Глава 8

В пятницу с утра Артем подготовил кучу обещанных Весло ходатайств. Живо расписал необходимость допроса эксперта, которому уже придумал с десяток вопросов. Клинок «Гитлерюгенда» в деле волшебно превратился в кухонный нож? Это ж надо было заменить протокол выемки, осмотра, постановление о назначении экспертизы и само заключение эксперта. Бесследно такие фокусы вряд ли проходят.

Подумав немного, Каховский решил не подавать ходатайств, ибо Весло все равно в них откажет. Написал жалобу. Отправил на печать Тине. Через минуту та не замедлила явиться.

– Артем Валерич! – удивленно смотрела она на адвоката. – Я не поняла? Мне что печатать? Ходатайства или жалобу? Всё напечатала на всякий случай…

– Ну, наверное правильно… – промычал Каховский. – Я еще не решил.

– Не решили, просить следователя или жаловаться на него? – Тина хмыкнула, как умела только она. Этакая смесь удивления и гордости, выраженная одним звучным выдохом легких.

– Ну… – Артему выдох Тины всегда грел самолюбие. – Следователь представил адвокату вместо ранее собранных доказательств какую-то липу! Потому и жалоба… Хотя…

Артем задумался на секунду.

– Хотя эту жалобу начальник все равно распишет для рассмотрения тому же Весло, а сам даже читать не будет, – сказал он с раздражением.

– Почему? – скорее для поддержания разговора с шефом, чем от непонимания, спросила Тина.

– Пикантная особенность выстроенной на сегодня правоохранительной системы заключается в рассмотрении жалоб как раз теми, чьи действия и обжалуются, – Артем с важным видом поднял вверх указательный палец.

– А я читала, Медведев сказал, это «откровенное безобразие»! – Тина сделала серьезное лицо, стараясь изобразить премьера, говорящего с трибуны.

– Если Медведев сказал, значит, безобразие. Хотя это и ежу ясно. Просто так системе удобно, – Артем потянулся в кресле. – Следователь зависим от своего начальника, тот – от своего, а тот в свою очередь от еще большего начальника и так до самого архиважного начальника.

– А архиважный начальник разве не должен проверять безобразия? – Тина театрально нахмурила брови.

– Должен, но не будет. Тем более такого придворного следака, как этот. Отправит жалобу вниз до самого Весло, которому «спустит» жалобу для рассмотрения его непосредственный начальник. А Весло просто напишет проект ответа и начальник подпишет. В лучшем случае скажет следователю что-то типа: «Долго еще они будут жалобы строчить, эти твои адвокаты?», потом оба посмеются и на этом рассмотрение жалобы можно считать законченным.

Артем не в первый раз пересекался с Алексеем Весло по делам. Как-то из-за настойчивости Каховского у Весло были реальные неприятности. Он установил слежку за адвокатом, дав об этом поручение полиции. А такие вещи допускаются только с санкции суда, о чем Весло, конечно же, «забыл». Артем, узнав о «неспортивном поведении» следователя, тут же накатал заявление о возбуждении против того уголовного дела за превышение полномочий. Конечно, Весло все традиционно сошло с рук, как и при рассмотрении обычной жалобы, но разговор с начальником он имел серьезный. Заявление о возбуждении уголовного дела против следователя всегда под контролем прокурора, а тот не всегда в настроении.

Весло тогда сделал все возможное, чтобы надавить на подзащитного Каховского. У следователя тысячи способов внушить сидящему в камере человеку, что тот сидит исключительно из-за «плохого» и «жадного» адвоката, а не из-за хорошего и честного следователя. В итоге подзащитный Артема отказался от услуг своего адвоката. Весло лично позвонил Каховскому и сообщил об этом, не скрывая радости.

– С чего такая честь, Алексей Сергееич? – спросил Артем. – Неужели целый следователь, аж по особо важным делам, будет звонить какому-то адвокатишке, чтобы сообщить простую новость? Ну, отправили бы просто по почте бумажку, как обычно вы любите.

– Посчитал, что будете рады поскорее узнать, что больше не в деле, – ехидничал Весло.

– Ну, спасибо, конечно. Уважили. Теперь мы сможем подружиться, – съязвил Артем.

– А мы и не ссорились, – поправил Весло.

– Да, как же? Я же писал жалобы на вас? Даже заявы строчил!

– Ну и что? А я плевал в телевизор, когда вас там показывали! – победно парировал Весло.

– Ну, это ваш телевизор… Небось, весь экран заплеванный… – дружески закончил тогда разговор Артем.

Вспомнив тот случай, Каховский решил повторить маневр.

– Знаешь, Тина, я все-таки напишу на него донос, а не жалобу. Точнее заявление о возбуждении уголовного дела за превышение полномочий. Иди к себе, я скоро отправлю на печать.

Тина удалилась, а Артем вскарабкался на подаренный в прошлый день рождения электроборд. Умная двухколесная машина что-то непонятно сказала по-английски, мигнула огоньками и покатила Артема по кабинету. Артем старался держать равновесие, регулируя траекторию движения нажатием на платформу носком или пяткой. Сделав в задумчивости три десятка кругов и ощутив боль в ступнях от постоянного напряжения, осознал, что заявление о привлечении Весло к уголовной ответственности так же, как и жалобы, будет выброшено в мусор.

Соскочив с волшебного самоката, норовившего съездить на прощание колесом по голени, Артем подошел к шкафу, где за дверкой прятался внушительный сейф для самых важных бумаг. Набрал цифровой код, открыл массивную дверь. Из дальнего угла сейфа рука привычно извлекла шкатулку. Осмотрел шкатулку со всех сторон, нажал едва заметную выпуклость. Шкатулка беззвучно зевнула крышкой. Внутри лежал ключ, цифры на котором свидетельствовали о принадлежности к замку банковской ячейки. В одном из банков Москвы Артем хранил другой ключ от ячейки в хранилище старинного швейцарского банка. Раньше в Швейцарии Артем хранил ту красную коробку из-под китайского чая, где лежала кадильница Корея, волею случая сделавшая Артема хранителем. Вновь обретя кадильницу, после противостояния с Глыбой – псевдоофицером ФСБ, Артем вывез ее в Швейцарию и поместил под замок. Но оказалось, что странным образом восстанавливать справедливость адвокату Каховскому стало гораздо сложнее. Не так легко давались победы в суде, не особо-то рассматривались жалобы, да и приглашений для интервью в СМИ стало гораздо меньше. Сила кадильницы значительно уменьшилась лично для Артема по мере ее удаления. Артем тогда крепко задумался над своим предназначением хранителя такого серьезного артефакта. Если кадильница оказалась у него, в России, значит, и хранить ее надо не просто для сбережения от всяких Глыб и потомков Корея. И место хранения должно быть не в альпийской стране, а на родине Достоевского, там, где исторически со справедливостью проблемы.

Артем перевез кадильницу обратно в столицу и поместил в ячейку, но в другом банке. Получилась странная конструкция – в офисе у Артема лежал ключ от банковской ячейки московского банка, где хранится ключ от швейцарского сейфа. В Швейцарии теперь лежал ключ и пароль от другого московского хранилища, куда Артем поместил красную коробочку с кадильницей. А само хранилище было оформлено не на имя Артема, а на имя мамы, у Артема была только доверенность для доступа. В любом случае, чтобы Артем смог прикоснуться к хранимому артефакту в Москве, надо слетать в Швейцарию за ключом.

Повертел ключ в руках. Лететь в Швейцарию не хотелось. Да и кадильница, как Артем успел уяснить, не была некой волшебной лампой, исполняющей желания. Как и молитва не является почтовым отправлением к Богу. Артем припомнил разговор годичной давности со своим духовным отцом, ставшим особенно в последние годы его лучшим другом, отцом Петром.

– Отец Петр, в церкви приняты молитвы на все случаи жизни. На всякую потребу, за здравие, за упокой, о болящих, о раненых, о проблемных детях… Целые сборники продаются прямо в церковных лавках… Но ведь если я правильно помню Евангелие, то… Иисус был против разных и длинных молитв?

– Верно, сын мой, Иисус сказал: «Молясь, не разглагольствуйте, как язычники; ибо они думают, что в многословии своем будут услышаны», – отец Петр процитировал евангельскую заповедь дословно, поглаживая небольшую, но густую бороду.

– Ну вот, отец Петр, получается все эти сборники молитв не нужны? Нужна только одна, которую мы называем «Отче наш»? – спросил Артем.

– Иисус так говорил, да…, – отец Петр улыбнулся.

– Ну, и…? – Артем ждал продолжения.

– Что «и», Артем? Ты ждешь от меня чего?

– Жду ответа на вопрос! Зачем длинные молитвы и толстые сборники, если Иисус учил молиться только одной молитвой?

– В Евангелие также сказано, что Иисус молился буквально перед своим распятием: «Отче Мой! Если возможно, да минует Меня чаша сия; впрочем не как я хочу, но как ты…» Так что слова у молитвы могут быть разные. Это просьба к Отцу небесному, а не заклинание. Это во-первых. А во-вторых, мы молимся не только Отцу, но и самому Иисусу. Если ты внимательно читал Писание, то помнишь, как говорил сам Иисус: «Если чего попросите во имя Мое, Я то сделаю».

Отец Петр замолчал на секунду и сказал, понизив голос:

– Хочешь, я тебе открою одну тайну. По поводу молитвы?

– Насчет того, что она не сработает без веры? – Артем улыбнулся.

– Это не тайна, это все знают, – отец Петр улыбнулся в ответ, но тут же посерьезнел. – Молитва – это скорее освобождение места под Божью благодать. То есть… Давай я тебе твоими категориями, ты же у нас компьютерный корифей?

Артем пожал плечами не без гордости. Отец Петр продолжил:

– Так вот, молитва – это способ освободить место в твоем информационном пространстве, занятом чем-то ненужным. Тебе нужно что-то от Господа? Он даст тебе, если веришь. Но! Ты сам говорил мне неоднократно: «Человек – это цифровая программа: нолик, нолик, единичка…» Ты же мне рассказал про двоичный код и как Всевышний все устроил? И как по-твоему тогда он должен дать просящему, если «память» у того и все информационное пространство вокруг заполнены всяким мусором? Так вот, молясь, ты освобождаешь место. А суть твоей просьбы Бог и так знает. Как сказано в Евангелии: «Когда молитесь, не уподобляйтесь многословным язычникам, ибо знает Отец ваш, в чем вы имеете нужду…»

Артем после того разговора с отцом Петром долго не мог прийти в себя. Православный священник так образно привел пример о значении молитвы, так удачно подобрал язык для понимания, что не понять смысла сказанного было невозможно.

Сейчас Артем продолжал держать ключ от сейфа в руках. Теперь-то он понимал, что с силой кадильницы информационное пространство вокруг значительно расширилось. Как это произошло, было непонятно, да и не столь важно, просто стало очевидным. Поэтому в образовавшееся новое место, в новые ячейки памяти хлынул поток божественной силы; Артему даже просить не пришлось ни о чем. Все работало по установленным кем-то законам, Артем с библейским артефактом значительно расширил свою «память» и «быстродействие», и пустота заполнялась. И чем ближе артефакт был к Артему, тем шире пространство вокруг него было свободно для восстановления справедливости, чем адвокат в общем и занимался ежедневно.

– Тина, я лечу в Берлин. Мне в Потсдам надо в субботу, – обратился Артем к Валентине, приоткрыв дверь кабинета. – Посмотри пожалуйста на воскресенье рейсы Берлин – Цюрих – Берлин. Скинь расписание. Может, из Берлина метнусь в Швейцарию на пару часов. У меня там встреча с одним клиентом. Одним днем обернуться надо.

– А в Берлин из Москвы смотреть билеты? – Тина уже набивала в поисковой строке браузера слова «Берлин – Цюрих – авиабилет».

– Нет, в Берлин и обратно клиенты уже вроде билет заказали.

– Чего так срочно? Один летите? – Тина как-то странно взглянула не него, словно в чем-то подозревала.

– Валя… Тебе обязательно все знать? – Артем почувствовал раздражение.

– Да нет… Необязательно. Вам и отель наверняка «клиенты» заказали, – язвительно выделила Валентина слово «клиенты». – Просто обычно это я делаю.

– Бывает по-разному, знаешь ли, – Артем закрыл дверь кабинета, вновь посмотрел на ключ от сейфа и сунул его в карман.

Нужно было ехать в банк за ключом от швейцарского тайника. Артем вздохнул по поводу сложности придуманной им схемы хранения.

«Надо менять концепцию. Так не наездишься», – подумал он уже третий раз в этом году.