Генрих II Плантагенет и Бекет
1154–1189 гг

Генрих II (1154–1189) был королем-воином, подобно героям рыцарских романов. Не зная покоя, он объезжал свои владения. Если он не сражался, то охотился, если не охотился, то занимался законотворчеством, а если не было государственных дел, то проводил время с какой-нибудь красоткой, чем приводил в ярость свою жену Алиенору. Обладая бешеным темпераментом, он был мстителен, но мог быть спокойным и готовым к примирению, мудрым и исполненным достоинства. На протяжении всего периода его правления внимание Генриха занимали две проблемы: защита подвластной ему территории Франции и желание восстановить законность и порядок в Англии, какими они были при его деде Генрихе I.

У монархов всегда были фавориты, но немногие из фаворитов обладали такой властью, какой обладал в королевстве юного Генриха Томас Бекет. Сын нормандского купца в Лондоне, при восшествии Генриха на престол Бекет был королевским секретарем. Юный король распознал в нем способного юриста и дипломата, и они сблизились. За недели, в течение которых длились церемонии коронации, Генрих, которому в ту пору был двадцать один год, сделал Бекета своим канцлером. Они вместе работали, вместе ели, вместе ездили по стране и вместе играли. Друг Бекета Уильям Фиц-Стефен писал об этом: «Никогда еще за времена христианства не случалось, чтобы два человека были так единодушны». Томас Бекет жил в роскоши королевского двора, словно принц.

Поначалу установившиеся между молодыми людьми отношения были плодотворны. В течение двух лет король ездил по стране, конфискуя земли у опальных баронов и разрушая крепости, которые знать незаконно возвела в предшествующий период. Феодальную воинскую повинность заменил налог, именуемый «щитовыми деньгами», или скутагием. Между тем Бекет стал королевским дипломатом. Посланный с миссией в Париж, он путешествовал с таким великолепием, что вся Франция изумлялась. Его сопровождала свита из 200 человек, все разодетые, с соколами и гончими для охоты, а также двенадцать вьючных лошадей, нагруженных подарками, причем на каждой сидела нарядно одетая обезьянка. Теперь уже Англия точно не была для французов той отдаленной и сонной англо-скандинавской окраиной, завоевание которой сто лет тому назад стало навязчивой идеей герцога Вильгельма.

Но в 1162 г., на восьмом году правления Генриха, грянула беда. Кафедра архиепископа Кентерберийского освободилась, и король пожелал, чтобы Бекет ее занял, объединив пост архиепископа с должностью канцлера. Бекет сначала отказывался, утверждая, что один человек не может одновременно служить и Богу и королю. Но Генрих настаивал, и тогда, по слухам, Бекет, согласившись, ответил: «Прежде всего я буду служить Богу, а уж потом тебе».

В Англии власть церкви была сильнее, чем где бы то ни было в Северной Европе, в основном благодаря щедрым пожертвованиям Вильгельма I и процветанию нормандских монастырей. Каждый шестой человек в стране служил церкви или работал на церковь. В стране велось огромное строительство, в том числе кафедральных соборов и аббатств в Дареме, Винчестере, Глостере, Норвиче, Питерборо, Или и Саутуэлле. Эти соборы возвышались над селениями, и только пирамиды Египта могли сравниться с ними в масштабе. Соборы объединяли и скрепляли нацию; их промозглые нефы, мерцающие свечи и торжественные песнопения облегчали повседневные заботы, дарили людям утешение, которого им не могли обещать никакие светские сеньоры.

Бекет отказался от всех благ, которые обеспечивал ему занимаемый пост, включая доходы и привилегии архиепископа Кентерберийского, и стал аскетом. Он стал носить власяницу и в 1163 г. повез своих епископов в Тур на встречу с папой римским Александром III, откуда вернулся в полной решимости объявить церковь независимой от государства. В ответ в 1164 г. Генрих начертал свои Кларендонские постановления, повторяющие эдикт Генриха I о верховенстве монарха в решении гражданских вопросов. Решение споров о земле, налогах и рассмотрение апелляционных жалоб являлось прерогативой короля. В конечном счете все население Англии, независимо от звания и общественного положения, включая клир Бекета, являлось подданными короны. Теперь отношения между Генрихом и Бекетом оказались окончательно испорчены. В 1164 г. на королевском совете в Нортгемптоне Бекет вновь потребовал привилегий для церкви, театрально подняв при этом распятие, чтобы продемонстрировать, кому именно он служит. Разъяренный Генрих напомнил Бекету о его низком происхождении, на что тот ответил: «Мы должны повиноваться Богу, а не человеку», и при этом добавил, что святой Петр тоже был простолюдином. Это столкновение дерзкого священника с разъяренным королем закончилось бегством Бекета в Париж, где он и прожил следующие шесть лет.

Между тем британские земли за пределами Англии сотрясали восстания. Генрих уже принял вассальную присягу от шотландского короля, но из Уэльса, где в королевствах Дегебарт и Гвинедд не прекращались волнения, ему пришлось уйти. Группа нормандско-валлийских рыцарей под предводительством Роберта де Клера, лорда Валлийской марки, вторглась в Ирландию. К 1170 г. Роберт де Клер уже захватил Дублин и стал королем Лейнстера. Эти события, формально завершающие Нормандское завоевание, показывали, насколько даже самый могущественный английский король был далек от того, чтобы контролировать те части Британских островов, которые не были завоеваны англосаксами.

В тот год под страхом отлучения Генриха от церкви между ним и Бекетом во Франции состоялось кратковременное примирение. Томас Бекет вернулся в Англию, причем вернулся героем: в Лондоне он раздавал милостыню, а в Кентербери заявил своей конгрегации, что «чем сильнее и свирепее правитель, тем крепче должна быть палка и тем прочнее цепь, на которую следует его посадить». Он предупредил, что Господь скоро увеличит количество своих мучеников. Более того, он отлучил от церкви тех епископов и священников, которые выступали против него, на стороне Генриха. Наверное, Бекет понимал, что своими поступками выводит Генриха из терпения. Лишенные сана священнослужители отправились к Генриху в Нормандию, чтобы просить его о заступничестве. Генрих был болен. Выслушав ходатаев, он пришел в ярость и выкрикнул (по-французски, но до нас его реплика дошла в переводе на латынь): «Каких же ничтожных трусов и предателей я кормил и призрел в моем доме, что они позволяют подлому попу оскорблять их господина?» Этот вопль был лаконичным и недвусмысленным: «Неужели никто не избавит меня от этого мятежного попа?»

Услышав эти слова, четверо воинов выскользнули из королевских покоев и незамедлительно отплыли в Англию. 29 декабря 1170 г. они нашли Бекета в его дворце и потребовали, чтобы он подчинился власти короля и отменил акт отлучения от церкви. Бекет отказался; началась перепалка, но архиепископ удалился в собор, где должен был служить вечерню. Рыцари последовали за ним и попытались арестовать его, но он оказал сопротивление, и тогда один из них ударом меча снес ему верх головы. Накинувшись на поверженного Бекета, убийцы нанесли ему несколько ударов мечом и бросили умирать в луже крови на ступенях, ведущих к алтарю. Затем они бежали из страны, сначала в Рим, а затем в Святую землю – в «покаянный крестовый поход», поскольку для покаяния были несомненные основания.

Узнав об убийстве Бекета, вся Европа содрогнулась. Генрих мог утверждать, что он намеревался только арестовать Бекета, но его слова, повлекшие за собой убийство, слышали слишком многие, чтобы их можно было подвергнуть сомнению. В храме Господнем был убит архиепископ, причем убит явно по приказу короля. Реакция на это событие как нельзя нагляднее продемонстрировала, насколько велика была власть церкви в Средние века. На голову Генриха обрушился ад. По мнению архиепископа Санса, преступление Генриха было более тяжким, чем все преступления Нерона, и даже более тяжким, чем преступление Иуды. Король три дня был в глубоком трауре и, капитулируя перед властью папы римского, признал, что прерогативы короля не распространяются на суд церкви. Затем он выделил землю для строительства новых монастырей и получил от папы разрешение объявить монастыри в Сент-Дейвидсе и на острове Бардсли местами паломничества, что в дальнейшем пошло на пользу валлийскому туризму. Тогда же он подвергся епитимье в Кентербери. Босым Генрих пришел к дверям усыпальницы Бекета, где разделся и подвергся унизительному бичеванию, а потом целую ночь провел в храме, моля о прощении.

Хотя Генриху предстояло царствовать еще восемнадцать лет, кризис 1170 г. изменил баланс сил в королевстве. Враги уже не так боялись его гнева. Королева Алиенора, с которой он расстался ради любовницы, Прекрасной Розамунды, удалилась в анжуйскую столицу Пуатье, где делала все, что могла, чтобы подорвать власть и авторитет неверного мужа. С помощью Людовика VII Французского она спровоцировала восстание Роберта де Бомона, графа Лестера, и Гуго Биго, графа Норфолка. К 1175 г. Генриху удалось подавить эти восстания, главным образом ценой великодушных амнистий и уступок с его стороны. Прекрасная Розамунда удалилась в монастырь Годстоу возле Оксфорда, в то время как сам Генрих продолжил реформы, начатые его дедом, Генрихом І Боклерком. Было создано шесть судебных округов и вместо «суда божьего»^[12] или поединка был введен суд с участием большого жюри. Королевский доход отныне должны были взимать в графствах шерифы. Так возникло понятие «общего права», действительного для всех – мужчин и женщин, простолюдинов и знати, – в отличие от произвола баронов. Благодаря «общему праву» нормандская монархия с ее абсолютизмом получила прививку англосаксонского традиционного права, основанного на обычае, прецеденте, так были заложены основы английских гражданских свобод.

Но, несмотря на эту деятельность, образцом для подражания в политике и культуре для Генриха по-прежнему оставалась Франция, переживавшая тогда «ренессанс XII столетия». Взоры всего королевского двора Англии были обращены через Ла-Манш – на моду, культуру и язык по ту сторону пролива. Узконосые башмаки, облегающие лифы и длинные рукава, плотно облегающие руки до локтя и затем расходящиеся раструбом, заимствовались из Парижа. Образование было столь же космополитичным, как и мода. Внимание общества было сосредоточено на рыцарских турнирах, особенно после появления в 1136 г. сказаний Гальфрида Монмутского о короле Артуре с фантастическими пророчествами волшебника Мерлина. Самым знаменитым был турнир в честь коронации Филиппа II Французского, когда английский рыцарь Уильям Маршал, скрестив копья едва ли не со всеми французскими рыцарями, одержал победу и, по-видимому, покорил сердца едва ли не всех юных дев.

В 1180-х гг. у Генриха II, как когда-то у его деда Генриха I, неожиданно возникли сложности с престолонаследием. В 1183 г. его старший сын умер в Аквитании, но Генрих отказался назначить наследником следующего сына, Ричарда, отдав предпочтение младшему, Джону. В 1188 г. подстрекаемый Алиенорой Ричард бросил вызов отцу, принеся вассальную присягу французскому королю Филиппу. Ричарду в ту пору был уже 31 год, и он стремился осуществить мечту своей жизни – отправиться в Третий крестовый поход, чтобы спасти Святую землю от Саладина, но не решался уехать, пока отец не объявит официально, кто должен унаследовать престол. Однако Генрих решительно отказался назвать наследника, и в конце концов безрассудный Ричард присоединился к французскому королю, напавшему на отцовское графство Анжу.

Генрих II был вынужден начать боевые действия против собственного сына (и своей жены). Случилось так, что в одном бою Ричард столкнулся с непобедимым Уильямом Маршалом, который был верен своему королю. Принц оказался во власти Маршала и молил грозного противника о пощаде. Тот убил его коня и бросил вероломному Ричарду: «А тебя пускай сразит сам Сатана!» Но Генриху II в тот момент было уже пятьдесят шесть, и он был болен. В 1189 г. он поехал в Шинон, замок своей юности. Там ему сказали, что Тур сдался его старшему сыну. Услышав, что его любимец Джон присоединился к восставшему против отца Ричарду, Генрих горестно воскликнул: «Теперь мне больше ничто не дорого на этом свете!» – и объявил Ричарда наследником престола. Он умер, по словам летописца, «как лев, затравленный шакалами».