Читать книгу «Кишот» онлайн полностью📖 — Салмана Рушди — MyBook.

Глава пятая
Кузен Кишота, “добрый” доктор Смайл, Человек со множеством Секретов

Среди многочисленной и процветающей индийской диаспоры Атланты (население 472522 чел.) доктор Р. К. Смайл был известен как “маленький король”. Даже среди старшего поколения мало кто помнит сегодня забавный мультфильм Отто Соглова и его главного героя – маленького, похожего на шарик человечка с пышными подкрученными усами в длинной отороченной мехом красной мантии и островерхой золотой короне. Мультяшный маленький король был любителем невинных удовольствий и симпатичных женщин. Сними желтую корону, и получится довольно точное описание фармацевтического миллионера Смайла. Он любил играть в игры своего индийского детства – установил стол для игры в карром в своем постколониальном особняке на Пичтри-Баттл-авеню, содержал хорошо известную, правда на уровне Атланты, крикетную команду (“В крикет мы играем так себе, но экипировка у нас что надо!”) и время от времени организовывал в парке Сентенниал любительские соревнования по кабадди. Он был счастлив в браке со своей женой Хэппи, мастерицей по приготовлению бирияни, но не отказывал себе в удовольствии флиртовать с каждой встретившейся симпатичной женщиной, что нашло отражение в его втором прозвище, которое использовали исключительно у него за спиной преимущественно молоденькие представительницы индийской диаспоры Атланты: Малыш Большие Ручонки.

Несмотря на склонность распускать руки, у индийцев Атланты мистер Смайл пользовался неизменным уважением как щедрый меценат, поддерживавший издание печатной и электронной версии лучшей индийской газеты Атланты “Радждхани”, что в переводе означает “столица”, своим названием утверждавшей Атланту в статусе индийской столицы Америки, и широкой души человек, осуществлявший вспомоществования всем индийским объединениям города, организациям соотечественников самого разного рода, как общеиндийским, так и специализированным по языковому (бенгали, гуджарати, хинди, тамили, телугу), варновому, кастовому, религиозному либо конфессиональному признаку (он жертвовал деньги адептам Деви, Махадева, Нараяны и даже приверженцам малых культов – железного бога Лохасуры, бога-коня Кходияла и бога холеры Хар дуля). Он проявлял одинаковую щедрость к мусульманским и индуистским организациям, однако не разделял всеобщего восхищения местных индийцев премьер-министром Индии Нарендрой Моди, его партией Бхарата Джаната Парти (БДП) и ее идеологическим прародителем, Союзом добровольных слуг Родины (СДСР). Единственными собраниями индийской диаспоры, приглашения на которые он всегда вежливо отклонял, были мероприятия со сбором средств для поддержки этих организаций в Индии. Несмотря на это, он пользовался популярностью среди всего разношерстного индийского населения Атланты и даже называл себя живым подобием связующей всех местных индийцев силы, благодаря которой семьдесят пять тысяч южноиндийских мусульман Атланты и сто тысяч их собратьев-индуистов становятся значительно ближе друг к другу. При всем при том он сам не был религиозным человеком – его ни разу не видели ни в огромной мечети Аль-Фарух на Четырнадцатой улице, ни в трех десятках других мечетей Атланты.

– Честно говоря, – признавался он своим самым близким друзьям, – я (а) не испытываю внутренней потребности в молитве, к тому же (б) чисто внешне храм Сваминараяны нравится мне больше.

Он имел в виду большой кришнаитский храм в Лилберне.

– Но прошу за это строго меня не судить, яар. Я простой аптекарь. Я делаю лекарства.

В своем бизнесе по производству лекарств, в том числе строго рецептурных препаратов, он действовал прямолинейно, решительно и – как мы очень скоро увидим – совершенно беспринципно.

– Еще дома, в старые времена, – рассказал он во время выступления на одном из гала-вечеров индийской диаспоры, – на углу нашей улицы был небольшой аптечный пункт, его хозяин охотно продавал любые лекарства без рецепта от врача. Он сидел, скрестив ноги, в своем киоске и просто махал рукой. “Забирай, позже занесешь”, – мог сказать он, но когда ты приходил к нему в следующий раз, никогда не спрашивал, где прошлый рецепт. Попросишь у него двадцать таблеток обезболивающего, а он возражает: “Зачем так мало? Бери целую коробку. Зачем мучаться и бегать каждую неделю, береги свое время!” То, что он делал, вредило здоровью людей, но точно шло на пользу бизнесу.

Когда он сказал это, прозвучал ностальгический смешок, но мистер Смайл погрозил уважаемой публике пальцем и укоризненно зацыкал:

– Дамы и господа, здесь нет ничего смешного.

Позднее, когда его империя пошатнулась, люди, возможно, говорили:

– Он как будто прямо признавался нам. Стоял перед нами и смеялся в глаза. С невозмутимым видом рассказывал про свои делишки и про то, как их придумал.

– Многие из нас хорошо устроились в Америке, – продолжал он, – и тоже благодаренье небесам. Всем нам сейчас живется здесь хорошо. При этом многие из нас продолжают думать, что их корни остались в прошлом. Это не так. Мы живем в новом месте, наши обычаи не стыкуются с американским образом жизни, никто не говорит здесь на наших языках. Мы сами тащим за собой эти вещи. Наши корни – в нас самих, друг в друге. Мы сохраняем свою идентичность в своих телах и умах. Благодаря этому мы можем идти вперед, выйти за пределы, завоевать весь мир.

Позднее, когда его империю постиг крах, люди, возможно, говорили:

– Он был слишком жадным. Он хотел завоевать весь мир. Он заявлял нам об этом прямо в глаза, он стоял перед нами и во всем признавался. А мы были слишком глупы, чтобы понять это.


Прежде чем продолжить рассказ, мы должны поподробнее остановиться на важности исторических корней или хотя бы на том, что наш добрый – или, как оказалось, не такой уж и добрый – доктор Смайл имел в виду, когда говорил о своих корнях в случаях, когда хотел затронуть эту тему. Мы уже упоминали его предполагаемого предка, которому в начале прошлого века отказали в американском гражданстве, ссылаясь на то, что он не является свободным белым человеком. Пришло время сорвать с этой истории завесу тайны – она зазвучит совсем по-другому, как будто мы сдернем с птичьей клетки платок и заточенная в ней птица начнет петь. Как нам удалось выяснить, его звали Далип Смайл, его имя впервые всплывает в истории как имя известного лондонского шеф-повара, работавшего сначала в “Савое”, а затем в “Сесиле”, который в 18дб году был самым крупным отелем в Европе. Владелец одного из лучших ресторанов Нью-Порка “Шеррис”, перевез прото-Смайла и его супругу-англичанку в Нью-Йорк, на угол Сорок четвертой улицы и Пятой авеню, чтобы привить американцам вкус к индийской пряной кухне. (Жена-англичанка – каков поворот! – непредвиденное звено генетической межрасовой цепочки! Однако мы отвлеклись.) Далип Смайл – очень странное имя, ведь если, как настаивал доктор Смайл, фамилия “Смайл” произошла от Исмаил, то “Далип” могло быть сокращением от Далипсингхджи, индуистского раджпутского имени (как у знаменитого игрока в крикет), в то время как предки Смайлов, по всей вероятности, происходили из Карачи. Когда его спрашивали о странном противоречии в имени предка, доктор Смайл лишь пожимал плечами:

– Возьмите любую семью индийских мусульман и проследите их род хотя бы на несколько поколений, – возможно, говорил он, – вы непременно найдете того, кто перешел в ислам из другой веры.

И более не желал ничего ни обсуждать, ни объяснять.

Ценным в биографии предка для него было то, что Далип Смайл был звездой, большим человеком и avant la lettre[7] звездным шеф-поваром, в большей степени любимым женщинами, в особенности после того, как он во всеуслышанье заявил, что блюда, которые он готовит, способствуют женской красоте и усиливают привлекательность, а карри и вовсе является мощным афродизиаком. До нас не дошло сведений о том, была ли его жена-англичанка рада его профессиональному успеху у женщин. Как бы то ни было, в один прекрасный день она скрылась в неизвестном направлении, и этот факт может рассказать о ее чувствах гораздо красноречивее любых слов; после ее ухода шеф Смайл неоднократно сочетался браком и разводился с чередой американских девушек, каждая моложе прежней. Он начал представляться принцем: принц Далип Смайл, четвертый сын эмира Белуджистана (ложь). Говорил, что является выпускником Кембриджа (ложь), а также близким другом короля Эдварда VII (правда). (Удивительно, но эта часть его собственных фантазий о себе отчасти воплотилась в жизнь: на короткое время король согласился быть патроном Далипа Смайла – это продлилось до тех пор, пока король не узнал, что остальные заявления Далипа Смайла о себе – ложь.) Золотой век шеф-повара – всего несколькими годами позже – был завершен. У него начались проблемы с законом.

После того как ему было отказано в получении американского гражданства, Далип вернулся в Англию, но уже спустя несколько лет приехал обратно в Штаты с невероятно огромным числом сопровождающих. В то время в Америке действовал закон, накладывавший тысячедолларовый штраф на лицо, способствовавшее чьей-либо иммиграции путем предоставления ему в США работы. Далип Смайл сделал подобные предложения двадцати шести людям. Сам он отрицал это. Его обширное сопровождение состояло исключительно из туристов, говорил он, туристов и друзей. Власти на это не повелись. Ресторан “Шеррис”, испугавшись штрафа в двадцать шесть тысяч долларов (семьсот тысяч в нынешних деньгах), прекратил сотрудничество с шефом Смайлом, для которого начался период долгого упадка, в конце которого он вместе со своей последней женой-американкой вернулся в Индию, где его следы потерялись. Если в Америке у него остались дети, их имена неизвестны.

Индийская диаспора Атланты долгое время не знала этой истории. Версия, которую излагал доктор Смайл и которую все принимали без лишних вопросов, была сильно отредактирована. В ней кулинарный гений предка живописался в подробностях, а эпизоды, связанные с обманом, махинациями и мошенничеством, были опущены. И только после того, как случилось все то, что случилось, какой-то дотошный писака докопался до настоящей истории Далипа Смайла и выяснил, что для установления родства между знаменитым шефом и миллиардером-фармацевтом нет достаточных оснований. И вновь его товарищам, индийцам Атланты, оставалось лишь качать головами и удивляться собственной готовности быть обманутыми. “Он не просто сознательно претендовал на родство с аферистом, но и совершал тем самым аферу, – писала одна из индийских газет, – проявлял такую же наглость: он ничего от нас не скрывал, а мы, поддавшись его обаянию, были слепы. Так он поднялся высоко-высоко. Но теперь рухнул”.


В последнее время супруга доктора Смайла подняла его на недостижимую высоту. Сыновья доктора Смайла уехали в колледж, чтобы изучать там исключительно полезные вещи, механику и финансы, в то время как их мать, миссис Хэппи Смайл, была большой любительницей искусства и теперь, когда ее гнездо опустело, начала убеждать мужа, что им просто необходимо приобщиться к этому миру, даже несмотря на то, что он считает искусство совершенно бесполезной вещью, а связанных с ним людей – бесполезными людьми. Сначала мистер Смайл решительно отверг ее предложение создать семейный благотворительный фонд и жертвовать деньги на проекты в области искусства, но супруга стояла на своем; она выяснила, какое большое внимание арт-индустрии уделяют создатели препарата оксиконтин, и верно решила, что муж не сможет противиться духу соперничества. Она выбрала момент, когда муж с бокалом мятного джулепа в руках отдыхал после рабочего дня в тени рододендрона в саду их особняка на Пичтри-Баттл-авеню, и обратилась к нему:

– Мы должны делиться, ты согласен? – начала она. – Это правильно.

Мистер Смайл неодобрительно взглянул на нее, и она поняла, что разговор будет непростым. Поджав губы, она неодобрительно уставилась на него в ответ.

– Чем именно я должен делиться? – спросил он. – Что дал нам мир, чтобы мы должны были ему что-то отдавать?

– Ты меня не так понял, – начала так она мягко и вкрадчиво, как только умела, – я просто хотела сказать, что нужно показать всем, как мы благодарны обществу, которое помогло нам обрести очень-очень много всего.

– Общество не помогло мне приобрести ровным счетом ничего, – заявил он. – Все, что я имею, я заработал сам, потом и кровью.

– Этот оксиконтиновый кхандан, эта семья – вот кто много отдает, – миссис Смайл достала из кармана припрятанного туза, – их семью, их фамилию очень-очень уважают. Неужели ты не хочешь, чтобы нашу фамилию тоже очень-очень уважали?

– О чем ты говоришь? – в голосе мистера Смайла зазвучала заинтересованность.

– Их именем названо очень-очень много крыльев всего. У них свое крыло в Метрополитене, свое крыло в Лувре, свое крыло в британской Королевской Академии художеств. Тот, у кого очень-очень много крыльев, летает очень-очень высоко.

– Мы с тобой не птицы, к чему нам крылья?

– Дело не в крыльях. В “Тейт модерн” их именем назван эскалатор, в Еврейском музее Берлина – лестница. У них даже роза есть их имени, розовая. И еще звезда. Очень-очень много всего.

– А мне-то что за дело до астероидов и эскалаторов?

Ответ на этот вопрос она подготовила заранее.

– Брендинг, – провозгласила она, – продвижение продукта. Ты грамотно вкладываешь деньги в свое имя, и твое имя начинают любить. Очень-очень. Любовь народа очень-очень способствует бизнесу, разве нет? Все будет очень-очень здорово!

– Да, – согласился он, – любовь помогает бизнесу.

– А я про что. Пришло время делиться, понял теперь?

– Ты все это подстроила, – догадался он.

Она залилась краской и захлопала в ладоши.

– Оперные театры, художественные галереи, университеты, больницы, – перечисляла она, не переставая аплодировать, – все будут очень-очень счастливы, а твое имя станет очень-очень известным. Еще хорошо бы начать коллекционировать предметы искусства. Сейчас мода на все индийское. На китайское тоже, но мы патриоты и будем поддерживать свой народ, да? Цены растут прямо на глазах, инвестиционный потенциал у этого вложения отличный. В нашем доме столько стен! Мы сможем предоставлять картины из своей коллекции в постоянное пользование крупнейшим музеям, это тоже прославит твое имя, очень-очень. Разреши, я все устрою сама. Кстати, – привела она решающий аргумент, – в мире искусства женщины очень-очень красивые. Вот что я хотела сказать.

Мистер Смайл любил свою жену.

– Окей, – согласился он. – Крыло Смайла, корпус Смайла, галерея Смайла, балкон Смайла, дворик Смайла, лифт Смайла, туалет Смайла. И звезда Смайла в небе!

В ответ она запела.

– Когда ты улыбаешься, когда улыбаешься, – пела она.

– Весь мир улыбается вместе с тобой, – подхватил он.


Что ж, настало время раскрыть определенные секреты, которые тщательно хранили доктор Р. К. Смайл и высокопоставленные сотрудники его компании Smile Pharmaceuticals Inc (сокращенно SPI, произносится как английское spy, “шпион”). Эти секреты в первую очередь связаны с тайной жизнью главного продукта компании, сублингвального фентанилсодержащего спрея, InSmilfT, которому фирма во многом обязана своим процветанием, но отчасти касаются и других опиоидных препаратов, производство которых происходит на главном заводе SPI в Альфаретте, штат Джорджия (население 63038 чел.). История эта довольно некрасивая. В конце концов, мы говорим о человеке, находящемся на пике своей карьеры, щедром, пользующемся всеобщим уважением и даже уже почти любимом. Очень неприятно сбрасывать такой персонаж с пьедестала и открывать, что он – колосс на глиняных ногах. Подобные разоблачения бросают тень на всю диаспору, и многие сочтут их попыткой выставить на всеобщее обозрение грязное белье. Но что поделать: если здание начало рушиться, рано или поздно ваше грязное белье увидят все. К моменту, когда доктор Р. К. Смайл приехал к своему родственнику Кишоту, чтобы объявить ему об окончании их официального сотрудничества, компания SPI уже была объектом пристального внимания властей, хотя доктор Смайл не принимал эти подозрения всерьез. В это время миссис Хэппи Смайл энергично осваивала роль мецената в сфере искусства, и затеянные ею спонсорские проекты уже породили в обществе вполне благосклонные обсуждения перспектив присвоить имя доктора Смайла новому крылу Высокого музея искусств Атланты и вот-вот готовому открыться новому корпусу Центра сценических искусств Кобб Энерджи; какое-то время жители города даже склонялись переименовать и назвать его именем огромную площадь Джона Пембертона, на которой располагались музей “Мир кока-колы” и океанариум Джорджии.

– Дай мне пять лет, – говорила она мужу, – и я сделаю так, что в Атланте ты будешь популярнее кока-колы.

Как известно, человек предполагает, а Бог располагает. Молнии ударяют даже в безоблачном небе. Откуда доктор Р. К. Смайл мог знать, что у него уже не было пяти лет, чтобы дать их своей супруге?

Но начнем сначала: много лет назад, когда он делал самые первые шаги в фармацевтическом бизнесе, доктор Смайл поехал в Индию навестить друзей и родственников; на одной из бомбейских улиц мальчишка раздавал рекламные листовки. Доктор Смайл взял одну. “Вы алкоголик? – прочитал он. – Мы можем помочь. Звоните по этому номеру, и мы доставим вам алкогольные напитки на дом”.

Идеальная бизнес-модель, подумал он.