– Я имею полное право беспокоиться, сколько мне хочется, Принцесса, – бурчит он, уставившись себе под ноги. – И ты не можешь мне это запретить.
– Меня никто больше не зовет Принцессой. Ну какая из меня принцесса?
Я опускаю Патти на траву. Том быстрым взглядом окидывает меня с ног до головы и отводит глаза. Ответ на этот вопрос надежно скрыт в его черепной коробке и в том, как ползет кверху уголок его губ.
Меня вдруг охватывает нестерпимое желание вытянуть из него этот ответ. Даже если ради этого придется вцепиться в него мертвой хваткой и давить что есть сил.
Медленно поднимаюсь на ноги, чтобы не начало колотиться сердце, потом смотрю на наклейку на боку черного фургона. И тут до меня доходит.
– «Ремонтно-строительные работы Валеска». Черт побери! Ты свободен.
– Угу, – говорит он таким тоном, словно в чем-то признается, и, прищурив один глаз, вглядывается в мое лицо.
– Ты все-таки это сделал! – По моему лицу расплывается неукротимая улыбка. – Ты ушел от Альдо. Том, у меня просто нет слов, как я тобой горжусь.
– Не слишком-то гордись раньше времени, – замечает он, отворачиваясь чуть в сторону, чтобы я не видела, что он польщен. – Пока я ничего еще не сделал.
Когда Альдо приезжал к нам, чтобы осмотреть дом и оценить фронт работ, то заявил, что знает, где можно по сходной цене взять напрокат бульдозер. Это все, что вам нужно знать об уровне его такта при обсуждении имущества нашей покойной бабушки. Джейми посмеялся над этой шуткой, и это все, что вам нужно знать об уровне такта Джейми.
Я напомнила им обоим: вообще-то, Лоретта в своем завещании указала, что дом следует отремонтировать, и даже заложила на это определенный бюджет. Веселье прекратилось. Альдо издал тяжелый вздох и принялся заполнять бумаги на получение разрешения на ремонт от муниципалитета, несколько раз пожаловавшись на то, что у него не пишет ручка. Я вручила ему другую, и он, прищурив налитые кровью глаза, внимательно посмотрел на меня:
– Ремонтировать этот дом можно исключительно из любви к искусству. Это решение – одна огромная дорогостоящая ошибка.
– Не твое дело, Шерлок! Пиши давай.
Почему Лоретта завещала нам с Джейми продать дом? Неужели ей никогда не приходило в голову, что я захочу прожить здесь всю свою жизнь, упиваясь собственным одиночеством? Между близнецами все полагается делить поровну.
– Пожалуй, Альдо преподал тебе самый важный урок за всю твою карьеру. – Я делаю паузу, пока Том переваривает услышанное. – Как не надо делать.
– Верно. – Том слабо улыбается, глядя на наклейку на своем грузовичке. – Когда я сомневаюсь, как поступить, я всегда спрашиваю себя, как поступил бы Альдо.
– И поступаешь строго наоборот. Ты знаешь, что он как-то раз схватил меня за задницу? В тот раз, когда мы с Джейми приехали к тебе на твою самую первую стройку. Мерзкая скотина! Мне тогда едва исполнилось восемнадцать. Совсем еще девочка была.
– Не знал. – На щеках Тома начинают играть желваки. – Надеюсь, ты сломала ему руку?
– Повезло тебе, что не пришлось помогать закапывать его труп. Ведь ты бы не отказал мне в этой просьбе?
Ничего не могу с собой поделать, но я должна знать, могу ли по-прежнему призвать Валеску на помощь, хотя и не следует этого делать. Ведь теперь он принадлежит Меган.
– У меня в багажнике есть лопата. – Он кивает в сторону машины.
Это пугающее и одновременно восхитительное чувство – знать, что он не шутит. Если бы я попросила, он вырыл бы яму голыми руками.
– Я знаю, что Альдо – скотина, но он дал мне мой первый шанс. У меня вариантов было совсем не густо, мягко выражаясь. В отличие от вас с Джейми. – Том выпрямляется и ставит ноги ровно, как пай-мальчик. – У меня на стройке никто никого за задницу хватать не будет.
– Ну, тут еще надо посмотреть, кто кого будет хватать, – тяну я задумчиво и тут же прыскаю, когда Том делает страшные глаза. – Знаю-знаю. Ты настоящий профессионал. Моя задница в полной безопасности.
– Я хочу, чтобы все было идеально.
В детстве Том выиграл конкурс по раскрашиванию. Этот дом – эквивалент того конкурса для больших мальчиков.
– Не сомневаюсь, что так оно и будет.
Смотрю на плечи Тома – футболка держится из последних сил. С тех пор как мы с ним в последний раз виделись, он стал совсем огромным. Он всегда был высоким и мускулистым, но это уже следующий уровень. Все это время он пахал до седьмого пота.
– Ну и чего ты ждешь? Готова поспорить, у тебя есть ключи. Да начнется ремонт!
– Я бы начал с утра, если ты не против. – Он одновременно смеется, стонет и потягивается, будто лежит навзничь на постели, а не на рассохшемся крыльце. – Ключи у меня есть. Но я же знаю, как ты ревностно оберегаешь свои… границы.
Он произносит слово «границы» с таким выражением, словно выбрал его из нескольких возможных вариантов. Вот вечно он так: обронит какое-то обрывочное замечание о том, что я, по его мнению, собой представляю, а потом умолкает до тех пор, пока Меган не поболтает на пальчике ключами от машины, и исчезает на следующие полгода.
Это обрывок всегда лишь раззадоривает меня, и, как обычно, я сцепляю зубы и заставляю себя не наседать на него. Я так потею, что майка липнет к спине.
Мы смотрим, как Патти бегает по усыпанной опавшими листьями лужайке, что-то вынюхивая. Потом приседает было, но тут же передумывает.
– Другого времени для этого, конечно, найти было нельзя, – устало вздыхает Том. – У нее был почти час на то, чтобы сделать все свои дела.
– Ну все, теперь мне хочешь не хочешь придется искать паспорт. Он точно где-то в доме, но Лоретта куда-то его спрятала.
Я щелкаю пальцами, подзывая Патти. Мне отчаянно необходим мой маленький буфер. Опускаюсь на ступеньку рядом с Томом.
– В крайнем случае закажешь новый, – говорит Том с похоронным выражением лица.
– В старом все мои штампы. Он для меня – что-то вроде памятного альбома о моих путешествиях. – Я вскидываю глаза к небу и произношу, обращаясь к Лоретте: – Мне нужно свалить отсюда. Верни паспорт.
– Может, она хочет, чтобы ты хоть раз задержалась тут подольше.
Он рискует, делая ударение на это «хоть раз».
– Сделаю вид, что ничего не слышала, – предупреждаю я его.
Он молча поднимает глаза к звездному небу и улыбается. Видимо, я предсказуема. Как и мой живот. Внутри меня все искрит.
У него именно такая фактура лица, которая провоцирует меня ляпать всякие глупости. Поэтому именно это я и делаю.
– Каждый раз, когда мы с тобой видимся, я просто не могу поверить, что ты уже не ребенок. Ты посмотри только на себя.
– Да, совсем взрослый.
Его торс выглядит как шоколадка, у которой сквозь фольгу проглядывают квадратики. Представляете себе эту матово-блестящую шоколадную текстуру? Так вот, это в точности его кожа. Мне до смерти хочется провести по этому великолепию ногтями. Начать уже наконец мое еженедельное разнузданное пиршество на Хэллоуин.
Меган, Меган, звон колец. С ней пойдет он под венец. Это заклинание срабатывает не до конца.
Он так крепко сбит, что я постоянно задаюсь вопросом, сколько же он весит. Кажется, мышцы тяжелее жира? В таком случае в нем никак не меньше тонны. В Томе шесть футов шесть дюймов, и вымахал он до этого роста у меня на глазах, но каждый раз, когда я вижу его, это все равно оказывается для меня неожиданностью. Примерно такие же тела у сотрудников спасательных служб. Представьте себе мускулистых пожарных, вышибающих двери, чтобы спасти вас от огня.
– Каким образом ты справляешься со скелетом такого размера? – спрашиваю я, и он озадаченно оглядывает себя. – Я имею в виду, как ты координируешь все четыре конечности и умудряешься передвигаться?
Мой взгляд возвращается к его плечам и скользит ниже, по всем этим округлостям и плоскостям, по впадинкам и затемнениям, по складкам на плотном хлопке.
Я задерживаю взгляд на его ремне, который даже не представляет себе, как ему повезло быть обернутым вокруг такого великолепия, и на черной резинке трусов, интригующе выглядывающей из-под ремня. Щеки у меня начинают пылать, а стук сердца оглушительно отдается в ушах, и…
– Дарси, подними-ка глаза.
Ну вот, он поймал меня с поличным. Впрочем, я особо и не маскировалась.
– Мы с моим скелетом ладим вполне неплохо. А теперь расскажи мне, что за напасть приключилась с крыльцом?
Я пытаюсь придумать, как ему это объяснить. Что случилось с домом? Наверное, я была никудышной хозяйкой и довела его до полной разрухи. Вот хотя бы эта болтающаяся доска. Давным-давно надо было взять молоток и прибить ее.
– У меня есть теория, что все тут держалось на магии Лоретты. – Я энергично потираю ладонями бедра, чтобы не защипало в носу.
Он всегда чувствует, когда нужно сменить тему.
– А что случилось с твоими волосами? Твоя мама сообщила мне.
– Кажется, она позвонила всем, кого знает. Устроить такую истерику из-за какой-то стрижки! «Ох, Принцесса, ну зачем?» – передразниваю я и как можно небрежнее провожу ладонью по волосам.
Короткий мальчишеский «ежик» приятно щекочет пальцы. Я скрещиваю ноги, и мои обтягивающие кожаные штаны возмущенно скрипят. Провожу по ним рукой с накрашенными черным лаком ногтями. Никогда еще я не походила на принцессу меньше.
Если бы мама узнала, что я проколола себе сосок, то прочитала бы целую лекцию о том, что мое тело – это храм. Прости, мама. Я вбила в себя крюк для картины.
– Она позвонила мне в слезах. Я в тот момент был на крыше. Я решил, что ты… ну, в общем… не важно. – Лоб Тома морщится при воспоминании. – Представь себе мое облегчение, когда я узнал, что Дарси Барретт всего лишь отрезала косу. Ты что, пошла к мужскому мастеру?
– Да, я нашла одного пожилого дядьку, мужского мастера. А что? Не к женскому же было идти? Они там сделали бы мне «пикси» или еще какую-нибудь тошнотворную хрень. А я хотела стрижку под летчика времен Второй мировой.
– Ясно, – говорит Том со смешком. – И как, он умел такую делать?
– Ага. – Я прихлопываю комара. – Но передумал и отказался меня стричь.
– Таких волос ни у кого не было. – Том смотрит туда, где раньше были мои волосы.
Я и не подозревала, что он обращал внимание на мои волосы. Вот черт!
– Он забыл, что женские волосы мягкие на ощупь. Он умолял меня, но я заставила его. Этот звук, с которым ножницы их перерезали… – У меня до сих пор мурашки при одном воспоминании. – Казалось, он перерубает жилы. Он молился по-итальянски. У меня было такое чувство, как будто из меня изгоняют дьявола.
– Заставлять напуганных мужчин молиться, – хмыкает Том сухо. – Да уж, ты и в самом деле ни капельки не изменилась.
– Аминь.
Я простираю руки к небу, и моя влажная одежда едва двигается вместе со мной. В результате этих посиделок в обществе Тома Валески я взмокла от вожделения.
В его присутствии меня всегда охватывает неодолимое желание выкинуть что-нибудь этакое. Так было с тех самых пор, как мы оба достигли половой зрелости.
– Обожаю, когда они молятся по-итальянски, – с томным придыханием шепчу я, и Том старательно избегает смотреть мне в глаза. – «Пожалуйста, пожалуйста, синьора Дарси, не убивайте меня».
– Синьора – это ведь обращение к замужней женщине, верно? А ты не замужем.
Голос его звучит слабо, и, когда я искоса бросаю на него взгляд, волоски у него на руках стоят дыбом. Очень интересно.
– Ну разумеется, кто на мне женится. – Теперь настает мой черед сгорбиться, поковырять пальцем носок ботинка и сменить тему; получается довольно неуклюже. – Послушай, а что, все вокруг живут в ожидании, что в один прекрасный день им позвонят с вестью о моей безвременной кончине?
Он мнется, и я воспринимаю это как «да».
– Мама отлично умеет разводить драму по телефону и пересылать фотографии. Тебе она посвятила целый специальный выпуск. – Теперь я старательно отвожу от него взгляд. – Черт побери, Том! – рычу я, обхватив колени руками. – Какого рожна?!
Он отлично понимает, что я имею в виду.
– Прости меня, пожалуйста.
Том сделал своей девушке предложение! Ну наконец-то! Целых восемь лет тянул! Его мать вне себя от счастья. Кольцо купил с бриллиантом в два карата, можешь себе представить? Дарси, ну скажи же хоть что-нибудь? Разве это не потрясающе?
Если бы в тот момент я была на крыше, то непременно рухнула бы оттуда и переломала себе все кости. А так просто пошла и надралась до беспамятства за здоровье молодых. Прекрасные были восемь лет, и что им не жилось спокойно и дальше?
Проснувшись, я обнаружила у себя в телефоне фотографию громадного бриллианта на руке с безупречным маникюром, и меня немедленно вывернуло наизнанку. На свадьбу, которую я должна была снимать в тот день, я опоздала. На банкете подавали сибас, и в зале воняло, как на рыбном рынке. После того как невеста высказалась на тему моего непрофессионализма, меня вывернуло в подставку для зонтов у двери.
Лоретта тем временем все чаще и чаще находила себе какие-то занятия в саду, чтобы скрыть от меня приступы кашля, а Джейми ходил по собеседованиям в поисках престижной работы в городе и проводил со мной все меньше и меньше времени. И вообще весь тот год был совершенно тошнотный, и во рту у меня до сих пор появляется мерзостный привкус каждый раз, когда я вспоминаю его.
– Я не прощу тебя никогда в жизни. Что, самому позвонить мне смелости так и не хватило? Мы что, теперь общаемся через мою маму, да? Разве мы не друзья? – Я пинаю его ботинок носком своего, но удар выходит слабее, чем мне хочется. – Я ослепну от великолепия, когда увижу кольцо?
Это самая близкая аналогия к слову «поздравляю», которую я в состоянии из себя выдавить. Ну или к «Когда она приедет?». Я даже отправила им поздравительную открытку. Они, наверное, животы надорвали себе от смеха, воображая Дарси Барретт в отделе «Холлмарка».
Том открывает рот, чтобы ответить, но отвлекается на машину, которая проползает мимо дома на черепашьей скорости. Это крутая тачка, массивная и с низкой подвеской. Рокоча двигателем, она притормаживает перед домом.
У меня возникает нехорошее чувство, что я знаю, кто это. И Тому он не понравится.
О проекте
О подписке