Глава 2

– Куда ж ты, Сара? – Хищно блеснув глазами, мужчина делает выпад вперед, с грацией хищника надвигаясь на меня. Его акцент вызывает бурю противоречивых эмоций с примесью страха и отрицания, как будто я разговариваю не с гостем, а с преследующим меня в лесу одержимым маньяком.

– Простите, мне нужно работать, – говорю уже на английском, пытаясь вразумить всех находящихся в помещении и напомнить, что я обычная официантка, а затем, развернувшись, бросаюсь вон к выходу. Не оборачиваясь, захлопываю дверь и, стуча каблуками, быстро направляюсь к лестнице. Нужно как можно скорее убраться отсюда. Шаг, еще один… коленки отчего-то дрожат, но я игнорирую сигналы организма, продолжая идти.

Как же сильно в данный момент я проклинаю себя за подобную выходку! Впервые за семь месяцев позволила раскрыть свое происхождение, тем самым подставилась на ровном месте! Что теперь делать? Бежать? Фак, у меня больше нет денег на подделку новых документов и масштабный переезд – всего лишь небольшие сбережения, тысяч семь долларов. В принципе, на билеты в другой штат и жилье на первый месяц хватит.

Дура, дура!

Внутри разгорается настоящий пожар, нужно срочно что-то предпринять. Этот мафиозник слишком уж заинтересовался моим происхождением – вдруг Багровский уже кинул клич по своим каналам и они начали отлавливать всех подозрительных девушек? Господи, это звучит вполне разумно! Нельзя оставлять все просто так и сидеть сложа ручки.

Так, все, сейчас же сваливаю отсюда, собираю вещи и уезжаю из города. От этих мыслей и планов начинает больно колоть в сердце: слишком сильно прикипела к Нью-Йорку, работе и Бетти. Еще один урок на будущее: не привязываться к людям, а тем более к месту. Я должна быть мобильной и готовой сорваться в любой момент.

С другой стороны, может, я зря паникую? Ведь, собственно, ничего такого не произошло, я же простая официантка, которая всего лишь знает русский язык. Может, я накрутила себя? Багровский не всевидящее око, и вряд ли у него есть связи по всему миру, а если и есть, не станет же он вести рассылку с просьбой найти сбежавшую девку? Наоборот, это подорвет его репутацию, он наверняка сам, своими силами меня ищет. Хотя… чем черт не шутит?

В конце-то концов, не станет же брюнет всем подряд рассказывать об этом случае? Глупости какие, конечно, нет! У него наверняка дел по горло, а я раздраконила себя из-за ерунды.

Чья-то ловкая рука бесцеремонно хватает мой локоть и рывком поворачивает к себе лицом, прерывая бурный поток мыслей.

– Тебя разве кто-то отпускал? – вкрадчиво спрашивает он.

Первые секунды я ошарашенно молча смотрю, пока проклятый мафиозник по-хамски вплотную прижимает мое маленькое тело к своему, огромному.

– Отпустите! – Дергаюсь, но это не помогает, а, наоборот, только распаляет противника, который яростнее сжимает кожу. – Вы делаете мне больно, – стиснув зубы, неосознанно чеканю на английском. Все-таки за полгода этот язык стал привычным для меня в разговорах с чужими людьми.

– Говори на русском, – протяжно произносит нахал. – Приятно послушать родную речь.

Родную речь… Хочется материться и избить саму себя! Он не просто знает и понимает, он еще и русский, черт его дери! Хотя мужчина и ранее говорил: «Давно не сталкивался с нашими». С нашими! Как я сразу не обратила внимания за эту фразу?

Только я могла так проколоться и нарваться именно на соотечественника!..

– Я на работе. Пустите руку! – игнорируя просьбу, нарываюсь еще больше, продолжая говорить на английском: он так меня раздражает, что ничего не могу с собой поделать и на интуитивном уровне отказываюсь подчиняться. – Что вам нужно?!

– А че ты брыкаешься? – Повернув набок голову, он пристально наблюдает за моей реакцией. Он точно считает меня подозрительной, и виновата в этом только я сама.

– А че силой удерживаете? – не выдержав, отвечаю в такой же наглой манере, отчего бандит победоносно ухмыляется. Добился-таки своего!

– Да-а, русскую кровь ничем не разбавишь. – Захват немного ослабевает, и только проскальзывает мысль, что сейчас он точно отпустит, как мужчина делает шаг в сторону и тянет меня за локоть, заставляя тем самым следовать за ним. Он открывает дверь в соседнюю пустую VIP-кабину, входит и затаскивает меня внутрь. Вокруг, как назло, ни живой души: все танцующие испарились как по щелчку.

– Ч-что вы делаете? – Дерзости убавляется, когда брюнет проталкивает меня к центру, а сам запирает дверь и встает, скрестив руки на груди и широко расставив ноги.

– Поиграли – и хватит. Теперь говори: кто ты, бля?! – В его голосе не осталось ни капли намека на дружелюбие, только сталь и властный призыв дать ответ на поставленный вопрос. – Откуда ты нарисовалась, вся такая ладная?

Нервно сглатываю, представляя, как он сейчас вытрясет из меня всю душу и заставит рассказать правду… Нет, не позволю!

– Не понимаю, о чем речь. – Делаю решительный шаг вперед, пытаясь обойти стоящего громилу, но он угрожающе качает головой, мол, не рыпайся.

– Все-то ты понимаешь, милая моя. – От слов «милая моя» по телу проходится волна омерзения: именно так и говорил Багровский, когда возомнил, что скоро полностью и без остатка овладеет моим телом.

– Вы со всеми земляками так себя ведете? – спрашиваю, соответствующе поднимая бровь. – Подозреваете в понятных только вам вещах?

– А тебя есть в чем подозревать? – Он делает шаг вперед, надвигаясь на меня, отчего я инстинктивно отскакиваю.

– Да я даже имени вашего не знаю! Вижу в первый раз! Я простая официантка, чего вы хотите? – Голос неожиданно звучит с надрывом: чувствую, что он загнал меня в тупик во всех смыслах – морально и физически. Чего прицепился, как клещ?!

– Князев. Артем Князев, – представляется так, как будто его имя мне о чем-то вообще говорит, а затем, как коршун, наблюдает за своей жертвой.

– Рада за вас, Артем Князев, но мне нужно приступить к выполнению своих прямых обязанностей, – делаю еще одну тщетную попытку покинуть помещение. – Ваши друзья ждут свой заказ.

– Никто отсюда не выйдет, пока я не выясню, кто ты такая. Говори, кто подослал? Араи? – Он неожиданно повышает голос, и я вздрагиваю – не от страха, а от шока, что он позволяет себе подобное поведение. – Хотя можешь не отвечать: и так ясно, что он. Только этот сукин сын способен через бабу инфу вытаскивать.

Бабу? Совсем уже, что ли?!

– Я. Простая. Официантка. Че. Вам. Надо? – сквозь зубы раздельно произношу, не зная, каким образом еще можно достучаться до этого придурка.

– Для простой официантки слишком уж ты дерганая, – качает головой Князев, давая понять, что он не верит мне.

– Рядом с вами не только дерганой станешь! – не остаюсь в долгу, скрестив руки на груди в защитном жесте.

Бандит в два шага пересекает расстояние, разделяющее нас. Испугавшись его молниеносных движений, я начинаю пятиться, отчего одна нога подворачивается (туфли-то на шпильках), и я падаю. От неожиданности вырывается легкий вскрик, я пытаюсь схватиться за что-нибудь, но вокруг пустое пространство, и рука просто скользит по воздуху.

Такого позора в моей жизни еще не было!

Сильные руки Князева, подхватив меня за талию, не дают мне разбить голову о кафель и крепко прижимают к мощной груди. Тяжело дыша, хватаюсь за его рубашку, как за спасательный круг, а затем в полном замешательстве смотрю на точеное лицо, не выражающее ничего, кроме… похоти?!

Артем наблюдает за моей быстро вздымающейся грудью в проклятой блузке, которая практически ничего не скрывает. Заметив его потемневший взгляд, не предвещающий ничего хорошего, я хочу отстраниться, но Князев прижимает меня к себе еще яростнее, больно впиваясь пальцами в талию.

– Что вы себе позволяете?! Отпустите! – в сотый раз за этот вечер повторяю одно и то же и, замахнувшись, со всей силы влепляю ему звонкую пощечину. Лицо Артема остается таким же, ни на дюйм не поворачивается в сторону. На секунду мне становится так страшно от своего поступка, что хочется сквозь землю провалиться. Зачем я ударила его? С каждой минутой я только усугубляю свое положение. Однако, вспомнив, что и не из таких передряг выбиралась, требую: – Я сказала: немедленно отпу-у… – Горячий рот накрывает мои губы, сминая их, тем самым не давая договорить.

Мои глаза раскрываются в ужасе. Ладони автоматически упираются в твердую грудь в протестующем жесте, но ничего не помогает. Грудь бандита словно каменная, и все мои попытки отстраниться жалки. Не зная, что еще предпринять, я крепко стискиваю челюсти, пытаясь перекрыть доступ его языку, пытающемуся ворваться поглубже, но одной рукой Артем больно надавливает на мои щеки, заставляя раскрыть рот как следует. Князев полностью завладевает мною, углубляя поцелуй и по-хозяйски орудуя внутри своим языком внутри.

– М-м-м… – мычу я, в истерике колотя кулаками по его груди. Пытаюсь оттолкнуть Артема, но все тщетно, это еще больше распаляет его, и он начинает яростнее таранить мой несчастный рот. Не прерывая поцелуя, от которого я начинаю задыхаться, бандит сгребает меня в охапку и опускает на диван, нависая сверху. Я извиваюсь, вырываюсь из захвата, но ничего не помогает. Только когда нахал насыщается вдоволь и отпускает меня, лихорадочно хватаю ртом воздух, а затем с отвращением вытираю тыльной стороной ладони распухшие губы. При виде этого взгляд Артема загорается недобрым огоньком. – Да вы!.. Да я вас!.. Как смеете!.. Я найду на вас управу!.. Это был самый омерзительный поцелуй в моей жизни! – быстро дыша, выпаливаю, смотря на него с ненавистью.

«Дура, замолчи, зачем ты еще больше его злишь?! Себе же хуже делаешь!»

На самом деле это ложь: я целовалась-то всего пару раз, и то в подростковом возрасте, с мальчиками, ухаживавшими за мной. А потом было некогда, приходилось заниматься воспитанием младшего брата, затем – побег, выживание и все в том же духе. В общем, мне сейчас не до отношений и поцелуев.

– На меня? – Артем дерзко ухмыляется, оглядывая тело сверху вниз, особенно задерживает внимание на задравшейся от возни юбке. – Дорогуша, этот город принадлежит мне, как и вы все.

Че-е-е-ерт!

Господи, пожалуйста, пусть мои догадки не подтвердятся! Пусть он просто преувеличивает и не окажется мафиозником, который «держит» весь город, как Багровский… Ну почему, почему именно я постоянно нарываюсь на таких, как эти?! Как магнитом к себе притягиваю…

– Это не дает вам права насиловать кого вздумается!.. – Приподнимаюсь на локтях, чтобы выбраться, но еще сильнее приближаю свое лицо к его. Князев же, не растерявшись, проводит языком по моей щеке, как голодный кот.

Больной извращенец!

– А кто тебя насилует? – Его рука по-собственнически ложится на мою ногу и начинает поглаживать, постепенно добираясь до внутренней части бедра. – Разве тебе больно? Неприятно? – соблазнительно спрашивает, а меня бросает в жар от осознания, что никто не сможет мне помочь. Этот ненормальный на всю голову возьмет меня силой и глазом не моргнет!

– Я… я не хочу вас… Вы что, больной?! – не скрываю страха вперемешку с неприязнью, но наглеца, забирающегося под блузку и сжимающего мою грудь, это совершенно не волнует.

Одной рукой цепляюсь за него, пытаясь остановить, второй замахиваюсь, чтобы снова ударить, но Артем пресекает обе попытки, ухватив мои руки над головой своей одной.

– Хорош ломаться, Са-а-ара-а-а!

Когда его дыхание становится тяжелее, а твердая выпуклость упирается мне в бедро, в то время как сам бандит опускается с поцелуями на быстро вздымающуюся грудь и коленом пытается развести мои ноги в стороны, я начинаю плакать навзрыд.

Вся боль прошедших месяцев, несправедливость тех, которые подобно нависающему сверху мужчине мнят себя хозяевами мира, способными решать судьбы простых людей, использовать женские тела, как будто мы безвольные игрушки, выплескивается наружу с безудержными рыданиями.

– Ты че? – Только тогда проклятый Артем Князев обращает на трясущуюся меня внимание.

– Я девственница… – сквозь рыдания, заикаясь, бормочу, закрывая глаза, чтобы не видеть его рожу. – Не хочу-у…

– Гонишь, что ли? – В его грубоватом голосе слышится нескрываемое удивление. – Какая еще, на хер, девственница?!

«Обычная, блин! Самая настоящая».

– У меня никогда не было мужчины… – почему-то объясняю ему, в то время как слезы затекают в уши, неприятно стекают на шею. – Я не хочу так, не хочу насильно!..

– Бля! – на выдохе отвечает он и ослабевает хватку, освобождая меня от тяжести своего тела. – Че сразу не сказала?!

– А вы слушали, что ли?.. – Всхлипывая, бросаю на него испепеляющий взгляд, пытаясь прикрыть руками оголенные участки тела.

Артем поднимается и пытается усадить меня, но я вскакиваю и, несмотря на затуманенный разум, открываю дверь и выбегаю наружу.

Он не идет следом, остается внутри.

Спустившись вниз, несмотря на то что выгляжу я отвратительно, бегу на бар и отдаю заказ, попросив, чтобы помощник бармена сам его отнес, а затем ухожу в туалет, закрываюсь в одной из свободных кабинок, сползаю на холодный пол и взрываюсь слезами. В душе огонь жгучей обиды, чувствую себя такой грязной. Он попытался воспользоваться моим телом, а я не смогла даже дать отпор… Я такая слабая…

Примерно после получаса самобичевания, вдоволь выплакавшись и заставив себя успокоиться, я выхожу наружу и под пристальными взглядами посетителей умываюсь холодной водой. Жду, когда с лица сойдет краснота, и выхожу наружу. Плевать на опухшие глаза, иду напролом сквозь танцующих к Шону.

– Что случилось? – сразу заметив мое состояние, моментально спрашивает начальник.

– Кажется, я отравилась, ужасно себя чувствую. Можешь кого-нибудь вместо меня поставить на тех гостей из випки? – Смотрю на него, как кот из «Шрэка», сложив руки в умоляющем жесте.