– Иногда я… оборачиваюсь, – выдавила я наконец. – Но видна только тень на стене. Кривые очертания. Глаза, наверное, самые ужасные. Белые. Пустые. Как у мертвеца.

Я не удосужилась посмотреть на ее реакцию. За годы работы я научилась распознавать живое любопытство в испуге собеседников, читать эмоции людей, даже когда те их скрывали. Сейчас меня это не интересовало. Внутри разливался ледяной страх, словно вместе с воспоминаниями я погружалась в объятия сна, от которого каждый раз просыпалась с холодом внутри.

– Ты часто оказываешься в этом доме? – её голос звучал как будто откуда-то издалека. Часть меня хотела уйти, прервать этот разговор, убежать от того, что я сама вызвала к жизни.

– Так часто, что я могу описать его до мелочей, – сказала я, каждый звук резонировал где-то глубоко внутри. – Сначала я боялась туда приходить. Потом я привыкла. Теперь… теперь я боюсь, что однажды я не захочу оттуда уйти.

Аманда молча записывала что-то в блокноте. Ощущение, будто она выуживает из меня не просто слова, но кусочки моей реальности, которую я сама почти потеряла – болезненно. Навязчиво. Как будто ее интерес носил почти хищный характер. Она кивнула еще раз, приглаживая лист страницы пальцем.

– Ты задумывалась… что этот дом может значить? – спросила она тихо. – Почему ты возвращаешься туда?

Этот вопрос рассек воздух, как заточенный нож. Я почувствовала, как виски пульсируют, а руки непроизвольно стискивают подушку дивана. Но я профессионал. Я умела скрывать то, что не должна показывать. Правда, этот трюк работал только на других, не на самой себе.

– Это просто сон, – ответила я слишком резко. – Ничего больше.

– Ты ведь сама сказала, что из любого сна можно построить историю. А из истории – истину, – заметила она, опустив взгляд на свои записи.

Ее слова меня задели. Я не знала почему, но они засели в сознании занозой, которая будет мучить ночью. В попытке скрыть растущую тревогу, я хмуро посмотрела на часы. Ни одна минута с ней не проходила без того ощущения, что в её спокойном голосе таится острый инструмент, который вскрывает меня, слой за слоем.

– У тебя больше нет других снов? – спросила она, слегка склонив голову и изучая мои движения с профессиональной дотошностью.

Я облизнула сухие губы, выдохнула и закрыла глаза. Чего она добивалась? Прорыва? Слёз? Исповеди? Возможно, я уже давно была готова к этому, но продолжала сопротивляться, просто из обиды или гордости.

Я набрала воздуха, чувствуя, как дрожь пробежала по всему телу. Слова плавно вырвались, словно давно готовы были соскользнуть с моей души наружу.

– Меня избивает кучка подростков, – слова сорвались с моих губ прежде, чем я успела их обдумать. Голос звучал чужим, словно говорил кто-то другой.

Аманда слегка кивнула, но не прекратила своего изучающего взгляда. Она ждала продолжения, но не торопила меня. Разговаривать с ней было одновременно мучительно и освобождающе – её молчание действовало на меня, как невидимый рычаг, вынимающий из глубин моей памяти самое тёмное.

Закрыв глаза, я снова ощутила всю ясность этого сна. Грязный туалет с покосившимися металлическими дверями. Там всегда пахло плесенью и мочой – слишком острый запах, который казался реальнее всего. Этот запах преследовал меня даже наяву. Я стояла, сжимающая в себе хрупкую надежду на спасение, пока удары не обрушивались на меня один за другим.

– Что было дальше в твоём сне? – снова спросила Аманда своим тёплым, почти материнским голосом. Она умела заглушить страх в своих пациентах, хотя я знала, что этот голос точно так же может вскрыть самые глубоко запертые двери.

Я не сразу ответила, ощущая, как тошнота постепенно поднимается из желудка к горлу. Моё сердце забилось чаще, и комната вокруг вновь стала туалетом. Контур отвратительной ржавчины на унитазах перед моими глазами становился чётче, а я… Я ненавидела себя за это.

– Ко мне никто не шёл на помощь, – прошептала я, едва слышным голосом, который дрожал, как стекло на грани разбиться. Слёзы вырвались словно водопад, сломав последнюю плотину. Я не могла их остановить.

Слёзы были тёплыми, текли по моим щекам, срывались с подбородка, как сломанные строки в незаконченном романе. Каждый вдох боли приносил воспоминания о том дне… Тени подростков, их насмешки, удары, которые казались ужасно реальными. Грубая паника в груди. Пустота.

Я чувствовала, как они оживают в этой комнате. Как они заполняют это проклятое место, как оживает страх. Но на этот раз я не отворачивалась. Я позволяла себе чувствовать. Эти слёзы вытирали всё, на что я не решалась смотреть годами. Глыбы воспоминаний рушились, пыль впивалась в лёгкие.

– Лишь Джеймс, – продолжала я, прижимая руки к груди, словно искала защиту. – Он вытащил меня оттуда.

В воспоминаниях о Джеймсе было что-то одновременно успокаивающее и мучительное. Я помнила его лицо – тёмные волосы и карие глаза, полные понимания. Он был единственным, кто не только слышал меня, но и чувствовал, как мне больно. Я даже не знала, как это возможно, но его присутствие в моих кошмарах было сильнее любого кошмара.

– И как ты себя чувствовала, когда он пришёл? – тихо проговорила она.

Я прикусила губу, пытаясь собрать в слова то, что сложно выразить. Как описать эту смесь? Безопасность, словно я нашла убежище в замке с высокими стенами, и вместе с тем тот липкий холод страха, который шелестел под кожей, предупреждая, что замковые ворота могут рухнуть в любой момент.

– Безопасно, – ответила я, и в этом слове содержалась вся моя уязвимость. Безопасно и страшно одновременно. Я никогда не хотела зависеть от кого-то, но он стал единственным светом в моём тёмном мире.

– Твои обидчики получили по заслугам? – спросила она, с виду невинно, но её тон был наполнен странным оттенком. Не просто любопытством. Что-то там перекатывалось, скрипело. Не жалость. Совсем нет. Скорее… ожидание? Она и правда этого ждала – удовлетворения в моих словах.

Я отвела взгляд, уставившись на золотистый подсвечник в дальнем углу кабинета. Его свеча давно потухла, но таилась в себе остаточное тепло, как будто только недавно завершился какой-то ритуал.

– Джеймс их нашел и отомстил, – произнесла я, открывая глаза. В этот миг мне показалось, что стены кабинета наклонились ко мне, как будто они сами искали ответ, в котором было что-то зловещее.

Я вспомнила, как он обнял меня в тот день, когда все это закончилось. Я была в ужасе, но его уверенность вселила в меня надежду. А теперь, сидя здесь, я чувствовала, как что-то изменилось. Как будто в зале суда, где он стал моим защитником, теперь не было обидчиков, но их тени продолжали бродить в моем сознании.

– Джеймса наказали за это? – спросила Аманда, в её голосе слышалась осторожность, словно она не хотела подталкивать меня к чему-то страшному.

– Его посадили в карцер на неделю, – ответила я, чувствуя, как на языке становится горько.

В этот момент я поняла, что для Джеймса последствия были тяжелее, чем для меня. Я испытывала смешанные чувства: гордость за него, за то, что он сделал, и в то же время ужас от того, что он был готов нарушить все правила ради меня.

Аманда смотрела на меня с заботой, её глаза полны эмпатии, но я знала, что её вопросы могут открыть дверь в область, куда мне не хотелось бы возвращаться.

– За что тебя били? – спросила она, её голос как будто звенел в тишине. Я на мгновение замешкалась, пытаясь собрать разбросанные по памяти осколки.

– Я… я не знаю, – призналась я, чувствуя, как холодные волны страха пронизывают меня. – Они называли меня недоношенной.

– Недоношенной? – переспросила она, как будто это слово обладало магической силой, способной вызвать в жизни что-то ужасное.

– Позже я поняла, что это значит, – продолжила я, собравшись с силами. – Что мне не додали любви, воспитания, и что я осталась с неполной комплектацией. Ущербной.

Слова, которые произносила я, словно надрезали мою душу, оставляя её в ещё большем смятении. Я была тем самым недоношенным ребёнком, которого все считали потерянным, никому не нужным. Эта мысль была такой пугающей, что я почувствовала, как мир вокруг меня начинает разваливаться.

Взгляд Аманды был полон сострадания, но в нём также сквозила тревога, как будто она пыталась уловить ту нить, которая связывала меня с Джеймсом и нашим общим детством в детском доме. Я знала, что мои воспоминания – это не просто истории, а потайные двери, за которыми скрываются страхи и травмы.

– Знаете, – тихо произнесла я, – иногда я думаю, что он жертвовал собой, чтобы защитить меня. Но в то же время я не могу избавиться от чувства, что его защита была иллюзией. Что он сам не был защищён.

Я ощутила, как холод пробежал по спине, когда подумала о том, что Джеймс теперь был в тюрьме своих собственных демонов. Защищая меня, он заключил себя в клетку, из которой не знал, как выбраться.

– Мы все имеем право на любовь и защиту, – тихо сказала Аманда. – Но порой, чтобы это понять, нужно пройти через темные коридоры нашего прошлого.

Я знала, что она права, но сейчас эти коридоры казались бесконечными. Внутри меня разгоралась буря и я чувствовала, как страх начинает сжимать меня в объятиях, как холодные пальцы, тянущиеся из недр детского дома, откуда я не могла сбежать.

– Аника, – произнесла она мягко, – ты выглядишь очень уставшей. Тебе нужно отдохнуть.

Я отстранилась, глядя в пол, словно он мог дать мне ответ. Психотерапевт могла сказать всё что угодно, но ничто не могло изменить мою реальность. Я бы могла попытаться объяснить ей что ночами меня терзали сны, где я страдала, запертая в тюрьме собственного разума, но вместо этого я просто встала.

– Да, спасибо за сеанс, – произнесла я, едва сдерживая дрожь в голосе. Боясь, что если останусь здесь дольше, я начну разрушаться на глазах у самой себя.

Я вышла из кабинета, ощущая, как холод пробегает по спине. Этот холод был не только от воспоминаний о детском доме, но и от того, что я теперь была в тюрьме – тюрьме, которую я сама построила из своих страхов и вины. И теперь, когда я возвращалась к своей жизни, пыталась писать, создавать миры, полные приключений и загадок, я чувствовала, как бездна прошлого снова и снова тянет меня вниз.

На улице лил дождь и капли воды стучали по асфальту, словно пытались рассказать свои истории. Я направилась в сторону нашего кафе, чувствуя, как сердце колотится в груди. Внутри меня разгоралась буря и я знала, что не могу сбежать.

Мой сеанс с психотерапевтом был на полчаса короче, чем обычно. У меня было еще полтора часа до встречи с Джеймсом. Я направилась в наше старое кафе, обшарпанное и серое, которое знало все наши тайны. Входя внутрь, я заметила, как уютный свет лампочек приглушал тусклую атмосферу дождливого дня.

Я выбрала столик у окна, достала из сумки свой ноутбук и села чтобы продолжить роман, который постепенно стал моим способом избавиться от ненависти к себе и своему прошлому. Серийный убийца что убивает невинных девушек? Стереть. Серийный убийца что убивает плохих людей. Заменить. В голове снова вспылили фрагменты моей разбитой памяти, как меня били и унижали в детском доме. И я решила изменить ход событий. Моя героиня – мечтательница, авантюристка, и, как я решила, серийный убийца. Убийца, который мстит всем тем, кто когда-либо причинял ей боль. Я вписала в текст ее первую жертву и сердце моё забилось быстрее от волнения – я чувствовала, как моя история обретает жизнь.

Время от времени ко мне подходил официант, подливая кофе в мою чашку, его лицо было размыто в сером фоне, как упрямый призрак, напоминание о мире, в котором я всё еще жила. Я не обращала на него внимания, сосредоточившись на своих фантазиях, когда снова и снова в голове всплывали фрагменты из памяти – удары, крики, смех, наполненный злобой.

Каждое слово, которое я печатала, было как лекарство, заживляющее старые раны. Я ощущала, как освобождаю свою героиню, даруя ей силы, которые когда-то у меня были отняты. Она убивала своих обидчиков, но не просто так – в каждой смерти таился смысл, глубже, чем просто месть. Я решала судьбы, прописывая их, как будто с каждой нажатой клавишей пыталась перезаписать свою собственную.

Когда дождь за окном стих, я взглянула на часы. Время неумолимо приближалось к встрече с Джеймсом.

Закрывая ноутбук, я чувствовала как во мне сражаются две силы: желание уйти в мир своих историй и необходимость вернуться в реальность, в жизнь, которая ждала меня снаружи. Но замок гаджета щелкает с решимостью, будто сам упрямо говорит: «Оставь это!» Я сложила ноутбук в сумку, взяв в руки чашку с остывшим кофе, – в нем было еще немного горечи, как в нашей с Джеймсом истории. Я прокручивала в голове линии сюжета для книги, искала вдохновение, но мысли о брате безжалостно вторгались в моё воображение.

Тишина кафе обрушилась на меня, и в этот момент колокольчик на двери звякнул, напоминая о том, что реальность вернулась. В кафе вошел Джеймс, как всегда на высоте. Его короткие черные волосы были слегка растрепаны, карие глаза искрились, а острые черты лица, покрытые небольшими светлыми шрамами, придавали ему лукавый вид. В коричневом спортивном костюме, поверх которого была черная дутая куртка, он выглядел так, будто только что вышел из захватывающего романа, где главный герой всегда одерживает верх.

Увидев меня, он улыбнулся и направился в мою сторону, и в тот миг, когда его шаги приближались, меня охватила волна противоречивых эмоций. У нас с ним была своя история – история, переполненная злоключениями, но все же оставившая место для надежды.

– Добрый вечер, моя не очень дружелюбная с алкоголем сестра, – усмехнулся он, как будто эти слова были заранее приготовлены для меня, как предостережение от старого скелета в нашем шкафу.

– Ой, не начинай, – фыркнула я, поставив чашку на стол, чувствуя, как в груди закипает гнев. Мы не обсуждали алкоголь, не вспоминали о том, что произошло в нашем детстве, в детском доме, где мы с ним выросли.

– Ты ведь знаешь, что не могу удержаться от шуток, – сказал он, присаживаясь напротив.

Его уверенная улыбка казалась невозмутимой, но я знала, что за ней скрывается нечто большее. Он всегда был мастером маскировки, особенно когда речь шла о наших страхах и темных воспоминаниях.

– Джеймс, давай без этого, – произнесла я, стараясь не выдать волнения в голосе.

Я обострила внимание к каждому его движению, к каждому слову, словно искала за ними уловку, которую он прятал от меня. Взгляд его карих глаз был непроницаем, но в глубине, за этой прической и нарочитой легкостью, я уловила намек на что-то тревожное.

Он откинулся на спинку стула, и я заметила как его рука невольно коснулась шрама на щеке. Это было странное движение, отражавшее внутренние терзания. Я задумалась, что скрывается за его обычным шутливым тоном, что он не говорит, что не хочет рассказывать.

– Ну, и о чем же важном ты хотел поговорить? – усмехнулась я, стараясь скрыть нарастающее беспокойство. Я знала, что в его голосе сквозила нотка тревоги, но не хотела давать этому волю.

– Тут такое дело, – медленно протянул Джеймс, его лицо потемнело. Он почесал затылок, и я почувствовала, как в кафе застыл воздух. – Мне нужно уехать на неделю. Посидишь с Ральфом?

– Посижу, – ответила я, улыбнувшись. – Когда уезжаешь?

– Ну вообще-то сегодня, – виновато произнес он, избегая моего взгляда. – У меня в Сиэтле встреча, гкхм, – он прокашлялся и добавил: – деловая.

Я прищурилась, проникаясь недоверием. Его слова проскальзывали, как тень, не оставляя четкого следа.

– Деловая? Или, может, личная? – хмыкнула я, настороженно наблюдая за его реакцией.

Джеймс закатил глаза, но не смог скрыть лёгкой улыбки, которая показалась мне неловкой.

– Я познакомился кое с кем в интернете и просто хочу увидеться, – сказал он, его голос немного дрогнул.

– Отношения по интернету – тот ещё уровень, – засмеялась я. – Неужели нет поблизости нормальных девушек? Реальных, а не по переписке.

– Сама-то сидишь в своем коконе и ноутбуке днями и ночами, – парировал он, и я почувствовала как его слова задели меня.

Эта шутка задела мою гордость, но я решила не углубляться.

– Этот ноутбук мне приносит деньги, – ответила я, но мои слова звучали жалко. Я тут же вспомнила о Хейли, своей подруге, и, не задумываясь, добавила: – И вообще, Хейли на тебя давно запала.

Слова вылетели из уст, как будто меня кто-то толкнул. Я инстинктивно прикрыла рот рукой, осознав, что натянула невидимую нить между Джеймсом и Хейли, и теперь он может начать копаться в этой теме.

– Так, а с этого места поподробнее, – наклонился он ко мне, его любопытство разгорается, как огонь в сухом лесу. Я вздохнула, чувствуя, как сердце бьётся быстрее.

– Больше ничего не скажу, – я покачала головой, стараясь сохранить тайну. – Разбирайтесь с этим теперь сами.

Джеймс обиженно фыркнул и откинулся на спинку стула, его поза выражала легкое разочарование.

– Вот так всегда, заинтригуешь чем-то, а потом сбегаешь, – произнес он с лёгким упрёком.

Я лишь молча пожала плечами, не зная, как объяснить ему, что мои слова могли повлечь за собой непредсказуемые последствия. В этот момент мой взгляд упал на молодого официанта, который направлялся к нашему столику. Он был в белоснежном фартуке и черной форме, выглядел как подросток с растрепанными черными волосами и ярко-голубыми глазами. На бейджике значилось имя Фил.

– Добрый вечер, что-то будете заказывать ещё? – спросил он, доставая из кармана блокнот.

– Да, мне, пожалуйста, ваш фирменный бургер, картошку фри с горчичным соусом и пол литра колы, – быстро произнёс Джеймс, даже не взглянув на меню.

– А вам, мисс? – обратился ко мне Фил, его внимание переключилось на меня, и я почувствовала, как мурашки пробежали по коже.

– Мне овощной салат и сок, – ответила я, не задумываясь. – Любой сок.

– Хорошо, ожидайте, – сказал он и удалился.

– Ты ешь как слон, – прокомментировала я, глядя на Джеймса, который уже ухитрялся поглотить глазами почти половину своего заказа.

– А ты ешь как гусеница, питаясь одними листьями, – парировал он с лёгкой ухмылкой. – Хотя они и то больше тебя едят. Ты серая, тебе надо есть мясо.

– Ну спасибо, – буркнула я, не в силах скрыть раздражение.

Заказ принесли быстро и Джеймс погрузился в еду, как будто это было его спасением. Я же медленно жевала свой салат, пытаясь осмыслить, что происходит.

– Чего не ешь? – пробурчал Джеймс, зевая, с набитым ртом.

– Аппетит пропал, – сказала я, отодвигая от себя тарелку.

– Как сеанс с твоим псевдоврачом? – вдруг спросил он, его голос был немного насмешливым, как всегда, когда он пытался подбодрить меня.