолжая кашлять, а потом что-то невнятное прохрипел синими губами и рухнул лицом вниз, в траву.
– Ой, Рэнн, чего ты? – запричитала я, подползая ближе и пытаясь перевернуть его на спину. – Очнись.
Сил не было совершенно, а тяжелое мокрое тело не поддавалось. Я с трудом поднялась на ноги, вцепилась в мертвенно белую руку и, рыча от натуги, сдвинула его на бок, а затем и на спину. Рэнн не дышал. Я кулаком стукнула его по груди и стала вдувать в рот воздух. У самой темным-темно было перед глазами, но останавливаться было нельзя. Мне давно братья показывали, что делать, когда нужно дыхание запустить. И я, то ругаясь, то умоляя незнамо кого, пыталась снова и снова.
Мир сократился до простых вдохов-выдохов, и я не сразу заметила, как по пальцам, обгоняя друг друга, побежали искорки, погладили ладошки, взобрались по рукам, засветились ярко, опутав меня целиком. Нежное тепло наполнило тело, живым светом разлилось вокруг. Я почувствовала, с какой радостью Лес вбирает это сияние. И тут же рядом быстро-быстро начали расти толстые зеленые стебли, обвивая меня и Рэнна.
А потом свечение с рук перекинулось на мужчину, стало заполнять его изнутри, возвращая краски лицу. Стебли обхватывающей его травы налились соком и тускло, уютно засветились. Черты лица Рэнна разгладились, исчезла скорбная складка у губ, а смешные искорки, играясь, побежали по его телу, догоняя друг друга.
Я села на траву рядом, наблюдая за игрой света. Перед глазами все еще прыгали искры, но я увидела, как начала вздыматься грудь мужчины, делая один вдох за другим. И только я расслабленно откинулась на руки, Рэнн вдруг выгнулся дугой, открыл подернутые белой пленкой, совершенно жуткие глаза и страшно закричал.
От его крика сумасшедший ветер согнул ветки деревьев, окружавших нас, прижал к земле выросшую рядом траву. А стебли, ранее окутавшие его тело, со звоном рвались и опадали черными ссохшимися крючьями. Я в испуге отшатнулась, и свет вокруг схлопнулся, как будто и не было сейчас ослепительного зарева. Повалилась на бок и только где-то на границе с тьмой услышала рокочущий смех Файро:
– Ну детки, ну повеселили…
На этот раз глаза открывать уже не хотелось. Очень хорошо было – тепло, удобно, легкий ветерок приятно освежал, а рядом весело журчала вода. Казалось, я парила в воздухе.
И только вспомнив события вчерашнего дня, резко села. А лежала я, оказывается, на подушке мягкой сочной травы, которая росла, повторяя очертания моего тела. Коснулась ее рукой, и как котенка погладила, так льнула и ласкалась она. Счастье и любовь заструились по стебелькам. И вдруг я стала чувствовать себя этими травинками, и вон теми деревьями у самой воды, и даже небольшой рощицей за спиной. А стоило закрыть глаза, как весь наш Великий Лес слился с моими мыслями. Потянулась я в это чувство единения и любви ко всему живому да начала уплывать, с блаженной улыбкой на лице укладываясь обратно в траву, переплетаясь с ней всем своим существом.
И тут же получила две звонкие затрещины.
– Аспен, что происходит? – сидел передо мной на коленях Рэнн, пока я, насупившись, терла ладонями горящие щеки. Не скупился мой спутник на силушку, если уж затрещина, так по-настоящему, не делая уступки – девка пред тобой или мужик усатый. И всеобщая любовь как-то отступила, не до нее стало, да и единение с миром сосредоточилось только на мне и следах, что оставили ладони парня.
– Откуда ж мне знать, – обиженно отвернулась я. – У меня как раз все хорошо было, пока ты драться не начал.
– Да как хорошо-то, если ты растворяться в траве начала? – Он скинул со спины мешок, из которого тут же вытряхнул на землю тушку зайца. – Это вовремя я пришел из леса, а то и не застал бы тебя больше, вся бы под землю ушла, – вздохнул он, посмотрев на добычу.
– Все, что удалось поймать, но уж очень я есть хочу, чтобы охотиться еще. Как проснулся, так хоть траву твою жри. Ее здесь теперь всюду почти по колено.
Ох, за зайца я Рэнну все простить могла, но не удержалась:
– С чего вдруг мою-то? – и тут же ойкнула, когда из-под рубахи на землю упал кусок полотна, которым я раны перетягивала. Если глаза меня не обманывали, ни следа от медвежьих когтей на моей коже больше не осталось. Да ладно когтей! Вот на коленке, помню же, был шрам, которым я втайне гордилась – я, тогда единственная девчонка среди мальчишек, залезла на вековой дуб у нас в деревне да распорола кожу об корягу, когда уже спускалась, – теперь же ноги радовали глаз белизной и округлостью. Как раз такие и должны быть у настоящей девушки на выданье. Я, наверное, очень долго глядела на свои голые колени, потому что, подняв взгляд, натолкнулась на сердито смотрящего на меня Рэнна.
Надо сказать, и он выглядел совершенно здоровым. Насколько я понимаю, раны на голове тоже больше не было. Пропали и синяки под глазами, и слабость. Передо мной опять сидел тот же опасный незнакомец, который, непонятно почему, выглядел удивительно зло. Как, впрочем, и в тот день, когда увел меня из деревни.
– Рэнн, ты чего? – поправляя рубаху и стыдливо пряча ноги, спросила я. – И что это ночью было? Ты помнишь?
– А что было? – буркнул он, отворачиваясь и пряча глаза.
– Ну как? – я растерялась. – Ты же умер сначала, а ветер вдруг этот… И ты здоров, а я… Смотри! – я опять подтянула подол вверх. – Смотри, какие стали! И раны тоже! Как не было!
Рэнн вдохнул и стремительно поднялся:
– Я завтрак приготовлю.
Я тут же вскочила помочь: котелок найти, воды принести – но стоило мне ступить шаг, как подо мной начали прорастать травинки, щекоча кожу, поглаживая и подталкивая ступню. Не успела моргнуть, как нога утонула в сочной мягкой травке. Испуганно посмотрев на спутника, я присела обратно и попробовала дотронуться до земли уже рукой – и вновь стебельки радостно потянулись к моей ладони, обвивая ее, заползая в рукав.
Рэнн нахмурился, он внимательно следил за моими потугами, склонив голову к плечу, и о чем-то размышлял. А потом оглянулся вокруг и сказал:
– Так … а если в сапогах? Где твои?
Обернувшись на куст, где вечером развешивала свои вещи, увидела сапоги, которые ставила сохнуть. Рэнн, проследив за взглядом, принес помимо обувки высохшее платье и отвернулся, давая переодеться.
Скинув надоевшую мужскую рубаху, я с радостью надела свою одежду. Жаль только, платье было местами порвано, да в груди незнамо с чего вдруг стало жать. Натянув сапоги, я несмело сделала шаг и выдохнула: в обуви трава не спешила расти под моими ногами.
– Рэнн, – позвала я, – а давай я тебя потрогаю, а? Как это на живых-то работает?
Парень вздрогнул:
– А давай ты сначала что-нибудь другое потрогаешь? Например вот зайца, – и любезно придвинул ближе меховую тушку.
Мертвый заяц на мои прикосновения никак не отреагировал, хотя по шерстке кое-где побежали зеленые искорки. Рэнн рисковать не захотел и дотрагиваться до себя не дал:
– Как дойдем до ближайшего поселения, перчатки тебе купим. Сходи пока воды набери…
К реке я подходила настороженно, помнила, что Веро не очень-то меня жалует, и сталкиваться с ней снова не хотелось. Избегать теперь всех рек и озер тоже не выход, да и помощь ее мне все-таки понадобится. Если я правильно додумала, то Рэнн меня Эйру повезет, предку своему. Воздуху. А уж коли кроме Форра, силу мне отдавшего, никто из Прародителей против этого не был, да и Веро сама меня в подарок преподнесла, то уклониться мне от встречи не удастся. За грань они меня, что ли, отправить хотят?..
И сила чужая, опять же, требовала пригляда. Не думаю, что сапоги с перчатками надолго меня остановят, как бы не потеряться, не рассеяться, когда силу обуздывать соберусь. Может, с Террой поговорить, поучиться у нее? Но как теперь встретиться, я не представляла. Путь наш пролегал через Ключиницу, несколько дней на корабле, далеко от земли, и только великая Вода кругом. Надо было искать подход к Веро, как бы нам обеим не было тошно друг от друга.
У самой воды, на бережку, как будто в насмешку, лежала одежда Рэнна, которую я вчера так неуклюже потеряла в реке. Наверное, подарочек от Веро, да и в самом деле, на что ей эти тряпки мокрые…
Я с наслаждением умылась студеной водой, провела рукой по волосам и не узнала косу свою. Перекинула чернявую на плечо да расплела. Может, трава в ней застряла, вросла, как вьюнок, так, что стала теперь коса толщиной с кулак, и не мой, а мужика здорового? Но нет, травы в волосах не было, да и цвет прежний остался, зеленые искры не оставили следа, но теперь девки из деревни не смотрели бы на меня, замухрышку, с жалостью, а может, и завидовал бы кто…
Кажется, сила лесная начала менять глупую девчонку под себя, строить новое вместилище достойное. Хотя я не против, если стану хоть немного походить на Веро с Террой… Краше их еще не встречала! Жаль, зеркала не было, а в воде отражение свое все никак разглядеть не могла: бурный поток поднимал со дна ил и нес его дальше, закручивая в спирали.
Найдя место почище, я набрала котелок воды и понесла его к костру, который уже вовсю разгорелся. Рэнн сидел рядом, споро потроша зайца, и опять совсем на меня не смотрел, да и разговаривать не спешил.
О проекте
О подписке