Том приподнимается со своего места, и машина, ускорившись, с визгом уезжает прочь. Хорошо было бы иметь такой же большой и внушающий уважение силуэт. Моя жизнь сразу стала бы намного проще.
– Кто это был? – Том опускается обратно на ступеньку.
Это был Винс, решивший, что ему будут тут рады.
– Без понятия.
Отправляю в рот маршмеллоу, чтобы был законный повод не продолжать этот разговор. Том знает, что я вру, и, когда он начинает возмущаться, я засовываю маршмеллоу и ему в рот тоже. Он недоволен, но не может удержаться от смеха. Я ощущаю мимолетное прикосновение его губ к своей ладони. Хм, а не такой уж и поганый сегодня вечер!
Он устремляет взгляд на мой ботинок, и свет уличного фонаря создает иллюзию черного провала под его скулой. Руки у меня так и чешутся схватить камеру. Его взгляд скользит вверх по моим ногам, и его ресницы отбрасывают на щеку темную полукруглую тень. Потом, когда его глаза отыскивают мои и в них загорается искорка, в его голове возникает еще какая-то мысль про меня. И тогда он отводит глаза.
Всего одна секунда – и мое сердце начинает трепыхаться, точно вытащенная из воды рыба.
– Можно я тебя сфотографирую? – бухаю я.
– Нет, – отвечает он, мягко и терпеливо, как и бесчисленное количество раз прежде.
Он понятия не имеет, какое у него лицо. Его необходимо затаскивать на рождественский снимок, где он будет стоять столбом позади Меган с неубедительной улыбкой на лице, которая выражает скорее тревогу, чем радость.
Ах да. Ведь это именно на меня, скорее всего, будет возложена высокая честь снимать его в парадном костюме у алтаря.
– Ну, ладно. Все равно портретной съемкой я в последнее время практически не занимаюсь. – Я сцепляю пальцы и пытаюсь ничем не выдать своих чувств.
Дарси, возьми себя в руки. Он не виноват, что появился на свет с твоим любимым строением лица. Он милый, застенчивый парень, чистое золото. Чужой жених. А ты – до сих пор не вышедшая из подросткового возраста зараза. Оставь его в покое.
Том совершенно ушел в себя. Темы для разговоров стремительно иссякают. Работа – безопасная зона.
– Значит, ты наконец-то сам себе начальник. Как это воспринял Альдо?
Он с облегчением фыркает:
– А ты как думаешь?
– Теперь ему придется самому поработать руками. Да, боюсь, разговор был не из приятных.
Чувствую, как меня прямо-таки распирает от желания защитить его. Я словно бы даже физически становлюсь больше. Грознее.
– Может, мне поехать к нему и заставить перед тобой извиниться?
Тома моя воинственность только смешит.
– Не злись.
– Не могу. Тебя вечно все используют. Даже мы.
Под «мы» я имею в виду нас с Джейми.
– Вы никогда меня не использовали.
Он откидывается назад, опершись ладонями о крыльцо и вытянув длинные ноги. Я тоже отклоняюсь назад, только ради того, чтобы почувствовать наши тела в сравнении. Рядом с его лапищей моя рука кажется лапкой чихуахуа. Мой ботинок находится где-то в районе его голени. Я поворачиваю голову. Мое плечо? По сравнению с его плечом оно все равно что перевернутая кружка рядом с баскетбольной корзиной.
Меня нельзя назвать миниатюрной, но рядом с ним я почему-то начинаю чувствовать себя размягченной. Маленькой и легкой. Принцессой. Нахмурившись, я выпрямляюсь и усилием воли загоняю себя обратно в жесткие рамки.
– Альдо хотел задвинуть ваш дом ради другого, более выгодного и легкого заказа. Я сказал, что откладывать больше нельзя. Если вы передумали его ремонтировать, то я попал, – говорит он почти весело, хотя какие уж тут шутки. – Я забрал с собой почти всех ребят.
– Не волнуйся, все в силе. Приведи дом в порядок, чтобы я могла наконец с чистой совестью свалить отсюда.
Он забрал с собой бригаду? Не могу себе представить, чтобы он пошел на такой решительный шаг. Потом краешком глаза кошусь на его мощную фигуру и понимаю, что, пожалуй, могу.
– Поверь, без регулярной зарплаты живется очень странно. – Я легонько толкаю его в плечо своим плечом, с трудом удержавшись от того, чтобы не привалиться к нему. – Спасибо, что выбрал нас, а не его.
– И тебе спасибо. За то, что… э-э… наняла меня.
– Ах, так, значит, я теперь твоя начальница?
Дофаминовая волна захлестывает меня, и в моей голове роится множество шутливых фразочек, которые я могла бы пустить в ход, но тут перед глазами встает лицо Меган, и я прикусываю язык. Дразнить его – это мой олимпийский вид спорта, выступить в котором удается раз в четыре года. Но очень скоро он станет ее мужем.
– Можешь считать нас партнерами по бизнесу.
– Ты хорошо себя чувствуешь? – Том смотрит на меня со странным выражением.
– Прекрасно, а что?
Он поднимается на ноги:
– Я готовился получить порцию твоих фирменных подколок. Как тебе удалось от них удержаться?
Он протягивает мне руку и вздергивает на ноги с такой легкостью, что я на мгновение отрываюсь от земли.
Я вздыхаю: ну вот, лишилась очередного удовольствия в жизни.
– Я официально ухожу на покой. По понятным причинам.
Поднимаюсь на пару ступенек, чтобы наши глаза были на одном уровне. Патти по-прежнему бегает по саду.
– Давай побыстрее! – кричу я ей, обхватывая себя руками. – Я уже закоченела.
– А это что такое? – Том замечает красную отметину на моем запястье.
У него всегда было обостренное чутье на опасность.
– Да так, аллергия на новые духи.
Том тянется взять меня за запястье, но останавливается, когда нас разделяет всего один дюйм. Он раздвигает пальцы в воздухе и прикидывает размеры отметины. Он явно зол, чтобы не сказать – в бешенстве. Лицо его перекашивается от ярости. Странно, что небо не заволоклось черными грозовыми тучами и в них не сверкают молнии.
– Кто это сделал?
– Да не шуми ты. – Я прячу руку за спину и запихиваю в рот очередную маршмеллоу. – Оно выглядит страшнее, чем есть на самом деле, – произношу я с набитым воздушным сахарным облаком ртом и сама понимаю, как ужасно это звучит.
– Кто это сделал? – повторяет Том, и его глаза становятся сверхъестественного оранжевого цвета.
Он смотрит в сторону улицы. Кажется, он готов броситься в погоню за черной машиной. Он готов перегрызть Винсу горло.
Почему никто, кроме меня, не замечает этого зверя, который живет внутри его?
– Нет, это не тот парень. Это один идиот с работы. Я уже объяснила ему, что больше так делать не стоит.
С языка у меня уже готово сорваться мое всегдашнее: «Я способна сама за себя постоять». И он это знает. Обмениваемся такими взглядами, как будто друг друга ненавидим.
Я чувствую, как внутри у Тома все бурлит. У него есть свои мысли и свое мнение, но он заставил себя проглотить их, и на вкус они ему явно не понравились. Наверное, он сейчас думает, что сделал бы с тем, кто хоть пальцем тронул бы Меган. Мало бы этому бедняге не показалось.
– Скажи мне, если до него с первого раза не дойдет, – наконец выдавливает Том и отодвигается от меня подальше.
Есть вещи, которые он во мне не одобряет. Моя беспорядочная жизнь пугает его до чертиков.
Я тоже пытаюсь обуздать свой гнев, но сердита я по другой причине. Готова поручиться, что у Меган не хватает ума понять, какое сокровище ей досталось. Она сейчас наверняка дома чистит перышки, намазывает себя всякими кремами, отбеливает кутикулы и увлажняет фолликулы, или что там делают с собой все ухоженные женщины. Она ведь косметолог, а кто пойдет к косметологу, который не следит за собой. Готова поручиться, она сейчас разглядывает свое отражение в зеркале.
А ее жених тем временем брошен без присмотра, точно яблочный пирог на подоконнике, а ведь в мире полным-полно невменяемых сладкоежек вроде меня. Эта ее проклятая беспечность всегда выводила меня из себя.
Был бы он мой… Нет, нельзя думать в этом направлении.
Челюсть у меня сводит от усилий, которые я прикладываю, чтобы не ляпнуть это вслух.
Валеска стряхивает снег со своей шерсти. Я – со своей. Он взмахивает в воздухе старым брелоком:
– Смотри, что у меня есть.
– Ничего себе, вот это привет из прошлого!
Этот брелок Тому подарила Лоретта, когда мы были детьми. На нем кот Гарфилд в наушниках, а рядом с ним пес Оди c разинутой в лае пастью. Украшает брелок надпись «МОЛЧАНИЕ – ЗОЛОТО». Так Лоретта прозвала Тома: Золото. Я у нее была Сладенькой, а Джейми – Солененьким.
Когда мы росли, прозвища были повсюду. Принц, Принцесса. Тома же наш отец называл прозвищем, которое льстило ему и вгоняло в краску: Тигр. Может быть, он все-таки знал, кого мы привели в дом в тот вечер.
– Мне приятно, что у тебя есть ключ, – говорю я первое, что приходит в голову. – Возможно, этот брелок обладает коллекционной ценностью.
Беру у него ключ с Гарфилдом, чтобы открыть дверь, и он ковыряет ногтем отверстия от шурупов, которыми когда-то была прикручена к двери табличка «Свадебная фотостудия Барретт». Наверное, он сейчас думает о том, что мне не доведется снимать его свадьбу.
– Да-да, мне жаль, что так получилось.
На самом деле мне и жалко и не жалко.
Я толкаю дверь коленкой, и она открывается. Теперь его взгляд устремлен на уцелевшую табличку, на которой написано «MAISON DE DESTIN». Ее повесила Лоретта, чтобы с порога создать атмосферу для клиентов, которые приходили к ней погадать на Таро. О-о, что-то про судьбу, да еще и по-французски. Шикарно. Том с ностальгией во взгляде проверяет, крепко ли держится табличка.
– Мне очень ее не хватает, – признается он.
Мы оба, загрустив, умолкаем до тех пор, пока Патти, пыхтя и чихая, не начинает топтаться по нашим ногам. Спасибо тебе, маленькое животное.
Я щелкаю ближайшим ко мне выключателем, и первое, что мы видим в свете вспыхнувшей лампы, – мое нижнее белье. Над камином на гвоздиках, к которым мы когда-то давно прицепляли перед Рождеством носки для подарков, развешаны для сушки мои кружевные черные лифчики.
– Да, – произносит Том, немного помолчав. – От такого бедного Санту хватил бы удар.
Я со смехом бросаю ключи на кофейный столик:
– Не ждала гостей.
Эхо машины Винса очередной ложью проносится по комнате. Патти решительно устремляется куда-то по коридору.
– Нальешь лужу в доме – тебе несдобровать! – кричит Том ей вслед.
Я собираю лифчики и кучей сваливаю их в кресло.
– Господи, ну и вечер сегодня выдался! Хорошо, что ты здесь.
Вытащив бутылку вина, я краем своей майки пытаюсь открутить пробку.
Том протягивает руку. Для него это было бы плевым делом.
– Давай я открою.
– Я сама прекрасно справлюсь. – Я обхожу его и скрываюсь в темной кухне; если только я дам слабину, он немедленно начнет пытаться все делать за меня – режим Принцессы. – Выпьешь со мной? Или хорошим мальчикам вроде тебя пора в постельку?
Его брови сходятся на переносице.
– Хорошие мальчики вроде меня встают в пять утра.
– А плохие девочки вроде меня в шесть утра только ложатся. – Я ухмыляюсь при виде того, как он в отчаянии качает головой и тянется к выключателю на стене, но я перехватываю его руку. – Осторожно, током долбанет.
– Серьезно? Тебя долбануло током?
Он в смятении смотрит на мою грудь. Там, внутри, скрывается одна-единственная на свете вещь, которую он не способен починить.
– Нет. Я учусь на ошибках Джейми.
Твою мать! Ай! Дарс, хватит ржать! Это было больно!
Мои губы против воли разъезжаются в широкой улыбке.
– Улыбаться при мысли о том, как ее родного брата ударило током! – Том изо всех сил старается придать лицу укоризненное выражение, но у него ничего не выходит. – Ай-ай-ай, какая плохая девочка!
– Да не говори, ужас просто. – Я нажимаю на выключатель деревянной ложкой. – Так, чур, ты только не очень пугайся.
Я наблюдаю за тем, как он внимательно оглядывает комнату: потолок со следами многочисленных протечек, отошедшие пузырем обои, половицы, которые ходят ходуном под ногами. Я ко всему этому привыкла, но теперь отчетливо вижу весь масштаб разрухи.
– Можешь рассказать, из-за чего вы с Джейми поссорились? Его версию я знаю. Теперь хотел бы услышать твою.
Том отворачивается и скользит взглядом по трещине в стене. Пока он не видит, я у него за спиной без единого звука выпиваю целый бокал вина. Когда он поворачивается обратно, бокал у меня уже снова полный. Идеальное преступление.
О проекте
О подписке