Цитаты из книги «Сила искусства»

Это была революция, изменившая весь мир. До нее слово «революция», происходящее от латинского revolutio, «поворот назад», сохраняло свое первоначальное значение и в социальном отношении подразумевало возвращение к предыдущему, более справедливому или менее деспотическому общественному устройству.

Выборы в Генеральные штаты открыли ящик Пандоры и выпустили на свободу неуемные амбиции. Урожай в тот год был катастрофически низким, цены на хлеб подскочили до небес. Население надеялось, что собрание народных избранников, покончив с привилегиями и несправедливостями, как-нибудь все наладит и всех накормит. Но этого, разумеется, не случилось. Весной и летом 1789 года значительная часть французов, особенно в городах, голодала. Это породило параноидальные настроения, послужившие пусковым механизмом насилия. Кто-то должен был ответить за непрекращающиеся невзгоды – те, кто лишь притворялся, что поддерживает революцию, а на деле только и думал, как бы задушить ее. Во главе списка виновников был, естественно, весь версальский двор.

Человек живет ради великих моментов, а они создаются для человека

Человек живет ради великих моментов, а они создаются для человека.

Но в определенном отношении миссия, которой он себя посвятил, была стара как мир: улучшение человеческой морали.

Марату, испускающему последний вздох» (с. 238). Эта работа и сейчас изумляет и вместе с тем глубоко тревожит, в ней воплотилась, пусть ненадолго, вера Давида в миссионерские способности современных икон.

Давид понимал, что искусство будет обладать подобным магнетизмом только в том случае, если станет чем-то несравненно большим, нежели средством развлечения. Оно должно рассказывать берущие за душу истории, потрясать, очаровывать, вселять бодрость и иногда устрашать. Оно должно менять жизнь каждого человек

публику в высокоморальное сообщество. Герои, жертвы и мученики, проходившие парадом по его картинам, бросали страстный призыв присоединяться к ним. Вступай в наш мир, говорили они, в мир величия и славы, и ты покончишь с бессмысленностью одинокого индивидуального существования и попадешь в храм гражданской добродетели.

Если искусство может сделать нас счастливыми, в силах ли оно также сделать нас лучше? Если оно способно привести в восторг или довести до слез, должно ли оно также побуждать нас стать достойными гражданами?

Рембрандт изобразил старца с закрытыми глазами – может быть, слепого, но на лице его свет, исходящий от младенца, свет священной истины