2. Юный доктор Дулиттл

Я хотел стать ветеринаром с четырех лет. Мама долго упрашивала отца завести собаку. Но в то время он не был большим любителем животных (видели бы вы его сегодня!). Он никогда не имел собаки и решительно не походил на меня с моей любовью ко всем созданиям, большим и малым. Должен признаться, не помню, как это случилось, но со временем папа сдался. Одно из самых сильных впечатлений моего детства – это поездка за щенком. Мы все уселись в машину и покатили за нашей собакой.

Мама всегда хотела завести немецкого дога. Ее любовь к этим собакам появилась задолго до встречи с моим отцом. Все началось с Хайди. Это был первый немецкий дог в маминой жизни, и принадлежал он молодому человеку, с которым она встречалась. Они жили в Кокфостерсе и часто проводили время в пабе: пили пиво, болтали, а Хайди спокойно лежала под столом. Мама обычно уходила домой раньше мужчин, в сопровождении Хайди.

Путь лежал через парк, где после наступления темноты собирались не лучшие представители британского общества. Хайди деликатно брала в пасть мамину руку и провожала ее через парк, как личный телохранитель.

Когда мама добиралась до дома, Хайди разворачивалась и возвращалась в паб к остальной компании. Неудивительно, что рядом с Хайди мама чувствовала себя в полной безопасности и была очарована ею (похоже, хозяин Хайди маме нравился меньше). Так зародилась ее любовь к немецким догам. Спустя двадцать лет мы решили исполнить ее мечту. Оглядываясь назад, я понимаю, что это было серьезное решение! Когда ко мне сегодня приходят люди, у которых раньше не было собак, и говорят, что хотят завести немецкого дога, я честно предупреждаю их, что это чистое безумие.

Мы ехали к заводчику догов. Несколько недель назад мы познакомились с нашей будущей собакой, и вот настало время забирать щенка домой. Я не мог сдержать возбуждения. Почти всю дорогу все заинтересованно обсуждали, где она будет спать, как ее получше устроить и, главное, как назвать.

Как вы помните, при выборе имени питомца каждый из нас имел право голоса, что подтверждается странным именем нашего петуха, Рокки Дель Бой Третий. Сестре моей тогда было года два-три, и она требовала назвать собаку «мисс Маффет». Сегодня я принимаю до двадцати собак и кошек в день, и мне доводилось слышать самые удивительные клички. Но при мысли о том, как моя мама (или, еще того лучше, отец) бегает вокруг дома с криками: «Господи Иисусе, мисс Маффет, брось эту гадость!», я начинаю дико хохотать даже сейчас. Но, вероятнее всего, родители просто не хотели называть собаку в честь персонажа детской потешки. Большую часть пути я придумывал имя и наконец предложил: «Лулу!»

До сих пор не представляю, откуда взялось это имя, – наверное, я был большим поклонником поп-музыки 60-х, и это в четыре-то года. Все согласились, что Лулу – идеальная кличка для нашей собаки.

Мы взяли Лулу в нежном возрасте восьми недель, и она прожила у нас десять лет. Довольно много для немецкого дога, и я всегда этим гордился. Когда мы забирали щенка, его лапы были больше моих ладошек, а уши свисали чуть ли не до пола. Лулу полностью отвечала моему представлению о собаке, и я влюбился в нее с первого взгляда. У нее был роскошный серо-голубой окрас, официально называемый голубым, и в детстве мне это казалось просто восхитительным. Друзья часто спрашивали, какого цвета моя собака, и я с гордостью отвечал: «Голубая». Мне никто не верил – ну разве бывают голубые собаки?

Когда мы вернулись домой в Котсволдс, мои родители, как все молодые владельцы собак, должны были отвезти Лулу к ветеринару для медосмотра и прививок. Мне хотелось участвовать во всем, что связано с Лулу, поэтому я заявил, что поеду с ними. Я никогда раньше не посещал ветеринара, но мама уже заметила, что я испытываю особую любовь к животным и ко всему, что связано с ними. Ветеринарная клиника находилась в конце улицы, где жила моя бабушка. Каждый раз, когда мы к ней приезжали, я видел множество животных, которых приводили в клинику.

В те выходные мы отправились в ветлечебницу с нашим маленьким голубым комочком счастья.

Собаку в приемную несла мама – мне бы сил не хватило поднять такого щеночка. Да, она была щенком, но уже в восемь недель весила добрых десять килограммов – явно не по силам маленькому ребенку. В приемной мы уселись среди суетливых пациентов – собак и кошек. Мне было очень трудно сдержаться, чтобы не повозиться с животными, которых было так много вокруг, но я все же сумел взять себя в руки. Я сидел и гладил нашего милого щенка – несомненно, наша Лулу была самой красивой во всей приемной. «Лулу Коулэм», – вызвал ветеринар. Он говорил с северным акцентом, который немного смягчал его зычный голос. Это то, что никогда не перестает забавлять друзей, когда я рассказываю им о своей работе: они всегда смеются, как я приглашаю в кабинет своих пациентов по имени. Домашним животным дают самые странные клички: Капитан Гром В Штанах (это был щенок, который просыпался от собственного пуканья), Мистер Мяуги (этого кота ко мне приносили каждую неделю с новыми боевыми ранами), Тинкербелл (таким нежным именем назвали ротвейлера – одного из моих любимцев) и, конечно же, кот Дейв (потому что разве можно не любить кота по имени Дейв?).

Мы вошли в кабинет с нашей Лулу. Я впервые попал в кабинет ветеринара. Это была большая комната с белыми стенами, высоким потолком и ламинатом на полу – вполне настоящая клиника. На стене висела одинокая картина – сельский пейзаж, над ней часы. Картина до сих пор осталась на том же месте. В центре комнаты – большой металлический стол, покрытый черным резиновым ковриком. В те годы я еле доставал головой до стола. Мама поставила Лулу на стол, а я стоял в углу и разглядывал ветеринара.

Он заполнял собой все пространство. Я никогда еще не встречал такого деятельного человека. Он протянул маме руку и представился – Род Бенсон. Это был мужчина лет тридцати в прекрасной физической форме. Густые темные волосы, яркие глаза и загар человека, который много времени проводит на свежем воздухе. Из-под белого халата виднелись клетчатая рубашка и бежевые вельветовые брюки.

У ветеринара мы провели почти час. Все это время разговор не смолкал. Не заблуждайтесь: про Лулу мы говорили минут пятнадцать, а в остальное время взрослые обсуждали самые разные темы: детство в Йоркшире (это сразу очень сблизило маму и мистера Бенсона), фильм «Бутч Кэссиди и Сандэнс Кид» (один из любимых фильмов мистера Бенсона), марафонские забеги (главное увлечение мистера Бенсона) и особенности классических автомобилей (еще одно его пристрастие). Визит сложился просто потрясающе. Я сидел в углу и с восторгом слушал взрослые разговоры. Но к осмотру мистер Бенсон привлек и меня – дал послушать сердце Лулу через стетоскоп и даже показал, как пользоваться весами, чтобы узнать вес нашей собаки – а потом и мой собственный. Это сильно впечатлило!

Мы распрощались и покинули кабинет. Лулу крепко спала после первой щенячьей прививки. Мама расплатилась на стойке регистрации, и мы неторопливо направились к машине. Дальнейшего я не помню, но мама клянется, что все так и было.

Когда мы вышли от ветеринара и дверь за нами захлопнулась, я посмотрел на маму большими голубыми глазами (да, да, это же мамина история!) и сказал: «Мамочка, когда я вырасту, то буду ветеринаром, как мистер Бенсон». А остальное, как говорится, уже история.

* * *

После первого визита я встречался с мистером Бенсоном довольно регулярно. В то время у нас были две кошки, Крими и Топси, да еще Лулу. Мы стали завсегдатаями клиники, а я не упускал возможности побывать у моего будущего наставника. Я заставлял маму записываться к ветеринару так, чтобы я мог попасть туда после школы. Мне понравился наш ветеринар! Вскоре мы с мистером Бенсоном подружились, и мама договорилась, чтобы мне позволили бывать в его клинике и знакомиться с миром ветеринарии с другой стороны смотрового стола. Мы часто обсуждали мое решение стать ветеринарным врачом. Мистер Бенсон всегда меня поддерживал и относился к моим планам с большим уважением. Когда мы затронули тему практики, мистер Бенсон предупредил маму, что недавно перестал приглашать школьников, потому что им «совсем неинтересно», они «просто отвлеченно стоят в углу». Но и мама, и я заверили его, что я не похож на них и обязательно буду и помогать, и задавать правильные вопросы. Мистер Бенсон согласился, и я записался к нему на недельную практику в дни школьных каникул.

Мне только что исполнилось четырнадцать. И я уже почти десять лет хотел стать ветеринаром. Это было удивительно – любовь к ветеринарии я впитал чуть ли не с молоком матери. Для меня никогда не существовало ничего другого. Это была моя заветная цель, и я всегда думал, что и все остальные выбирают профессию именно так. Помню, в детстве друзья, родители, учителя и многие знакомые часто задавали мне традиционный вопрос: «Ну, кем ты хочешь стать, когда вырастешь?» «Я буду ветеринаром», – неизменно отвечал я. На мои слова реагировали по-разному, но на родителей всегда смотрели с одинаковым выражением: «А он у вас очень самоуверенный, верно?»

* * *

Я уже несколько лет учился в ветеринарной школе. Как правило, студенческие каникулы я проводил дома. Часами бродил по Сайренсестеру – этот город я очень долго называл родным. Мои родители до сих пор живут поблизости. Однажды я встретился со своим старым другом Джеймсом, с которым дружил с начальной школы. Мы выпили кофе и немного поболтали, вспоминая, как играли в футбол в парке или собирали карточки с Покемонами или Вархаммером. Сегодня Джеймс преподает бизнес и экономику в Университете Кардиффа – он всегда был помешан на бизнесе, и такая работа ему идеально подходит. Когда мы вышли из «Старбакса», я поймал, как мне показалось, какой-то знакомый взгляд. Женщина прошла мимо и скрылась в фотомагазине. Я поторопил Джеймса, мы побежали и уставились в витрину.

Я не ошибся. Это была миссис Пи, наша учительница в начальных классах. А еще она преподавала у нас английский.

Будучи весьма активным ребенком, я не мог усидеть на месте. Но миссис Пи сумела найти верный баланс между уважением и легким страхом, поэтому на ее уроках я обычно вел себя лучше, чем на занятиях других учителей. Она всегда уделяла мне больше времени, и я не понимал почему, пока она не объяснила родителям, что у меня плоховато с английским. Учительница подозревала, что у меня дислексия. В то время дислексикам практически не помогали, и миссис Пи оказалась первым учителем, проявившим достаточно внимания, чтобы заметить это, и годы спустя, уже в университете, мне действительно поставили такой диагноз. Миссис Пи любила делать пышную прическу с химической завивкой, у нее было доброе лицо и острый нос. Она неизменно носила платье с блейзером – именно в таком виде мы и увидели ее в тот день в фотомагазине. Начальную школу давно закрыли, поэтому у меня не было возможности снова побывать в родном классе. Я не видел миссис Пи много лет, и мне очень захотелось с ней поздороваться.