ГЛАВА 1: ТРЕЩИНЫ В СТЕКЛЕ

Тишина в доме была столь глубокой, что она казалась почти осязаемой, как тяжёлый, непроницаемый туман. Утренний свет, тусклый и неохотный, пробивался через тяжёлые ставни и рисовал на полу длинные, иссечённые полосы, которые, казалось, становились всё холоднее с каждым мгновением. Каждая тень, растянувшаяся на старом деревянном полу, была как живое существо, ползущее, тяжёлое и странное. Кайя чувствовала, как эта тишина нарастает, как её обвивает, словно плотная вязкая субстанция, в которой трудно дышать. Окружающий мир, со всеми его привычными звуками и цветами, как будто стал далёким и отчуждённым, а она сама оказалась погружена в безмолвную, бескрайнюю тьму.

Эмрик не вернулся. Его кровать оставалась нетронутой, словно он был здесь и в то же время никогда не был. Всё было так, как обычно, но пустое. Всё было прежним, но отчаянно не таким. Не было его шума, его смеха, его присутствия. В комнате висела безжизненная тень , та самая, что уже не позволяла забыть – что-то случилось. Она подошла к его постели, её взгляд скользнул по подушке, где ещё сохранился лёгкий отпечаток его головы. Здесь ничего не изменилось, но всё было не так. Оставалась лишь пустота – зловещая и тяжёлая. А этот проклятый талисман, найденный на полу, напоминал ей о том, что она никогда не сможет вернуть.

Кайя сидела за столом в своей мастерской, её пальцы механически скользили по деревянной поверхности амулета. Она разглядывала его, словно пытаясь выдавить из него смысл, который ускользал, как вода сквозь пальцы. Это был её первый магический талисман, вырезанный её руками – простой и несовершенный, но в то же время особенный. Каждый изгиб, каждый штрих был частью её самой; с каждым движением и усилием она вкладывала в него свою душу. Она помнила, как выбирала дерево ореха – настолько прочное, насколько только могла быть магия, насколько могла быть её вера. Орех – символ стойкости, защищённости, выдержки, и она выбрала его для того, чтобы талисман служил надёжной защитой для её брата.

Она помнила, как долго вырезала его, как ночи напролёт сидела за своим столом, вдыхая запах древесины, которая становилась частью её жизни, частью их семьи. Она помнила, как осторожно накладывала защитное заклинание, концентрируясь на каждой детальке, ощущая, как сила постепенно наполняет его. И Эмрик… он обожал этот амулет. Он никогда не снимал его, даже когда спал, когда просыпался с распущенными волосами и заспанным взглядом. Этот талисман был с ним всегда. Он был его защитой. Его щитом. Но теперь – теперь это был просто кусок дерева, холодный, безжизненный, как и вся эта тишина, что окружала её.

– Это невозможно, – прошептала Кайя, сжав талисман в ладонях до болезненного ощущения, пока пальцы не побелели. – Магия не умирает просто так. Она не может просто исчезнуть. – Слова звучали в её голове, как заклинание, но она чувствовала, что они теряли свою силу, таяли, растворяясь в пространстве комнаты, не имея никакого отклика, никакого ответа.

Талисман всё ещё оставался в её руках, и его холод напоминал ей, как уходит всё, что когда-то казалось крепким и надёжным. Но почему? Почему он погас? Почему эта защита, эта магия, которая вечно была с ним, теперь потеряла свою силу? В голове Кайи проносились тысячи мыслей, обрывков воспоминаний, словно она пыталась собрать целую картину, которой не было. Было ощущение, что она стоит на краю пропасти и не может понять, что будет дальше.

Магия не умирает просто так. Но тогда что произошло? И где теперь Эмрик?

Стук в дверь, резкий словно раскол в тишине, заставил Кайю вздрогнуть. Её сердце пропустило удар, а мысли, тяжёлые и вязкие, рванулись в сторону, как туман, рассекаемый острым лезвием. Она машинально спрятала талисман в карман фартука, его холодная поверхность будто напомнила ей о том, что происходит нечто большее, чем просто исчезновение Эмрика. Всё вокруг, даже воздух, стал тяжёлым, как свинец. Впереди был этот момент – момент, когда скрыться было уже невозможно.

На пороге стоял Адан. Его высокий силуэт вытягивался в дверном проёме, но лицо оставалось в тени, словно ночь уже накрыла его своей тяжестью. Он стоял, не двигаясь, как каменная статуя, только глаза, тёмные и беспокойные, искали ответ в её лице. В руках он держал металлический кинжал, блеск которого словно срезал пространство, оставляя за собой горькую, тяжёлую тень. Этот кинжал был его неизменным спутником – его оружием и охраной, его символом, напоминающим о прошлом, полном крови и молчаливых угроз.

– Ты слышала? – его голос прорезал воздух, прямой и твёрдый, как молния, обрушивающаяся в безмолвную ночь. Он не утруждал себя ни приветствием, ни даже простым знаком уважения – в его вопросе не было места обычной вежливости, лишь холодная решимость.

– Что? – Кайя нахмурилась, ощущая, как тревога снова сжимает её грудь. Словно что-то неподвижное и страшное снова надвигается, не давая ей покоя.

– Крики прошлой ночью, – Адан шагнул внутрь, его тень прошла мимо, затмив свет в комнате. Дверь за ним с глухим звуком закрылась, и казалось что весь дом, весь мир, мгновенно стал ещё тише. Его взгляд не отпускал её, а её сердце тяжело отозвалось на его слова. – Люди говорят, что кто-то исчез.

Слова эхом отозвались в её сознании. Это не было просто новостью, это было как удар в сердце. Кайя стиснула зубы, пытаясь удержать слёзы, которые стремились вырваться, как буря, готовая разрушить всё.

Адан не отвёл взгляда. Его глубокие тёмные глаза словно изучали каждую деталь её лица, каждую неровность в дыхании, пытаясь проникнуть сквозь хрупкую маску спокойствия, которую она с трудом создавала. Он был слишком внимателен, слишком проницателен. Он знал, что с ней что-то не так. Он понимал: её молчание само по себе было ответом.

– Твой брат? – спросил он, и его голос стал тише, но каждый звук был подобен капле, падающей в бездну, где каждое слово поглощалось страшной тишиной.

Кайя молча кивнула. Горло сжалось, и болезненная тяжесть навалилась на её грудь, заставив её лицо побледнеть. В этот момент она почувствовала, как её жизнь – та самая, которая казалась стабильной и защищённой – разрушается, как стекло, которое вдруг, в один момент, перестаёт быть целым.

Адан шумно выдохнул, как будто сама тяжесть этого молчания была ему знакома. Он опустил кинжал на стол с таким звуком, как если бы это было решение, после которого нельзя было откатиться.

– Кайя, это не случайность. Уже третий случай за неделю. И я думаю, что это связано с зеркалами, – его голос был почти шёпотом, но в нем звучала не только тревога, но и холодная уверенность, как у того, кто привык сталкиваться с тем, что нельзя игнорировать.

Её сердце сделало болезненный, сдавленный скачок. Зеркала? Это слово вызвало у неё ощущение чего-то древнего и неизбежного, чего-то, что давно поглотило её мир. Зеркала… Отражения, которые хранили тайны, тени, о которых невозможно было забыть.

Кайя понимала: Адан знает что-то, о чём ей ещё не известно. Это чувствовалось в каждом его движении, в тяжести его взгляда, в том, как напряжённо он сжимал кинжал в руке. Он медлил с ответом, словно взвешивал слова, прежде чем произнести то, что могло изменить всё.

– С зеркалами? Что ты имеешь в виду? – она заставила себя спросить, несмотря на смятение, нарастающее внутри. Что ещё она не знала? Что ещё скрыто за этим кошмаром, который теперь становился её реальностью?

Адан провёл ладонью по лезвию кинжала, будто этот жест мог дать ему уверенность. Его губы сжались в напряжённую линию. Наконец, он заговорил, но не сразу по существу.

– Когда я был ребёнком, бабушка рассказывала мне истории о Судьях Теней, – его голос был негромким, но в нём звучала непривычная для него задумчивость. – В детстве я думал, что это просто сказки, что ими пугают тех, кто не слушается. Говорили, что они приходят из зеркал, выслеживают тех, в ком есть магия, и забирают их. Говорили, что никто не знает, что с ними случается потом. Только зеркала оставались… – он сделал короткую паузу, а затем добавил: – Пусть Судьи исчезли тысячи лет назад, но то, что происходит сейчас, очень похоже на рассказы стариков.

Кайя затаила дыхание. Эти истории она тоже слышала в детстве, но всегда считала их вымыслом.

– Ты хочешь сказать, что… – она запнулась, не желая произносить слова вслух.

Адан кивнул.

– Адан, это невозможно, – выдавила она, надеясь, что если она скажет это вслух, реальность изменится. – Судей не существует уже тысячи лет.

Он не отводил взгляда.

– Ты так думаешь? – его голос стал шёпотом, словно он боялся, что, сказанные вслух, эти слова станут слишком реальными. Он наклонился ближе, и в этом движении, в его жёстких, почти металлических чертах, было что-то пугающее. Он говорил не просто о прошлом – он говорил о будущем, которое они оба могли не пережить. – А как ты объяснишь исчезновения? Люди пропадают, Кайя, а зеркала остаются. Я не знаю, как это работает, но без магии здесь не обошлось.

Его слова были как раскат грома, разрывающий спокойствие. Кайя чувствовала, как земля уходит у неё из-под ног, как её мир начинает рушиться, как хрупкие стены её уверенности начинают падать. Она поднялась, её тело напряжённо застыло, как натянутая струна, а в груди разгорелся вихрь раздражения. Слова Адана больно кольнули её, заставив чувствовать себя не просто неуверенно – она почувствовала, как что-то сжалось вокруг её сердца, как будто магия самого этого момента была направлена против неё.

– Если ты заметишь что-то странное, если увидишь, как зеркало начинает блестеть сильнее обычного, сразу сообщи мне, – сказал он, его голос стал более резким, как лезвие ножа, которое не терпит возражений. Он говорил без лишних слов, каждый его шаг был частью плана, частью стратегии, где ей не оставалось выбора. Это было предупреждение, и оно было весомым.

– А что ты сделаешь? Разобьёшь его? – Кайя не могла удержать язвительный вопрос, её губы едва двигались, и даже она почувствовала, как холод в её голосе пронзает этот момент. Она искала в его ответе хоть какую-то слабину, хоть малейшую щель в уверенности.

– Возможно, – его ответ был точным и простым, как приговор. – Или найду способ уничтожить то, что за ним скрывается. – В его голосе не было ни тени сомнения, лишь тяжёлое спокойствие, как у человека, готового вступить в бой с чем-то, что не поддаётся простым решениям.

С этими словами Адан развернулся и вышел, оставив Кайю одну, с её мыслями, полными тени. В комнате снова стало тихо, но теперь этот тишина была не мирной, а гнетущей. Всё вокруг казалось угрожающим, и даже воздух в комнате наполнился теми же невидимыми нитями магии, что раньше были незаметны. Она стояла, не представляя, что делать с этим знанием, с этой тяжёлой обязанностью. Она чувствовала, как всё, что ей было известно о её мире, растворяется в тумане, и с каждым шагом ей предстояло встречать неизведанное.

Весь день тянулся медленно и тяжело, как ржавый механизм, который с трудом выполняет свою работу. Атмосфера в лавке была мрачной, но не из-за отсутствия света – было что-то в воздухе, что заставляло даже солнечные лучи казаться тусклыми и безжизненными. В помещении царила странная тишина, нарушаемая лишь редкими шагами посетителей, которые приходили за травами и снадобьями. Легкий шум, когда кто-то задевает полки, смахивая пыль, или мягкий скрежет старинных дверных петель – все эти звуки казались неестественно громкими в общей тишине, которая окружала Кайю. Она пыталась сосредоточиться на своих делах, но мысли постоянно ускользали. Как тени, они не оставляли её в покое, возвращаясь снова и снова к брату, к таинственным предупреждениям зеркала, и, конечно, к словам Адана, которые, как кошмар, всё глубже врывались в её сознание.

Кайя чувствовала, как её сердце сжимается каждый раз, когда её взгляд невольно скользил по отражению в витрине. Это ощущение усиливалось, когда она пыталась подавить его – чем больше она сопротивлялась, тем сильнее оно становилось. В эти моменты ей казалось, что за каждым её движением кто-то наблюдает. Это чувство заставляло её нервничать, но она не могла избавиться от него.

И вдруг, как из глубоких слоёв памяти, всплыла история, которую она когда-то услышала от матери. История о магии зеркал.

Прошло много времени с тех пор, как мать ушла, и смех её, эхом звучавший в прошлом, давно исчез. Тёплые руки, умело работающие с травами и зельями, теперь были лишь воспоминанием. Мать говорила, что зеркала – это не просто стёкла, отражающие мир. Они хранят не только внешность, но и память о тех, кто в них смотрелся. Эти магические предметы впитывают эмоции, ощущения и моменты, которые могли быть забыты или упущены. Мать утверждала, что каждый взгляд в зеркало оставляет частичку души, и если внимательно присмотреться, можно увидеть в отражении не только облик человека, но и тени, прячущиеся в самых глубинах его сознания.

Эти воспоминания вернулись, словно старый, полузабытый сон, а тень ночи уже тянулась по улицам, пробираясь через зазоры в ставнях и дверях. Когда солнце, словно раздумывая, склонилось к горизонту, окрашивая небо в багровые и золотые оттенки, Кайя приняла решение. Она не могла оставаться в этом беспокойном ожидании. Все её чувства, весь её разум кричали о том, что она должна узнать правду. Заперев магазин, она ощущала, как каждое движение становится частью её неизбежного шага. Она направилась к старейшине города – женщине, прожившей столько лет, что она сама уже стала неотъемлемой частью этого места, словно его древние зеркала. Если кто-то и мог знать ответы на вопросы, которые было слишком опасно оставлять без ответа, то это она.

Город уже погружался в вечерний сумрак, улицы становились пустыми и тихими. Лишь редкие огоньки в окнах выдавали живых людей, а повсюду тянулась лёгкая туманная дымка, как предвестие грядущих перемен. Кайя чувствовала, как этот вечер становится чем-то большим, чем просто временем суток. С каждым шагом её тревога нарастала, но и решимость крепла. Она не могла позволить себе остановиться, не могла позволить себе вернуться в тот мир, который ей известен.

Дом старейшины был расположен на самом краю города, где улицы терялись в зелёной густоте леса, поглощённого глубокими тенями. Это был дом, в котором время, казалось, остановилось. Старая, покосившаяся постройка, покрытая мхом и травой, была так тесно связана с окружающей природой, что трудно было сказать, где заканчивается лес и начинается человеческое жилище. Отделённый от мира, он словно являлся частью самой земли, вбирая в себя все её секреты и шёпоты. В этом доме, где запах древесной коры смешивался с ароматом древних трав и потухших огней, каждое движение сопровождалось ощущением, будто оно отголосок чего-то первобытного и неведомого.

Кайя постучала в дверь, и её удары, как всегда, казались слабым эхом в этом свете. Но дверь, словно ожидая её визит, открылась сама собой. Легкий скрип дерева прозвучал в тишине, как старинная песня, и она ступила внутрь, ощущая, как воздух внутри дома становится тяжёлым и насыщенным. Стены, покрытые временем, сдерживали в себе множество скрытых тайн, и Кайя почувствовала, как эта тишина обвивает её, как холодные руки.

Кайя медленно опустилась на стул напротив старейшины, чувствуя, как её сердце стучит в груди с непривычной силой. Теперь, когда она была здесь, когда её слова могли сорваться с губ в любой момент, она вдруг ощутила сомнение. Но затем перед глазами вспыхнул образ брата – пустая комната, исчезнувший силуэт, тишина, впитавшая в себя его голос.

– Зеркала забрали его, – сказала она, и её голос прозвучал твёрже, чем она ожидала.

Старейшина не ответила сразу. Она смотрела перед собой, медленно водя пальцем по тёплой поверхности глиняной чаши. В угасающем свете очага её глаза казались полными тени, глубокими, как омут, затягивающий в себя мысли и сомнения.

Кайя ждала. Ей казалось, что в этой тишине заключён скрытый смысл, что старейшина знает больше, чем готова сказать.

– Ты уверена? – наконец произнесла она, но в её голосе не было ни скепсиса, ни удивления.

– Я видела, – Кайя едва не сжала кулаки, – я почувствовала это. В ту ночь зеркало было странным, будто дышало. А потом он исчез.

Старейшина продолжала молчать, но её пальцы теперь замерли, словно мысли вдруг сложились воедино. Затем, внезапно, она оживилась.

– Ты говоришь, зеркало дышало? – в её голосе прозвучал неподдельный интерес, и она чуть подалась вперёд.

Кайя кивнула, насторожённо наблюдая за её реакцией.

– Так вот оно как, – старейшина задумчиво провела пальцем по краю чаши. – Я ждала, когда это начнётся.

Кайя напряглась.

– Вы знали?

– Не знала, – женщина покачала головой, и в её глазах мелькнуло что-то похожее на грусть. – Но догадывалась. Я надеялась, что до этого не дойдёт.

Она замолчала, словно обдумывая, стоит ли продолжать, но затем решительно поставила чашу на стол и внимательно посмотрела на Кайю.

– Ты пришла за ответами, и, пожалуй, я смогу тебе их дать. Но будь готова: то, что я скажу, изменит многое.

Старейшина наконец улыбнулась – но это не была тёплая, обнадёживающая улыбка. В ней не было ни доброты, ни сочувствия, лишь странное напряжение, будто женщина наконец услышала то, что ждала слишком долго. Губы её дрогнули, но глаза оставались настороженными, словно оценивая Кайю, взвешивая каждое её слово.

– Мир зеркал и наш связаны, – произнесла она, и её голос, хоть и звучал ровно, отдавался в воздухе странным эхом. – Они всегда были там, ждали. И теперь, похоже, нашли способ вернуться.

Кайя ощутила, как холодок пробежал по её спине. Эти слова врезались в сознание, разбивая все привычные представления. Она вдруг осознала, что тишина в комнате стала вязкой, давящей. Ей казалось, что стены незаметно сдвигаются, пространство сжимается, а воздух становится гуще, заполняя лёгкие свинцовой тяжестью.

– Почему я? – её голос прозвучал слишком тихо, но в нём слышалась едва заметная дрожь.

Старейшина не ответила сразу. Она чуть склонила голову, пальцы её неторопливо коснулись поверхности стола, будто проверяя его на прочность. В её взгляде, обращённом в пустоту, не было жалости. Только выжидательная серьёзность, в которой читалось понимание чего-то такого, что было за гранью человеческого разума.

– Потому что ты единственная, кто может открыть для них дверь, – наконец сказала она.

Слова прозвучали без эмоций, просто как факт, который не требовал объяснения.

Кайя замерла. Где-то в глубине сознания раздался тревожный звон, предчувствие, от которого волосы на руках встали дыбом. Её кожа покрылась мурашками, и она непроизвольно огляделась.

Напротив стояло зеркало. Оно всегда было здесь, но сейчас что-то в нём изменилось. Её отражение – неуловимо чужое, едва заметно дрогнувшее, как зыбкое отражение в воде. А затем – совсем другое. Секунда – и черты её лица стали неузнаваемыми.

Кайя вцепилась пальцами в край стола, не позволяя себе отшатнуться. Всё это становилось слишком реальным, слишком близким.

Она поняла: её выбор уже не был её выбором. Всё, что казалось определённым, рушилось, оставляя после себя лишь зыбкую тень.