Над стеклянными раздвижными дверьми надпись «Лас Делисьяс». В двери входит человек в светлой шляпе-федоре и с дипломатом в руке. Швейцар на входе расплывается в приветливой улыбке. Холл дешёвой аргентинской гостиницы, ничего примечательного, лишь обилие старинных зеркал является некоторым украшением. Рецепшен.

Портье. Здравствуйте, сеньор Хорхе.

Борхес. Здравствуй, Сильвио. Рад тебя видеть, дружище, в покое и здравии. Подскажи мне, любезный, какое сегодня число?

Портье (С понимающей улыбкой). С утра было 25 августа, сеньор Хорхе.

Борхес. Вот те раз! Я что, прохлопал собственный день рождения?

Портье. Что вы, что вы, что вы… Надо сказать, вы вчера отпраздновали э-э-э… весьма недурно. (Подмигивает и с заговорщицкими нотками в голосе.) Ромина поднималась к вам в номер!

Борхес. Сильвио, ты глуп. (С весёлым превосходством.) Ромина не могла вчера подниматься в мой номер. (Язвительно.) Не догадываешься почему?

Портье. Не смею предположить, сеньор.

Борхес. Всё очень просто, дружище. Я только сегодня приехал в Адроге. И прямо с вокзала к вам, в «Лас Делисьяс».

Портье (Растерянно). Ну да, я как-то об этом не подумал. Я действительно глуп. Прошу вас, сеньор, зарегистрируйтесь в книге гостей. (Пододвигает книгу.)

Борхес (Берёт ручку и наклоняется, чтобы писать). Что это?!

Портье. Где?

Борхес. Вот эта запись: «Хорхе Луис Борхес». Она сделана вчерашним числом!

Портье (Делает удивлённое лицо, но понятно, что он лукавит.). Там не может быть такой записи.

Борхес. Как же не может быть, тупица, когда я тычу тебе ею в лицо.

Портье (Обиженно). И смотреть не буду.

Борхес. Но почему?

Портье. Потому что там не может быть записи «Хорхе Луис Борхес», если вы приехали сегодня. Только что.

Борхес. Мне кажется, Сильвио, что ты не настолько глуп, как прикидываешься. Но ведь какой-то человек, назвавшийся моим именем, вчера заехал в вашу гостиницу. Так?

Портье. Насколько мне позволяет судить мой слабый ум, именно так.

Борхес. Как он выглядел?

Портье. Похож на вас, но выглядел сильно уставшим и…

Борхес. И?

Портье (В недоумении). Теперь мне кажется, что он… несколько старше.

Борхес (Нетерпеливо перебивает, будто о чём-то догадывается). И снял он номер…

Портье. (Издевательски). Девятнадцать.

Борхес (Не замечает иронии. Вздрагивает). Девятнадцать! Конечно, девятнадцать! Я мог и не спрашивать… (Задумывается. После некоторого молчания поднимает взгляд на Сильвио.) Мне регистрироваться?

Портье. Непростой вопрос, сеньор Борхес. Если вы приехали вчера, как бы уже и не нужно, а если сегодня, то сделайте одолжение – зарегистрируйтесь.

Борхес (Продолжает рассматривать запись в книге. Сам себе). И почерк похож на мой, но явно подделан, нетвёрдый. (Обращается к Сильвио.) Пожалуй, зарегистрируюсь.

Портье. Цель вашего приезда, сеньор?

Борхес. Здесь, в вашей гостинице, много лет назад я начал писать книгу и закончить её намереваюсь тоже здесь, в том же самом номере.

Портье. Великую книгу, осмелюсь предположить?

Борхес. У тебя слабый ум, Сильвио, но даже он позволяет сделать верное умозаключение.

Портье. (Тихо, с сожалением глядя на Борхеса). Никаких умозаключений, просто я всё это слышал… вчера. (Громко.) И какой номер вам предложить, сеньор Борхес?

Борхес. (Рассеянно) Девятнадцатый…

Портье (Сочувственно смотрит на Борхеса и роется в ключах на столе.). Вот вам дубликат от девятнадцатого. (Недовольно.) Разберитесь там с самим собой.

Борхес уходит.

Портье. Кто ж из вас настоящий, вчерашний или сегодняшний? Ох, надо наконец как следует выспаться, иначе и свихнуться не долго.

Длинный коридор гостиницы. Это не коридор, а весьма запутанный лабиринт. Двери, двери, двери… Наконец взгляд останавливается на номере «19». Борхес входит. Смятая кровать. Несвежее бельё. Длинный обшарпанный стол, над которым большое старинное зеркало. Борхес кидает шляпу на кровать и немедленно направляется к столу. Медленно водит ладонью по краю крышки, словно узнавая старого «друга», затем садится на стул. На столе возникает новенький современный ноутбук с большой диагональю, который явно дисгармонирует с бедным убранством комнаты. Ноутбук раскрывается, пальцы пляшут по клавиатуре, а на экране бегут строчки: «Ромина влетела в комнату Хорхе и радостно закружила вокруг возлюбленного: в жёлтом коротком топике, своим весёлым неуместным „жужжанием“ она напоминала осу, которая, как известно, приносит счастье…»

Ромина. (Игриво) Ты всё никак не допишешь Великую книгу, зануда? (Хохочет)

Борхес. (С досадой отвлекается от рукописи, но при виде счастливой непосредственности девушки приходит в радушное состояние.) Откуда ты, стрекоза? Раз зашла – лети в мои руки! (Картинно распахивает объятья.)

Ромина с хохотом уворачивается от попыток Борхеса заключить её в объятия, хватает с кровати шляпу и вешает на крючок у двери.

Ромина (Старается сделать сердитое лицо). Сколько раз я тебе твердила: плохая примета – класть шляпу на кровать. Тётя Флорентина рассказывала, что Хуан Муранья лишь однажды поступил таким образом, и в тот же вечер был убит поножовщиками.

Борхес. Я не верю в приметы, Ромина.

Ромина. Никто и не заставляет тебя в них верить, только молодой писатель, вроде тебя, должен быть (загибает палец) наблюдателен, (загибает второй палец) внимателен…

Борхес. …и занимателен (Пытается поцеловать девушку, но та снова уворачивается).

Ромина. Ты легкомысленный, Хорхе. Я хотела сказать, что нужно уважительно относиться к традициям. А в даты, надеюсь, ты веришь?

Борхес (Снисходительно). В даты верю.

Ромина. И какое сегодня число?

Борхес. 25 августа.

Ромина. Ах-ха-ха! Не угадал и всё перепутал. Сегодня 24 августа – твой день рождения!

Борхес (С досадой). Наврал Сильвио. Старый плут!..

Ромина Я принесла тебе подарок. Ну-ка закрой глаза.

Борхес покорно закрывает глаза.

Ромина. А теперь открой!

Борхес открывает. Пол и кровать залиты кровью. В постели умирающий Хуан Муранья.

Ромина. Ну же, смелей! Открывай глаза!

Борхес открывает. Ромина, довольная собой, держит в руках испанский нож. Борхес берёт его в руки.

Борхес. Это мне?

Ромина. Тебе! С днём рождения!

Борхес в прострации.

Ромина. Что с тобой?

Борхес. Покойник померещился. Странно…

Ромина. Странно?

Борхес. Ножи не дарят.

Ромина. Ты же не веришь в приметы?

Борхес. Это не примета. Это… это… опыт. Прости, я не могу принять такой подарок.

Ромина расстроена.

Борхес. Но я могу его у тебя купить. (Роется в карманах брюк.) Вот, возьми двадцать сентаво.

Ромина берёт и капризно кидает монетку на пол. Ромина обижена.

Борхес. Ну, хорошо, хорошо… извини, Ромина. Я принимаю твой подарок. Более того, я ему рад, я даже мечтал иметь нож настоящего гаучо. Просто… просто у меня всплыли дурные воспоминания.

Ромина (Всхлипывает). Я старалась, а в результате подарила дурные воспоминания.

В зеркале появляется Луис. Если не приглядываться, можно было бы предположить, что это отражение Борхеса. Разве что в волосах мелькает седина, да морщины резко разлетаются в уголках глаз. На лоб Луиса надвинута светлая федора – та самая, что болтается сейчас на крючке у входной двери.

Луис. Утешь её!

Борхес (Оборачивается к зеркалу). Ты зачем явилась, жалкая карикатура?

Ромина (Плохо расслышав и не видя Луиса, продолжает всхлипывать). Я не каракатица!

Луис. Удивительно, но мы с тобой одно целое.

Ромина (Не видя Луиса и предполагая, что обращаются к ней). Ты правда так считаешь?

Луис. В мамином доме всегда можно было найти бутылочку бренди. Давай поздравим друг друга с днём рождения.

Ромина. Друг друга? (Продолжая обижаться, сердито) Поздравь себя сам!

Луис выходит из зеркала, идёт в угол комнаты и невесть откуда извлекает бутылку.

Борхес. Здесь не мамин дом, мы в гостинице Адроге. Это сон. Ты мне снишься?

Ромина. Хорхе, я более чем реальна. (Заботливо) Ты, кажется, переутомился. Я много раз говорила, что компьютер и кофеин когда-нибудь доведут тебя до нервного срыва.

Луис. Гостиница в Адроге сгорела 20 лет назад, а это значит, что снишься мне ты, ведь мы с тобой одно целое – ты и я.

Ромина (Рассеянно). Ты правда так считаешь? Хорхе, если ты хочешь сделать мне предложение, то нужно действительно немного выпить. Иначе я совсем не прочувствую торжественности момента.

Луис бросает шляпу на постель, Ромина, успокоившись, плюхается прямо на неё.

Борхес (Луису). Бросать шляпу на кровать – к беде.

Ромина. Хорошо, что ты это запомнил.

Луис (Подавая рюмки). Ну что ж, выпьем за нас?

Ромина (Пригубляя бренди). С днём рождения, Хорхе!

Борхес. День рождения прошёл вчера, не правда ли?

Ромина. Ты опять всё путаешь: сегодня 24 августа.

Луис. Сегодня 25 августа, и бутылка была почата вчера. Не догадываешься почему?

Борхес. Потому что в ней яд? Занятно, когда-то я написал здесь рассказ о собственном самоубийстве – за этим письменным столом у старинного зеркала.

Луис. Мы с тобой написали его вместе.

Ромина (Роняет рюмку). Хорхе, почему ты пугаешь меня? Я не писала с тобой никакого рассказа!

Луис жестом фокусника достаёт из ниоткуда страницу рукописи и присаживается на кровать рядом с Роминой.

Луис. (Одной рукой приобняв Ромину, картинно читает). «Каждый художник когда-нибудь да приходит к пониманию того, что нельзя дописать Великую книгу. За человеческую жизнь можно создать лишь множество предисловий к ней – массу разрозненных отрывков, которые никогда не соединятся в целое, как разбитое зеркало. И наградой высшему проявлению искусства служит только смерть».

Борхес. Я знал, что такое случится ещё двадцать лет назад, когда мы с тобой придумывали этот фантастический рассказ. Но сегодня у меня другое настроение и я меняю финал.

Борхес выхватывает лист из рук Луиса и рвёт его на кусочки. Луис в гневе.

Луис. И я вправе изменить финал!

Луис на глазах превращается в бандита Хуана Мураньо.

Борхес (С сарказмом). Скверная примета – бросать шляпу на кровать.

Борхес хватает подаренный нож и бросается на Луиса-Мураньо. Кровь хлещет на постель, растекается по полу. Ромина, визжа от страха, бежит к дверям. В дверях неожиданно появляется Сильвио с дуэльным пистолетом в руке.

Сильвио. Все в сборе красавчики!

Сильвио направляет пистолет на Борхеса, и в ту же секунду мёртвый Хуан Муранья начинает постепенно исчезать, а Борхес принимает облик убитого. С тем же окровавленным ножом он набрасывается на Сильвио. Сильвио стреляет. В комнате становится дымно. На полу лежит застрелянная Ромина. Сквозь дым в зеркале появляется отражение Хуана Муранья. Сильвио стреляет в зеркало, кусочки которого сыплются на пол рядом с Роминой.

Сильвио при виде мёртвой Ромины бросается к ней. На его лице ужас и горе.

Сильвио (Трагично). Прости меня, дочка, зеркала отвратительны, ибо множат наши ошибки. В этом зеркале уже никто не отразится.

Сильвио поднимается, снимает шляпу с крючка и, артистично надев её на голову, медленно выходит за дверь.

В луже растекающейся крови лежит Ромина. На её груди, у сердца, – осколок зеркала. Кажется, что из него выглядывает злой бандит и поножовщик Хуан Муранья.

За дверью ничего нет: ни коридора, ни холла гостиницы, ни стеклянных дверей. Лишь бесконечная пустошь. В падающий сумрак уходит человек в шляпе, чуть сгорбленный от возраста и тяжких мыслей. Но это не Сильвио, а писатель Борхес.

Исчезает вдали.

1 2 3

...

Премиум

(1 оценка)