Глава третья
Возлюбленная Кишота, Звезда из династии Звезд, переселяется в иную Галактику

Мисс Салма Р., исключительная (при этом совершенно незнакомая Кишоту) женщина, в вечном поклонении которой он поклялся, происходила из семьи, женщины которой вот уже несколько поколений вызывали всеобщее обожание. Расскажем о них так: представьте, что Бабушкой Р. была Грета Гарбо, великая актриса, которая в один прекрасный день резко порвала с внешним миром, начала бояться людей и открытых пространств и стала затворницей. Мама Р., Мэрилин Монро, невероятно сексуальная и такая же хрупкая, увела у Грейс Келли ее жениха, спортивного короля (который был к тому же настоящим принцем), будущего Папу Р., который затем также оставил ее и, пока она снималась в своем последнем фильме, ушел к фотографу-англичанке; это потрясение привело Маму к быстрому закату и безвременной кончине в собственной постели в компании пустых аптечных склянок на прикроватной тумбочке, так пугающе похожей на смерть Мэрилин. А что же мисс Салма Р.? Все сходились на том, что ей не передались ни актерский талант Бабушки, ни невероятная сексуальность Мамы, однако ее генетическим наследством стали безупречная красота и полное отсутствие страха перед камерой, а также резкие перепады настроения и зависимость от сильнодействующих болеутоляющих и седативных препаратов. Неудивительно, что в конце концов эта женщина оказалась в Голливуде.

Так звучит краткая история ее бомбейского детства в переводе на американский. Ее краткую официальную версию можно сформулировать следующим образом: “Всю свою жизнь она купалась в роскоши. Родилась богатой и знаменитой, а после сумела преумножить славу и капиталы, став первой индийской актрисой, сделавшей себе в Голливуде большое (по-настоящему большое) имя, как по мосту, перейдя по джунглям «-вуда» из «Болли-» в «Голли-», после чего переросла и Голливуд, превратилась в своего рода бренд, сделалась суперзвездной ведущей ток-шоу, пользующейся безграничным влиянием и авторитетом – и в Америке, и в Индии”. Правда была сложнее. Вот более подробная версия: да, по рождению она принадлежала к самой высокой индийской киноаристократии, была представительницей третьего поколения женщин – легенд кино. Ее бабушка, мисс Дина Р., в начале карьеры снялась в пяти-шести ставших культовой классикой неореалистических картинах, вышедших на экраны в первое десятилетие после обретения Индией независимости. Однако эта экранная дива имела склонность к целому букету фобий и тяжелых душевных расстройств, приводивших к затяжной меланхолии, когда она не произносила ни слова и порывала связь с внешним миром (страдавший от того же недуга Уинстон Черчилль называл депрессию “черным псом”, мисс Холли Голайтли говорила, что у нее “красные крысы на душе скребут”, а англичане привычно страдают от “синей хандры”), сменявшейся продолжительными, до пены изо рта, истериками. Дина Р. укрылась от мира в своем прибрежном особняке Джуху, где под покровом строжайшей секретности прожила до самой смерти, никак не реагируя на грязные домыслы о ее безумии, которые долетали до нее сквозь высокие стены ее жилища; до конца своих дней она не позволяла гасить свет в спальне, поскольку смертельно боялась в темноте тараканов и ящериц. Она полностью перестала общаться со своим мужем, известным всему Бомбею врачом, которого благодарные пациенты называли исключительно “Бабаджан”, где “баба – обращение к уважаемому человеку, а “джан – “дорогой”, хотя и не развелась с ним. Каждый из них жил на своей собственной половине особняка Джуху своей собственной жизнью. Случайно столкнувшись с ним в коридоре, женщина отскакивала в сторону, как от чего-то омерзительного и опасного, и чаще всего убегала. После ее самоубийства (передозировка снотворного) Бабаджан со скорбью в голосе признался друзьям, что рассудок и душевные силы покинули ее уже давно и подобный конец был “лишь вопросом времени”.

Ее дочь, мать мисс Салмы Р., признанная индийская секс-бомба мисс Аниса Р., в начале жизни была довольно близка с отцом, но в какой-то момент, еще до смерти матери, они перестали поддерживать любое общение. Довольно скоро после того, как она перестала разговаривать с Бабаджаном, мисс Аниса Р. соблазнила капитана национальной сборной по крикету, жениха своей лучшей подруги, еще одной культовой актрисы Наргиз Кумари. Этот спортсмен был к тому же удалым молодым раджей небольшого североиндийского княжества Большой Баквас (не путать с не идущим ни в какое сравнение – ни по территории, ни по влиянию – Малым Баквасом), которого все называли просто “Радж”, то есть “Принц”; один из его предков чуть не нанял себе в секретари некоего англичанина нетрадиционной ориентации, г-на Форстера, который мечтал написать о путешествии в Индию роман и отчаянно нуждался в работе. (Он так и не взял его на работу. Это сделал другой мелкопоместный князек.) Да! Голубая кровь! Однако истинный аристократизм этот человек являл, демонстрируя не свое фамильное древо, а грацию и силу на крикетном поле – грациозные броски, величественные удары, аристократичные пробеги. Три дня он праздновал свою свадьбу с будущей матерью мисс Салмы Р. в бомбейском отеле “Тадж-палас” (это было пышное и одновременно авангардное бракосочетание, ведь в то время, как и по сей день, хинду-мусульманские браки были большой редкостью даже в самых элитарных кругах). Вскоре после свадьбы в страшной аварии на Марин-драйв (которую брошенная им невеста Наргиз Кумари предпочитала называть “Божьей карой”) отец Салмы Р. потерял нижнюю часть правой ноги. Однако он не собирался соглашаться с приговором высших сил и сумел – с деревянным протезом и всеми вытекающими – вернуться в команду, став поистине бессмертной легендой спорта. У них родилась их единственная дочь, которую отец любил больше жизни, вскоре ставшей для него невыносимой из-за обрушившихся на жену депрессий всех цветов радуги – черные псы, красные крысы, синяя хандра одолевали ее все разом, и приходящая им на смену маниакальная стадия тоже отличалась разноцветьем, хотя преобладающим был долларово-зеленый: когда болезнь временно отступала, мисс Аниса Р. начинала неконтролируемо скупать на черном рынке всевозможные антикварные штуки бешеной стоимости. В конце концов он бросил крикет, оставил свою жену мисс Анису Р., их дочь мисс Салму Р. и даже свое княжеское наследие и сбежал в Лондон, где – покалеченная нога вновь не стала препятствием – в роскошном номере отеля “Кларидж” в очередной раз начал жизнь заново с уже упоминавшейся женщиной-фотографом Маргарет Эллен Арнольд, прибывшей провести выездную съемку для материала о брошенной мужем кинозвезде, а в результате занявшей место этой самой звезды.

Никто и не подумал обвинять в чем-то принца, бросившего двух женщин; со временем он оставил также фотографа, занял свой богато украшенный и устеленный подушками трон и провел остаток жизни в счастливом опиумном тумане. Строже всех отнесся к этому персонажу журнал “Filmfare”, опубликовавший большую иллюстрированную статью под названием “Мой принц однажды убежит”. Но даже ее автор (дама) придерживалась позиции, что “мальчики есть мальчики” и какой бы мужчина, окажись он на месте Раджа, не пошел по его, пусть и отчасти деревянным, стопам – конечно, если бы только смог. Однако мисс Аниса Р. не могла пережить публичного унижения. Как заявила Наргиз Кумари, не упустившая случая привлечь внимание к бедственному положению своей заклятой подруги, “Аниса испытала на себе силы мусульманской кисмат и индуистской кармы, законов высшей справедливости, которые всегда воздают по заслугам изменникам и греховодникам”. Ее слова достигли цели. Мисс Аниса Р. завершила свою актерскую карьеру и занялась благотворительностью, посвятив себя помощи вдовам и брошенным женщинам, надеясь искупить свои страшные преступления, ведь она сначала увела мужчину у женщины, которая его любила, а потом, что представлялось еще более постыдным, не смогла удержать собственного мужа. Она распустила себя и потеряла физическую форму. Из песни слов не выбросишь: она стала жирной и неопрятной (это еще мягко сказано) и сильно сгорбилась; несмотря на все совершаемые ею добрые дела, ее тело стало физическим воплощением переживаемого ею горя.

Она никогда не была хорошей матерью – для этого она была слишком на себе зациклена, – но у нее все же выросла прекрасная дочь. Мисс Салма Р. – склонная к наукам, правильная во всем, с безупречными манерами и идеалистическими представлениями о жизни – взяла на себя заботы о стремительно впадающей в детство матери, став для нее взрослой. Многим на светских вечеринках доводилось видеть, как она ходит за пьяной матерью по пятам и незаметно выплескивает виски из ее стакана в горшки с цветами. “Если бы не забота дочери, – говорили люди, – она не протянула бы так долго”. Увы, дочерней преданности оказалось недостаточно. После смерти Дины они переехали в особняк Джуху, но переезд не принес ничего хорошего. Бабаджан все так же бесцельно бродил по дому, но теперь уже Аниса, как прежде ее мать, делала вид, что не замечает его. Мисс Салма, в детстве очень любившая дедушку, сделала все для того, чтобы разрушить стену, отделявшую мать от ее собственного отца, но было слишком поздно. Тьма, поглотившая Дину, быстро затягивала Анису. Скольких женщин подняла она с самого дна, но и сама канула в глубине. Мисс Салма Р. обнаружила ее однажды умершей от передозировки в той же спальне, где умерла бабушка, свет также не был потушен. По безжизненно свисавшей руке Анисы полз таракан.

Мисс Салма Р. – ей тогда было всего девятнадцать, и она только что снялась в своем первом фильме – не издала не единого звука. Не выключая света, она вышла из комнаты и закрыла за собой дверь, а затем, педантично обзвонив всех, кому следовало позвонить, поднялась к себе, собрала сумку и навсегда уехала из этого дома смерти, чтобы больше никогда не переступать его порог; все связанное с ним она поручила другим людям: они описывали и пускали с молотка мебель, элементы декора, сувениры из мира кино и даже личные вещи ее матери: наряды, любовные письма, фотоальбомы – все, в чем она, даже после смерти, продолжала жить. Она была уверена, что никогда не вспомнит об этом ненужном хламе, и не слушала тех, кто уговаривал ее одуматься и не совершать под влиянием травматического шока поступков, о которых она впоследствии пожалеет. Она шла вперед с той холодной решимостью, которая очень скоро поможет ей стать профессионалом номер один сразу на двух континентах. Ее старый дедушка тоже был частью прошлого.

– Он уже давно сделался призраком, – объясняла она людям, – больше я не потерплю ни одного призрака рядом с собой. Ему придется подыскать себе другое жилье, этот дом будет продан, как только это станет возможно.

По одному из тех невероятных совпадений, которые наполняют нашу жизнь, но вызывают подозрение в литературе, она поселилась в небольшой квартире в Брич-Кенди, на том самом небольшом холме, где – тридцать лет тому назад – прошло детство Кишота, ее будущего пылкого воздыхателя.

Квартал Вестфилд-эстейт (ах эта ничтожная крупинка урбанизма, породившая целый мир!) объединял всего несколько вилл и многоквартирных домов и был плодом фантазии предпринимателя-англофила Сулеймана Умера, которому принадлежал также соседний жилой комплекс Умер-парк. Умер любил давать принадлежащим ему зданиям звучные английские имена: вилла Винздор, вилла Гламис, вилла Сандрингем, Балморал, Девоншир-хаус и даже местная “Ночь перед Рождеством”, вилла Кристмас-Ив. Именно там, в доме, жители которого были обречены ежедневно переживать бесконечный сочельник, и поселилась мисс Салма Р. Именно там на третий день после смерти Анисы она согласилась принять непрошеную гостью, заклятую подругу матери Наргиз Кумари, в присутствии которой дала волю своему горю. Актриса – к этому времени уже заслуженный ветеран сцены – появилась в ее доме, сотрясаясь от звучных рыданий, и ее безграничная скорбь растопила ледяной стоицизм дочери покойной.

– Какой же дурой я была, – рыдала Наргиз Кумари, демонстрируя отличную сценическую речь и талант трагедийной актрисы, – как допустила, чтобы какой-то мужик разрушил нашу дружбу. Мы были сестрами, родственными душами, никакой мужик с этим не сравнится. Он просто тень, эпизод. Случайный чих. Короткий ливень в солнечный день. Я должна была находиться рядом с ней каждую минуту, и в дождь, и в зной. Я полностью опустошена, жизнь вытекла из меня, как вино из бутылки. Я без нее – слово, которое осталось в словаре, но никто не помнит, что оно значит. Я трухлявое гнилое дерево.

Из глаз мисс Салмы Р. потекли слезы.

– Я все для тебя сделаю, все возьму на себя, – Наргиз Кумари перешла к клятвам, – спокойно оплакивай свое горе! Я сама организую все, что нужно, отдам необходимые распоряжения!

Через несколько дней мисс Салме Р. сообщили, что Наргиз Кумари побывала в их особняке Джуху, перемерила там все самые дорогие наряды покойной и многие забрала с собой, прихватив подходящие к ним драгоценности. Она позвонила актрисе, чтобы обсудить случившееся.

– Ты же сама говорила, что тебе ничего не нужно, – заявила Наргиз Кумари без тени стыда. – Это всего лишь сувениры, память о дорогом мне человеке, хранить которые следует у самого сердца, правда?

Мисс Салма Р. молча повесила трубку.

Перепады настроения начались у нее после того, как она впервые заплакала о смерти матери, словно горе, как магический канал, способно передавать что-то от мертвых живым. С тех пор она – как прежде ее мать и бабушка – жила, словно на американских горках, разрываемая собственными эмоциями. Невозможно обмануть наследственность и биохимию. Помешательство было бичом ее семьи; мисс Салма Р. чувствовала, что тьма, как пантера, где-то в углу ждет своего часа.

Некоторое время спустя ей позвонил американский продюсер с телевидения и начал искушать ее калифорнийской мечтой. Поначалу она не поддалась его чарам.

– В этом городе, – разъясняла она американцу, угощая его коктейлями на своем балконе в Кристмас-Ив, – в нашей индустрии есть всего шесть актеров и четыре актрисы, и чтобы фильм был успешен, в нем должны сняться как минимум один из актеров и одна из актрис, лучше два и одна. Будущие сборы фильмов напрямую связаны с тем, какой выбор мы сделаем. Это очень ответственное решение, от него зависят тысячи людей и их заработки. Поэтому мне будет очень непросто принять ваше предложение сняться в сериале.

Американец приехал издалека, чтобы сделать то, что всегда требуют болливудские звезды первой величины: лично “поведать” им идею сериала. Мисс Салма Р. угощала его самосами и гулаб-джамун, подливала “грязный мартини” (классический, с оливками) и внимательно слушала, пристально разглядывая своими большими серьезными глазами; это выражение лица с распахнутыми серьезными глазами выручало ее на многих крупных планах. С ним она была так же неуязвима, как опытный игрок в покер. Оно было ничуть не хуже непроницаемого лица игрока в покер. Американец не мог разобраться: его предложение могло быть ей глубоко интересно, слегка интересно или глубоко неинтересно. Он попытался зайти с другой стороны.

– Я знаю, что вы мечтаете расширить свой актерский диапазон, – заявил он.

Она закивала с энтузиазмом, но блеска в ее глазах почти нельзя было различить.

– Я предлагаю вам не просто роль. В этой роли вы сможете раскрыть весь свой потенциал, показать, какой глубокой вы можете быть.

На миг из-под маски проступило ее настоящее лицо. Раскрыть потенциал, показать глубину — волнующие слова. Теперь она слушала его по-настоящему внимательно.

– Я знаю, что ваши фильмы популярны не только здесь, но и по всему арабскому миру, и в странах Дальнего Востока, – говорил американец, – и что любой ваш выход на сцену оплачивается по самым высоким расценкам.

Популярны, высокие расценки, думала она. Какие точные, правильные слова. Какой умный человек!

– Сериал, который мы планируем снимать, будет транслироваться во всех странах мира, – говорил американец, – вас полюбят до обожания гаучо из аргентинской пампы, ковбои из Вайоминга, исполнители раггетона из Пуэрто-Рико, короли бокса из Лас-Вегаса. В каждом городе, в каждой деревеньке от Йоханнесбурга до Ванкувера подростки в колледжах будут вожделеть вас, а пенсионеры – жалеть, что вы не их внучка! Для сотен миллионов парней – обычных работяг, белых воротничков, людей, живущих от зарплаты до зарплаты, возможно, безработных – вы станете главной ценностью, они будут день и ночь смотреть на вас на экране и чувствовать, что их безрадостная, нищая жизнь наполняется смыслом.

– И девушки тоже, – пропела она в ответ.

– Разумеется, и девушки, – согласился американец, – для девушек всего мира вы станете ролевой моделью, образцом для подражания. Фигурально выражаясь, вы будете драть задницы и за них тоже.

Она хотела драть задницы за них всех.

– Кое-что меня все же смущает, и я хотела сказать об этом сейчас, чтобы во время съемок мы были на одной волне.

Американец выпрямился на стуле.

– Разумеется.

– Вот здесь, страница тридцать, – указала она, – моя героиня моется в душе и, судя по всему, прошу прощения, мастурбирует.

– Это можно поправить, – заверил американец.

– Моя героиня не может мастурбировать, – заявила мисс Салма Р., – моя героиня дерет задницы.

– Именно так, – воодушевился американец.

Мисс Салма Р. решила никогда не отвечать на вопросы о том, что заставило ее в молодом возрасте на пике популярности в индийском кино (в Индии она была по-настоящему известна, хотя и не так искренне любима, как ее мать и бабушка) отправиться пытать счастья на другой конец света. Она любила свой родной город и жизнь, которую там прожила. Любила

и все же уехала. Поговаривали, что ее связь с родными местами прервалась в момент смерти матери. Кое-кто объяснял ее отъезд “жадностью и заоблачными амбициями”, звучали еще менее доброжелательные голоса, называвшие ее “не помнящей своего роду-племени продавшейся на Запад бездарностью, противной самой себе”, и призывали бойкотировать индийские фильмы с ее участием. Они предполагали, что, будь у нее муж, он сумел бы вколотить в нее и ум, и разум. Поколение “расслабимся под киношку” было к ней более снисходительно и с нетерпением ждало ее появления на экране своих ноутбуков. Эти молодые люди считали, что настоящая миграция – это перемещение с телевизионного экрана на компьютерный монитор, а не переезд из Бомбея/Мумбаи в Лос-Анджелес, который сделал ее в их глазах даже более современной. Она и сама не до конца понимала, что ею двигало. Соглашаясь на встречу с продюсером из Америки, она была настроена не слушать его посулов, однако в результате приняла предложение. Возможно, этому способствовало неутихающее хинду-мусульманское противостояние в городе, которое обострило ее личный, внутренний межрелигиозный конфликт: она, появившаяся на свет в хинду-мусульман-ском браке, хотела уехать от этой давней вражды, сменить декорации, перестать быть частью этой истории. Возможно, дело было не в религии. Возможно, по своей природе она была гораздо большей авантюристкой, чем думала. Возможно, какая-то часть ее души настойчиво стремилась проверить себя на устойчивость к тяготам большого мира. Возможно, она перестала бы уважать себя, если бы отказалась принять вызов. Возможно, в глубине души она была настоящим игроком, перед которым раскрутили рулетку.