Часть первая. Разрыв отношений: дело чести

Когда любовь уходит, каждый имеет право испытывать боль. Любовники, супруги прекращают друг друга любить, он (или она) уходит; резкий или постепенный, внезапный или предсказуемый, разрыв отношений сопоставим с болью, которая сильнее, чем биологическая смерть, по крайней мере до тех пор, пока время не сделает свое дело и любовный крах не забудется и не станет безразличен. На протяжении двух тысяч лет стоны по ушедшей любви звучат в литературных произведениях. Что бы ни привело к разрыву отношений, эти стоны и эти реки слез – одни и те же из века в век.

В конце I века до нашей эры Овидий через свою героиню Дидону, покончившую с собой из‐за бегства Энея, оплакивает всех брошенных и преданных женщин:

 
Вся я горю, как горит напитанный серою факел
Или как ладан святой, брошенный в дымный костер.
Образ Энея в душе и днем остается, и ночью,
Образ Энея – в глазах, сон позабывших давно.
Нет благодарности в нем, ко всему, что я сделала, слеп он,
С ним бы расстаться была рада я, будь я умней⁷.
 

Перед разрывом воспламеняется ревность, эта непроходящая жгучая боль, которая сопутствует состязанию с соперником; разгневанная Деянира, увидев, как по улице проходит прекрасная Иола, иноземная возлюбленная Геркулеса, в бешенстве стонет:

 
…И отвернуться нельзя: глаза глядят против воли,
Как через город идет пленница вслед за тобой,
Не распустивши волос (не так, как бывает у пленных),
С видом таким, словно ей бед не послала судьба…⁸
 

Когда Овидий сочинил пятнадцать любовных писем, которые могли бы написать герои античной мифологии, ему не было еще двадцати лет, он брился всего лишь два раза в жизни. Так родился жанр письма несчастливой любви, горя и траура.

Исторический контекст и моральный кодекс, IX–XV века

Что же такое любовь? Болезнь, безумие, обычное удовольствие, вроде охоты и рыцарских турниров, или высшее благо? Авторы средневековых трактатов, поэм и романов соглашаются по крайней мере в одном: безответная или обматуная любовь сводит с ума. Доблестный Ланселот, разлученный с женщиной, которую любит, впадает в депрессию и «неистовство»: рвет на себе волосы, расцарапывает лицо, разражается рыданиями, блуждает по лесу, потому что он «потерял надежду быть любимым» (безумие Ланселота).

Каждая эпоха создает свои собственные ценности и эмоциональные нормы, в основе которых лежат воображаемые представления. Феодальное общество – это общество свободных и амбициозных рыцарей; их агрессия, насилие, грабежи, похищения людей, которыми они нередко занимаются, компенсируются совершением подвигов, мужеством и верностью сюзерену. Рыцарская любовь идеальна; завоевание дамы является наградой, о которой мечтают рыцари на поле брани и которую воспевают трубадуры в маленьких господских двориках. Честь, смелость, уважение, преданность, скромность – это правила куртуазных отношений, сложившиеся в XII веке; на них, за пределами брачных законов, между мистической любовью и любовью плотской, основана светская любовная этика; молодые воины, холостяки и соперники, должны доказать свою ценность. Ревность – это «самая суть любви, без которой не может быть настоящей любви»⁹. Возникает любовная казуистика: «Если дама обманута первым любовником, поступает ли она бесчестно, заводя другого любовника, более верного?» «Потеряв надежду на встречу со строго охраняемой ревнивым мужем дамой, может ли рыцарь начать искать новую любовь?» Куртуазная любовь восхваляет не столько женщину, сколько женственность. Двумя веками позднее Кристина Пизанская¹⁰ в книге «Послание богу любви» восстанет против мужской концепции любви, не принимающей во внимание желания женщин.

Одновременно с ростом городов изменяются ценности и диверсифицируются функции: моногамный брак становится основой социального уклада. Для мужчины он не является самоцелью, но выполняет регулирующую функцию, потому что укрепляет связи между семьями; предназначенный для воспроизводства и процветания вотчины, брак стратегически выверен родственниками, и его стабильность гарантирует стабильность сообщества. Любовь – это ненужная роскошь; средневековые теологи не скрывают беспокойства и даже неодобрения мощи желания; слишком горячий нрав мужа, излишняя любвеобильность жены вредят общественным отношениям и отвлекают от любви к Богу.

С IX века постепенно начинают складываться канонические правила брака, этому способствовала и григорианская реформа¹¹. На протяжении целого тысячелетия на едва христианизированном Западе супружеский союз оставался нестабильным, разрывы отношений были частым явлением. Римское право и германский брак позволяли мужчинам выгонять жен, и в богатых семьях разводы были весьма распространены. Для знатных персон эпохи Каролингов многоженство было средством вести союзническую политику и увеличивать свои владения мирным путем, не развязывая войн; отец отдавал свою дочь мужу, а тот взамен оставлял ей наследство; брачная церемония скрепляла союз, делая будущих детей законнорожденными. Однако законными считались и другие союзы, уже без оставления наследства женщине, – таким образом удовлетворялись сексуальные потребности молодежи и завязывались дипломатические отношения. Карл Великий, например, был женат пять раз, без колебаний перевел свою первую жену Химильтруду в статус конкубины и вступил в брак с дочерью короля лангобардов.

В средиземноморских регионах, где каноническая традиция Церкви начиная с IV века принимает эстафету от римского права, разводы разрешаются в лишь некоторых определенных случаях: например, в случае сексуальной несостоятельности, ухода кого-то из супругов из дома или измены.

В действительности же старые достаточно снисходительные обычаи сохранились почти повсеместно, и односторонние разводы по-прежнему в ходу. Около 820 года, после падения империи Каролингов, на смену высшим имперским чиновникам приходит епископат. Священники начинают вмешиваться в матримониальные дела с целью повысить нравственность союза, навязывают парам моногамию и берут на себя роль судьи в ситуациях, когда существуют препятствия для вступления в брак: двоеженство, адюльтер, инцест или близкородственные отношения желающих заключить брачный союз. Знаменитое дело 1092 года о повторном браке Филиппа I, который заточил свою жену Берту в замке Мотрей-сюр-Мер ради женитьбы на Бертраде, жене графа Анжуйского, во многом поспособствовало тому, чтобы знатные сеньоры подчинились новым требованиям Церкви: босиком, в рубище, король должен был дать клятву, что никогда больше не вступит ни в какие отношения с Бертрадой и сможет заговорить с ней исключительно в присутствии посторонних. Крестьяне, в отличие от аристократов, с большей готовностью приняли моногамный брак, полагая, что это позволит сохранить земельную собственность.

Церковь очень быстро оценила роль брака в обществе, проявила обеспокоенность анархией, царящей в сфере супружеских отношений, и начала создавать идеал, способный отвечать одновременно и этическим устремлениям, и чувственным порывам феодального общества, движимого эмоциями. Телесные отношения стали предметом обсуждения; Абеляр, бесстыдно заявляя, что в супружеском сексе самом по себе нет ничего предосудительного, нарушил моральные законы, и теологи увидели в этом разрушительные последствия страсти. В 1184 году Церковь официально признала «таинство брака», одновременно духовное и телесное. В 1215 году на IV Латеранском соборе были установлены правила христианского брака: в его основе – обоюдное согласие вступающих в брак, которые обмениваются словами «я беру тебя в жены» и «я беру тебя в мужья». Это публичное действо: во избежание дальнейших отказов священник благословляет союз в присутствии свидетелей. Брак моногамен и не подлежит расторжению – таинство не может быть отменено людьми. Вступать в брак разрешается с весьма раннего возраста: 12 лет для девочек и 14 лет для мальчиков. Для уверенности в законности будущего союза Церковь приветствует практику помолвки; в конце XII века каноническая доктрина признает действительными и «предполагаемые» браки, если окажется, что молодые люди вступили в интимные отношения до свадьбы, поклявшись в верности. Во время помолвки в торжественной обстановке происходит обмен подарками и подписание брачного контракта, в каждом регионе у этого события были свои особенности. Несмотря на то что помолвка благословляется священником, она не означает, что решение принято раз и навсегда; контракт может быть аннулирован с возмещением убытков под контролем судьи. Церковный брак, в свою очередь, не может быть расторгнут: люди женятся пожизненно.

Неудачные браки

Разногласия, обиды, ревность… конфликты в супружеской жизни неизбежны. Муж – хозяин, жена обязана ему подчиняться. Как правило, общие интересы берут верх, супруги поддерживают друг друга, помогают пережить невзгоды. Случается и так, что родители, выбирая мужа для дочери или жену для сына, принимают во внимание склонности детей, и тогда супруги живут в согласии и дружбе. Однако каждый брак, удачный или неудачный, должен пройти испытание временем. Муж ходит по злачным местам, пьет, залезает в долги, спит со служанкой или приводит пьяных дружков домой на ужин. У жены часто подгорает рагу, она транжирит деньги, она болтлива, бесцеремонна и выставляет свою красоту перед нескромными взглядами мужчин. Муж, боящийся, что жена будет ему изменять, запирает ее дома; ей ничего не остается, кроме как подчиниться его воле; «всяк сверчок знай свой шесток» – гласит народная мудрость. От оскорблений муж переходит к угрозам, от угроз – к рукоприкладству; насилие нарастает стремительно; достаточно одного лишь подозрения – и страсть яростно рвется наружу. Мужья широко пользуются правом наказывать жен в воспитательных целях, а соседи все знают, но помалкивают.

Для разрыва супружеских связей недостаточно несчастливого брака. Мало кто из жертв насилия осмеливается подавать на обидчика в суд, к тому же это удовольствие стоит дорого, а разбирательство тянется долго. Церковный суд, в чьем ведении оказываются бракоразводные дела, начинает следствие, выслушивает супруга, вызывает свидетелей. Как правило, женщины выдвигают в качестве обвинений жестокое обращение со стороны мужей или расточение семейного имущества; обвинения мужей в основном касаются репутации жен. Измена – вторая важнейшая причина разводов; достаточно малейшего слуха о том, что женщина торгует телом, или же ее скандального поведения, чтобы под сомнением оказалась честь не только мужа, но и всей семьи, – однако никакие показания третьих лиц в расчет не принимаются. Измена мужа осуждается лишь в том случае, если имеет место сожительство или если любовница – замужняя женщина; чаще всего муж просто «ходит на сторону». Судебный процесс идет очень медленно. Для начала суд пытается примирить супругов и дать возможность провинившейся стороне вернуться в семейное гнездышко; в случае рецидива и невозможности примирения судья выносит приговор о телесном и имущественном разделе, на несколько месяцев или навсегда. Начиная с XV века в разных регионах эстафету от церковного суда принимает светское правосудие – господское или королевское. Постановление о разводе означает окончание обязательств выполнять супружеский долг, однако супругам – и тому, по чьей вине произошел развод, и обиженной стороне – не разрешается снова вступать в брак.

Несмотря на то что каноническое право не признает дискриминации по гендерному признаку, решения суда в отношении женщин всегда оказываются более суровыми, чем в отношении мужчин; супруга, уличенная в адюльтере, теряет право на свое приданое и то, что ей причитается по брачному контракту; ей коротко стригут волосы, порют розгами, а потом заключают в монастырь на год или на два, где она носит одежду, которую носила «в миру». По истечении двух лет муж может простить ее и без всяких формальностей взять к себе в дом или, наоборот, оставить ее до конца дней в монастыре; что же до любовника, то его отправляют в ссылку или же на галеры. Однако судья может просто заставить жену вернуться в супружеский дом. Многие обманутые мужья предпочитают не «заявлять» на своих жен – обращение в суд равносильно признанию в неспособности навести порядок у себя в доме, лучше уж не выносить сор из избы. Муж, терпящий измены, о которых известно всем и каждому, становится мишенью для насмешек; рогоносец вызывает больше издевательств, чем сочувствия. По мнению медиевиста Шарля де ла Ронсьера, судебная практика в XV веке направлена на ужесточение наказаний. Тем не менее еще долго на мужскую сексуальную вседозволенность смотрят сквозь пальцы.