Закон был на стороне Ахмад Башира. Но кто знает, как дело обернется. Ведь это только пророк Мухаммад мог отправить дочь обратно к мужу, когда она пришла жаловаться на него. Ахмад Башир не имел за спиной влиятельной родни и был вынужден опасаться необдуманных поступков.

– Что это? – поднеся палец к ее виску, спросил начальник. Там была свежая царапина.

– Госпожа побила меня сегодня утром, – сказала девушка. Её звали Анаис.

– Я поговорю с ней, – угрожающе сказал Ахмад Башир.

– Не надо, прошу вас, – взмолилась девушка, – будет еще хуже.

– Иди сюда, – притягивая ее к себе, сказал Ахмад Башир. – Я весь день думал о тебе и знаешь, какие стихи пришли мне на ум?

– Нет, господин.

 
«Прохладу уст ее, жемчужин светлый ряд
Овеял диких трав и меда аромат»^[44].
 

– Вы хотите сейчас, господин? – покраснев, сказала девушка.

– Да, сейчас хочу, – зашептал ей в ухо Ахмад Башир.

– Здесь очень светло, – нерешительно, также шепотом, ответила девушка, – я не могу.

– Глупости, – запуская руку в ее шаровары, шептал Ахмад Башир.

Анаис начала вздрагивать, слабо сопротивляясь. Когда сахиб аш-шурта навалился на нее всем телом и коленями разжал ее ноги, снизу раздался пронзительный крик:

– Анаис! Где эта нечестивица?

Анаис вздрогнула и с неожиданной силой высвободилась.

– Успокойся, – сказал Ахмад Башир, – сюда она не посмеет прийти.

– Простите меня, господин, я должна спуститься вниз.

– Нет, ты останешься здесь.

– Я умоляю вас, господин, разрешите мне спуститься к госпоже. Я боюсь ее.

– Ты боишься ее больше, чем меня?

– Да, господин.

– Вот как, почему же?

– Вы добрый.

Сахиб аш-шурта улыбнулся.

– Порасспроси обо мне в городе, вряд ли кто согласится с тобой.

– Вы добры ко мне, а до города мне дела нет. Разрешите мне спуститься.

Ахмад Башир подумал, что сейчас уже все равно ничего не получится.

– Ну, хорошо, можешь идти.

Анаис спустилась вниз. Ахмад Башир, выглянув с крыши, увидел свою супругу, которая, подбоченясь, стояла во дворе у водоема, глядя на рабыню.

Анаис она схватила за волосы и рванула с такой силой, что бедняжка вскрикнула. Затем госпожа при помощи других невольниц стала ее бить, толкать, царапать, пока, наконец, не сбросила Анаис в водоем. Видя это безобразие Ахмад Башир понял, что стычки не избежать. Он спустился вниз как был, без чалмы, босиком и в расстегнутых шароварах. Невольницы при виде хозяина потупили глаза. Он рявкнул: «Вон отсюда», и они исчезли.

– Что здесь происходит? – тихо, стараясь держать себя в руках, спросил Ахмад Башир.

– Салям алейкум, – с насмешливым почтением произнесла госпожа. – Я, ваша рабыня, надеюсь, что вы хорошо провели время. Не слишком ли скоро я проснулась?

– Замолчи, женщина, – яростно сказал начальник полиции, понимая, что крики доносятся до здания полиции и инспектора, бросив работу, с любопытством прислушиваются к скандалу.

Лицо супруги побагровело, она оставила насмешки и стала кричать, как бешенная:

– Машаллах! Машаллах^[45]! Да как же? Кто я теперь для вас? Даже с собакой больше считаются. Ты смеешь предпочитать мне нечистую служанку. Что я тебе сделала, кроме того, что вышла за тебя замуж и вывела тебя в люди, когда ты был жалким мухтасибом и у тебя за душой ничего не было. Как же, теперь ты человек, тебе все кланяются. Да я…

Госпожа не договорила, получив раскрытой ладонью в лоб, она, как птица взмахнула руками и полетела в водоем. Это на нее подействовало. Она замолчала, изумленно глядя на мужа, посмевшего ударить ее. Анаис стояла сзади нее, изо всех сил удерживаясь от смеха. Но это было еще не все, тыча указательным пальцем, сахиб аш-шурта объявил:

– Женщина, я даю тебе развод. Талак! Талак! Талак! Собирай вещи и убирайся из моего дома.

– Ну, смотри, – потрясая ладонью перед собой, сказала супруга, – ты все потеряешь. Дай только мне доехать до Кайруана. Улицы будешь подметать, никто тебя на работу не возьмет.

Сахиб аш-шурта повернулся и зашагал к себе в кабинет. Пути назад не было. Он вызвал Бахтияра и приказал послать за Абу Хасаном. Решение было принято.

* * *

Каддах и Ибрахим стояли друг против друга в небольшой комнате, отведенной под покои врача. Ибрахим медлил с уходом, хотя Каддах выражал нетерпение. Даи все казалось, что он забыл спросить что-то важное.

– Вчера полиция устроила облаву, – сказал он, – едва удалось бежать.

– Будь осторожен.

– А на собрание каким-то образом попал богослов. Затеял со мной спор.

Каддах презрительно усмехнулся.

– Догадываюсь, что он утверждал. То, что исмаилиты хотят опрокинуть устои шариата и сделать общими жен, уничтожить ислам и возродить учение Зардушта.

– Нет, учитель, он обвинил имама Джафара в том, что Джафар отказался возглавить восстание против Омейядов, когда Абу-Муслим предложил ему это.

Вот как, – насторожился Каддах, – что еще говорил богослов?

– Он обвинил имама Джафара в то, что он предал Абу-л-Хаттаба.

– Странно, – задумчиво сказал Каддах, – похоже, неспроста он там появился. Не нравится мне все это. Прекрати пока проповеди.

– Хорошо, наверное, мне нужно уходить учитель?

– Иди с Богом.

– Какие будут указания?

– Пошли доверенного человека в Кабилию, пусть найдет Абу Абдаллаха и скажет, что я жду его здесь.

– Будет сделано, учитель.

– Иди и будь осторожен.

Ибрахим поклонился и вышел из комнаты.

* * *

Оставшуюся часть дня Имран слонялся по городу. Когда солнце побагровело и опустилось к западу, он пошел к северным воротам. Там царило оживление, люди толпились у выхода, где полицейские проверяли каждого, кто проходил ворота. Имран увидел начальника полиции, сидевшего на лошади и возвышавшегося над толпой. По тому, как изменилось выражение его лица, Имран понял, что он замечен.

– Не подавай виду, – сказал кто-то рядом. Имран скосил глаза и узнал Ибрахима.

– Незаметно следуй за мной, – приказал даи, – что-то мне все это не нравится.

Имран повернулся и вслед за Ибрахимом стал выбираться из толпы. Сахиб аш-шурта, наблюдавший за этой сценой, сделал знак рукой Бахтияру, который достал свисток и выдал несколько коротких трелей. Тотчас из ближайшего переулка появился отряд полиции, который рассыпался по площади в разрозненное кольцо. По следующему свистку цепь полицейских стала сужаться, сжимая круг.

– Закрыть ворота, – скомандовал начальник полиции.

Стоявший у стремени мухтасиб бросился выполнять приказание. Цепь полицейских сомкнулась, оставив лишь небольшой выход из круга. Увидев это, Ибрахим схватил Имрана за руку и сказал:

– Слушай внимательно! Если меня схватят, пойдешь в Кабилию, к племени Котама. Найдешь Абу Абдаллаха и скажешь, что тот, кто его послал находится в Сиджильмасе. Ждет, когда за ним придут. Запомнил?

Имран кивнул.

– А теперь иди вперед, – Ибрахим подтолкнул неофита в спину.

Имран перестал сопротивляться течению толпы и вскоре оказался у выхода из оцепления, где два инспектора внимательно осматривали проходящих людей. Только один из них стал расспрашивать Имрана, как полицейский, стоящий рядом, вскричал:

– Это убийца. Я его знаю, он бежал из тюрьмы!

Имран толкнул инспектора и бросился бежать. Но его догнали, повалили на землю и принялись избивать ногами. Сразу наступила тишина. Кто со страхом, кто с любопытством, люди смотрели, как корчится на земле человек, пытаясь увернуться от ударов. Затем избитого Имрана связали и, подталкивая тупыми концами копий, погнали в участок. Наблюдавший за происходящим Ахмад Башир подъехал ближе и приказал, указывая на Ибрахима.

– Этот человек был с ним. Арестуйте сообщника.

* * *

– Сахиб аш-шурта и катиб халифа ал-Муктафи, – громогласно доложил хаджиб и впустил названных лиц в аудиенц-зал.

После формул благопожелания, установленных этикетом, Абу Хасан достал из рукава свиток из черного дибаджа^[46], завязанный шелковым черным шнуром, с печатью и протянул его со словами:

– Вот копия письма халифа своему наместнику в Кайруане.

Правитель сделал знак. Подошел секретарь, взял из рук Абу Хасана свиток, внимательно осмотрел печать, затем по знаку правителя стал читать.

Мир тебе! Султан верующих славит перед тобой Аллаха и утверждает, что нет божества, кроме него.

Далее. Да сохранит тебя Аллах и позаботится о тебе. Воистину по законам справедливости, которых придерживается султан верующих, охраняя их по заповедям Аллаха, повелитель вознаграждает добродетельного благодеянием. Каждому воздает он по заслугам, согласно тому, что известно об их преданности и поступках. Ты знаешь, да хранит тебя Аллах, и другим помимо тебя доподлинно известно то, что существует много лет и передается из поколения в поколение Аббасидская династия, с помощью которой Аллах утвердил истину и ради которой потушил огонь лжи. Но наступило время, когда Аллах решил испытать наших подданных в этой смуте, которую сеют враги наши. Один из тех, кто зажег пламя раздора в Сирии, исмаилитский даи по имени Убайдаллах находится сейчас в пределах твоего наместничества. По-нашему повелению он должен быть арестован, заключен в темницу, а люди, которые сделают это добро своими руками, и помощью которых установится благоденствие, – станут великими в веках и возвысятся над толпой. Пока существует халифат, никому из халифов не опередить в жизненном благополучии Ал-Муктафи.

Ответь эмиру верующих, что ты получил это письмо, что выполнишь то, что, написано в нем, и что будешь среди идущих прямым путем и среди самых благоразумных, если Аллаху угодно. Мир тебе и милосердие божье!

17 джумада 290^[47] г.

Секретарь закончив чтение. Правитель вопросительно посмотрел на посетителей. Абу Хасан достал из рукава второй свиток и протянул его хаджибу со словами: «Письмо от султана Кайруана». Хаджиб внимательно осмотрел печать, вскрыл письмо и прочел правителю. В этом султан Кайруана препоручал заботам правителя Сиджильмасы розыск государственного преступника Убайдаллаха и возлагал на него ответственность за его поимку.

Сахиб аш-шурта выступил вперед и сказал:

– По нашим сведениям, преступник находится во дворце под видом врача Каддаха.

– Этого не может быть, – высокомерно сказал правитель. Он недолюбливал Ахмада Башира, посколько тот был независим от него, должность начальника полиции утверждалась в Кайруане. – Целитель Каддах – человек достойный уважения.

– Это можно легко проверить, – заметил Абу Хасан, – пригласите сюда лекаря.

– Позовите целителя – приказал правитель и, обращаясь к начальнику полиции раздраженно спросил. – Скажи ради Аллаха почему я узнаю обо все этом в последнюю очередь?

– Я не мог докладывать о непроверенных сведениях. К тому же данная ситуация требовала особо тщательной проверки. Ведь речь шла о твоем госте.

– Напиши мне подробный отчет об этом деле.

– Будет исполнено, – сказал сахиб аш-шурта.

В зале появился лекарь и, кланяясь, спросил:

– Что-нибудь случилось, повелитель?

– Эти люди утверждают, что ты вовсе не тот, за кого себя выдаешь.

Врач изобразил на лице удивление, развел руками.

– Я в смятении повелитель, какие мои поступки вызвали подозрение. Могу я узнать, кто эти люди?

– Это начальник полиции – сказал правитель, – а это чиновник из дивана тайной службы халифа. Ответь же скорей на их вопросы, чтобы развеять наши сомнения. Приступайте.

Последнее относилось к посетителям. Абул-Хасан кивнул и выступил вперед.

– Назовите свое имя.

– Каддах. – ответил лекарь.

– Нам известно, что ваше настоящее имя Убайдаллах. Почему вы ввели в заблуждение правителя.

– Меня прозвали Каддах за мои операции по удалению катаракты. Я так привык к этому слову, что считаю его своим именем.

– Ваша профессия?

– Глазной врач.

– Место жительства?

– Саламия.

– На таможне вы заявили, что являетесь купцом, и в Сиджильмасе будете ждать караван, с которым прибудет ваш товар. Затем вы неожиданно оказались во дворце в качестве врача. Чем объяснить такую непоследовательность?

– До меня дошло, что правитель жалуется на боль в глазах, поэтому я предложил свои услуги, к тому же разве нельзя быть купцом и врачом одновременно?

– Можно, – согласился Абу Хасан.

Боковым зрением он отметил, что правитель начал ерзать на своем месте. Пока что ответы врача казались убедительными для окружающих, но не для Абу Хасана; основные доводы он приберег напоследок, чиновник не мог отказать себе в удовольствии растянуть допрос человека, уходившего от него в течение трех лет. Но медлить уже было нельзя. Правитель начинал терять терпенье. Абу Хасан, более не мешкая, ринулся в атаку.

– Известен ли вам человек по имени Ибрахим?

Врач помедлил, наморщив лоб, шевеля пальцами, словно силясь вспомнить.

– Мне не хотелось бы солгать, – сказал допрашиваемый, – у меня много знакомых с таким именем, это распространенное имя, например, одноименный пророк…

– Не надо столько слов, – остановил его Абу Хасан, – в этом городе у вас есть знакомый по имени Ибрахим?

– Нет, – твердо сказал врач.

– Прошу всех присутствующих запомнить ответ.

Правитель нахмурился, ему не понравилось, что косвенно он оказался приравнен ко всем присутствующим.

– Повелитель, – обратился к правителю Абу Хасан. – Позволь пригласить сюда свидетеля.

Дождавшись позволения, он подошел к двери и впустил в зал человека.

– Этот гулам стоял вчера у ворот дворца. Он утверждает, что человек по имени Ибрахим нанес визит врачу, назвавшись его помощником. – Чиновник сделал паузу, ожидая ответа врача, но тот молчал.

– Человек, по имени Ибрахим нами арестован. – Продолжал Абу Хасан. – На допросе он показал, что врач Убайдаллах есть никто иной, как именуемый себя махди, глава преступной организации ас-сабийа, – исмаилитов.

Убайдаллах посмотрел на правителя. Тот нахмурясь, ждал ответа. Врач невольно оглянулся, оценивая обстановку, он был один, и помощи ждать было неоткуда. Врач был сильным человеком, но даже если он свернет шею одному из стоящих у дверей, вряд ли ему удастся скрыться. Охрана стояла на всех этажах. Была еще надежда, что хариджитский правитель найдет в себе мужество и откажется выдать его аббасидским ищейкам.

– Допустим, что я тот, кого вы ищете, – сказал Убайдаллах. – Что дальше?

– Вы руководили карматским восстанием в Сирии в 285 году? – спросил Абу Хасан.

– Да.

– Затем, когда вы поняли, что проиграли, вы бросили восставших на произвол судьбы и бежали в Египет.

– Я уже не мог их спасти.

– Вы спасли себя.

– Они сами во всем виноваты. Слишком много ослов было в руководстве, мне приходилось убеждать их, спорить. Мы потеряли время.

Абу Хасан удовлетворённо кивнул и обратился к правительу.

– Прошу твоего позволения, о повелитель, арестовать этого человека. Он государственный преступник и вина его доказана.

Правитель знаком подозвал к себе вазира, и тот принялся шептать правителю на ухо. В зале наступила тишина. Все ожидали решения. Хариджитское государство Сиджильмаса всячески проповедовало свою независимость. Но пока это была лишь независимость суждений. Правитель был вынужден, подчинятся силе Аглабидов, которая, в свою очередь, признавала духовную власть Багдада. Поэтому султан Кайруана не стал сориться с халифом из-за смутьяна Убайдаллаха, приказав правителю Сиджильмасы выдать его в случае поимки.

Правителю стало щекотно, он тряхнул головой и потер ухо.

– Каддах, ты обманул меня, поэтому должен понести наказание, – сказал правитель и, обращаясь к Абу Хасану, – можете арестовать этого человека. Я был введен им в заблуждение. Вы повезете его в Багдад? Мы еще не закончили курс лечения.

– Я сообщу халифу о поимке преступника и поступлю в зависимости от распоряжений. Пока же он будет содержаться в местной тюрьме.

– Впрочем, – сказал султан, – я могу послать в тюрьму придворного лекаря, и он запишет рецепт мазей. Каддах, ты не откажешься сообщить рецепт?

– Конечно, я весь к твоим услугам.

Сахиб аш-шурта, внимательно слушавший Убайдаллаха, вдруг спросил:

– А чем лечат выпадение волос, не знаешь?

– Знаю, – сказал врач, – надо растереть мышиный помет с оливковым маслом и натереть им голову и облысение прекратится.

Ахмад Башир благодарно кивнул и сказал стражникам:

– Уведите арестованного.

У двери Убайдаллах оглянулся и негромко сказал, оглядывая всех присутствующих:

– Я прошу вас всех запомнить мои слова. Придет время, и я сотру этот город с лица земли.

Стражник подтолкнул врача в спину, а султан сказал ему вслед: «Какой неблагодарный человек, а мы еще колебались».

* * *

– Интересно, – сказал начальник полиции, когда они оказались за пределами дворца, – откуда этот человек знает искусство врачевания, если он мошенник?

– Неудивительно, – отозвался Абу Хасан, – он из семьи врачей.

– Вы много знаете про него.

– Да, – сказал чиновник, – я иду за ним уже три года.

– Довольны теперь?

– Еще не осознал.

– Дело сделано. Пойдемте ко мне, пообедаем вместе. Да и вина не мешает выпить по случаю завершения операции.

– Надо еще обсудить кое-какие детали.

– Вот за обедом и обсудим.

Сахиб аш-шурта велел накрыть стол в саду под навесом.

Гулам принес запеченную на углях куропатку с овощами, лепешки, зелень, хурдази^[48] с белым вином и кубки.

– Что-нибудь еще принести, господин? – осведомился слуга.

– Принеси полотенца для рук, – приказал начальник полиции и уже в спину уходящему слуге бросил, – пусть Солмаз сядет у окна и играет на лютне.

– Угощайтесь, прошу вас, – сказал он чиновнику. Тот кивнул и принялся за еду. Ахмад Башир наполнил кубки и сказал:

– Ваше здоровье.

Он выпил и стал разрывать куропатку на части.

Абу Хасан взял кусок куропатки и, попробовав, сказал:

– Очень вкусно.

– Да, – согласился Ахмад Башир, – повар у меня хороший. Как вы думаете, у меня не будет неприятностей?

Абу Хасан удивленно поднял брови.

– Правитель не простит, что я действовал за его спиной и арестовал его гостя.

– Не беспокойтесь, в рапорте я отдельно оговорю этот момент. Халиф не даст вас в обиду.

– Халиф далеко, в Багдаде, а правитель здесь. Может быть, он переведет меня в Багдад?

– Все возможно, – улыбнулся чиновник, – халиф по достоинству награждает верных ему людей.

– Хорошо жить в столице. – Мечтательно сказал начальник полиции. – Я бывал там, в юности, когда торговал пряжей. Я останавливался в кайсаре рядом с Сук ал-газал^[49]. А где вы живете?

– В квартале Баб ал-Басра, но собираюсь переехать в Баб ал-Маратиб^[50].

– Наверное, вас теперь ожидает повышение по службе.

– Все в руках халифа, – сказал чиновник.

– Я обещал Имрану помилование. Это тот крестьянин, который помог поймать исмаилитского проповедника.

– Ну, что ж, он заслужил это. Отпустите его.

– Я так не могу, нужен официальный документ. Я как-то об этом сразу не подумал. К правителю теперь с этим не пойдешь. Боюсь, что понадобится фирман халифа.

– Я напишу прошение на имя эмира верующих, думаю, что он помилует его.

– Как вино? – спросил Ахмад Башир.

– Немного кислит, но в такую жару самый раз. Где вы его берете, если не секрет?

– Конфискую у контрабандистов. Они привозят его из Сирии.

Абу Хасан засмеялся, затем спросил:

– Вы помирились со своей женой?

– Я дал ей развод, – сказал Ахмад Башир.

Абу Хасан удивленно поднял брови:

– Вот как?

– Да. Поверите, устраивала мне скандал всякий раз, когда я посещал рабыню. Куда это годится, мужчина я в своем доме или нет? Дрянь неблагодарная! У других людей по три, по четыре жены, а у она одна была, вот и села на голову. Представляете, раис, я – человек с таким положением и имел всего одну жену.

– Вы правильно поступили, – сказал Абу Хасан, выпитое вино усилило мужскую солидарность.