Над городом Агаром в ночном небе тускло замерцал Небесный Странник – словно вынырнула из черной воды осенняя сонная рыбина. Появление этой звезды означало, что пошел уже четвертый час пополуночи. Но город не спал. В окнах многих домов плясали желтые огоньки светильников, валил душный пар из этих окон, и разлапистые тени скользили по мостовой, и был слышен глухой стук глиняных кружек, топот обутых в тяжелые сапоги ног, скрип и скрежет передвигаемой мебели. И еще нестройное пение неслось из открытых освещенных окон, и грубый грохочущий хохот, и низкое бульканье пьяного разговора. Те жители Агара, подданные великого королевства Гаэлон, кого миновала участь принимать в своих домах ратников королевского войска, притихли за плотно закрытыми ставнями… Опасливо поеживаясь, слушали, как шумят расквартированные у соседей королевские гвардейцы – мечники и арбалетчики; дарбионские вольнонаемные пехотинцы – копейщики и лучники; воины-наемники верных вассалов его величества. Как трещат на улицах наскоро приколоченные к заборам и стенам большие факелы… Как на крышах грузно переступают во сне когтистыми лапищами ужасные Смрадокрылы, осыпая куски черепицы… Как стучат по обледенелым булыжникам узких улочек мерные шаги караульных гвардейцев.
– Ну и дыра… – хрипло проворчал Зой, левой рукой неловко кутаясь в плащ – правой он придерживал на плече тяжелое копье, – просто дырища… Хуже всякой деревни, клянусь Светоносным. Глянь, куча дерьма прямо посреди улицы! Тьфу! Я ж говорю – дырища…
Второй караульный, Ли – тучный мужчина с жесткой, словно звериная шерсть, бородой, – шел молча. Только изредка постукивал кулаком по своей кирасе, надетой поверх теплой меховой куртки, – пытался отогреть пальцы, скрюченные в прохудившейся рукавице.
– И еще холодина эта, – продолжал ворчать Зой. – Сдохнуть можно! Эх…
Порыв промозглого ветра, хлестнувший из очередного переулка, швырнул в лица караульным пригоршню снежной крупы. Зой витиевато выругался. Ли молча отер бороду.
Они заступили в караул два часа назад и смениться должны были только утром. Зой перед выходом славно угостился яблочным самогоном из бочки, которую приволокли из ближайшего кабачка его товарищи по оружию. А так как охотников до дармового угощения оказалось предостаточно, задержавшемуся у оружейного обоза Ли досталась только пара стаканчиков. Приятного опьянения хватило ему лишь на проход до первого переулка. Потом тепло в груди угасло, в голове заколыхалась хмурая муть, а руки и ноги от холода утратили привычную подвижность; казалось, еще немного – и суставы начнут скрипеть, словно промерзшие насквозь древесные ветви.
Свернув в переулок, Зой потянул носом стылый воздух и задрал голову. На крыше низкого одноэтажного дома, мимо которого проходили караульные, точно громадное каменное изваяние неподвижно возвышался черный силуэт Смрадокрыла. Ратники, не сговариваясь, тут же сбавили ход, стараясь ступать потише, но крылатый демон услышал человеческие шаги. Чудовищный, металлически поблескивающий клюв приоткрылся с рокочущим клекотом, в верхней части косматой башки вспыхнул огненный глаз. Демон пошевелился, скрипнув когтями по черепице, и – словно потягиваясь – взмахнул перепончатыми крыльями, на мгновение заслонив от идущих половину неба. Невероятная, не сравнимая ни с чем вонь накрыла ратников. Но еще раньше того караульные со всех ног прыснули вдоль по переулку.
– Как в выгребную яму окунулся… – прохрипел Зой, вытирая обильно заслезившиеся глаза, когда вновь перешли на шаг. – Ну ты припустил, друг! – добавил он, как будто сам только что не мчался по улице, как кошка от собаки. – Чего так испужался-то? Первый раз, что ли, Смрадокрыла увидел? Нам же наш капитан еще в Дарбионе разъяснил, что эти демоны нас, королевских ратников, не тронут… Мы ж его величеству честно служим, мы ничего такого никогда… не это… Говорят же: Смрадокрылы глаза и уши его величества. Все, что они видят и слышат, – его величество видит и слышит. И без его воли ничего не сделают. Потому и летают свободно, а не в цепях, как другие демоны… Ну? Чего пужаться-то? Давно бы уж привыкнуть пора к этой ужасти. Я вот привык… почти.
Ли и на этот раз ничего не ответил. После пробежки он кряхтел и встряхивал головой, словно выбравшаяся из лохани с водой толстая крыса.
– Ужасть-то ужасть, – продолжал развивать свою мысль Зой, – но силища у этих демонов!.. Две этаких твари свободно могут сотню ратников разогнать! А его величество изволил полсотни Смрадокрылов из Темного мира призвать, а то и того больше. Ни стрелы, ни болты арбалетные их не берут. Ты скажешь, можно в глаз стрелу засадить? – повернулся он к Ли, хотя тот никак не обозначил намерения заговорить. – Можно, никто не спорит. Так ведь еще и попасть надо – в глаз-то…
Из окна на другой стороне улочки высунулся голый по пояс парень с кружками в обеих руках – и с совершенно звериным рыком изверг из раззявленной пасти тугую струю буро-зеленой субстанции.
– Ишь ты! – восхищенно проговорил Зой.
Ли, тоже обернувшись на парня в окне, завистливо вздохнул.
– Отдыхают ведь люди, – произнес Зой, – как и полагается после долгого перехода. Почитай неделю шли, с самого Дарбиона. А тут – изволь мерзнуть… ноги стаптывать, и без того стоптанные. А зачем? К чему эти караулы? Кто, скажи мне, осмелится воинство его величества побеспокоить? Да только от одного вида Смрадокрылов… и Клыкастых Космачей… и Шестиногов… и Красных Псов… и других – самый храбрый храбрец кинется наутек и неделю бежать будет без остановки. Вон, жители этого самого городишки – хоть бы один нос высунул на улицу! Все по домам трясутся… кто вовремя не сбег из города. Эх и холодина! Я б сейчас еще стаканчик-другой опрокинул. Да храпануть завалился б…
– Служба есть служба, – прогудел необычайно густым басом Ли. – Раз надо – значит, надо. Ежели сказано, следует выполнять.
– И я об этом говорю! – обрадовавшись, что его спутник наконец открыл рот, сказал Зой. – Я ж об этом и говорю – кто его величество не любит, того пускай Смрадокрылы на куски рвут, Космачи жрут и Шестиноги терзают. Но я-то – не такой, ты знаешь! Я за его величество завсегда… это самое… Потому демонов бояться мне не след. Да только долгонько нам еще мучиться, – чуть помедлив, вздохнул Зой. – До самой Болотной Крепости Порога идти, ее высочество принцессу Литию вызволять, которую там спрятали… А сколько идти – того никто не знает. И где она вообще, эта самая Крепость, находится, тоже никому не известно.
– Его величество знает, – пробасил Ли. – Его величество все на свете знает. На то он и его величество. А наше дело маленькое. Служба есть служба.
– Это да, – подтвердил Зой. – Его величество, он… того… А служба – она, конечно, служба.
Отличительной особенностью королевского гвардейского копейщика Ли было то, что он никогда не позволял себе о чем-либо рассуждать и в чем бы то ни было сомневаться. Он неизменно изрекал только непреложные и общеизвестные истины, поэтому разговаривать с ними было все равно что удить рыбу без наживки: вроде бы дело и делается, но ни к какому результату не ведет. Но Зой сейчас был рад и такому собеседнику.
– Долгонько еще, да… Из Агара прямиком к Серым Камням Огров пойдем, – говорил он, задумчиво шевеля бровями. – Туда, где сэр Эрл Сантальский, нечестивый предатель королевства, засел. До Серых Камней четыре-пять дней пути… Слухи ходят, что мятежный рыцарь силу великую собирает, чтобы его величество, государя нашего, Константина Великого, с престола спихнуть. Да только разве его величество кто-нибудь может одолеть? Неделя-другая – и от сэра Эрла и его приспешников лишь мокрое место останется. А вот дальше… Кто говорит, до Туманных Болот два месяца идти, а кто говорит – и все полгода. Ну дойдем, быстренько эту Крепость в порошок сотрем – с мощью его величества-то! И обратно. Получается… где-то год нам дороги сапогами пинать. Эту зиму, потом весну, потом лето, потом осень. Долгонько…
– За зимой приходит весна, – глубокомысленно согласился Ли, – а за весной лето. После лета настает осень.
– Тебе-то хорошо, ты бессемейный, – вздохнул Зой, – вернешься из похода через… через год – кучу серебра получишь; можно и со службы уходить и жить в свое удовольствие. А я… пятеро спиногрызов у меня – мыслимое ли дело?! Домой приду, там шестой горлопан дожидается. Вот и прокорми их…
– Каждая тварь живая жрать хочет, – сказал на это Ли. – А ежели не пожрет, то от голода умирает.
Некоторое время они молчали, шагая посередине улочки.
– А вот его величество, я слыхал, вовсе человечьей еды не ест, – заговорил вполголоса Зой. – Из трав варит зелья и этим питается. А травы те собирает в Темном мире. Оттого его магия и могущественнее, чем магия всех чародеев Шести Королевств вместе взятых. Говорят, никто к нему ближе чем на полдесятка шагов не подходит – даже Серые. Потому как от дыхания его величества даже сильный маг захворать может. А обычный человек и того пуще – помрет…
Впереди послышалось нестройное звонкое клацанье – будто целый отряд ратников вразнобой бил остриями мечей в булыжники мостовой.
– Шестиноги… – остановившись, произнес Зой. – Прямо на нас ведут. Да ты не бойся, говорю! – сказал он, сам едва сдерживая дрожь. – Нас-то демоны нипочем не тронут. Но все равно… Лучше затаиться где-нибудь, а то затопчут, не ровен час… Лишний раз-то лучше на пути не попадаться им.
– Ежели стоять на пути демона, можно пострадать, – присовокупил Ли.
Зой огляделся по сторонам и вдруг присвистнул:
– А вона! – воскликнул он, указывая свободной рукой на висевшую на одной петле дверь. Над дверью помещалась тускло освещенная догорающими факелами вывеска с грубым изображением лошади, у которой почему-то непомерно был раздут живот. Если бы ратники разумели грамоте, они могли бы разобрать и надпись на вывеске: «Брюхатая Кобыла».
– Никак трактир, – сообразил Зой. – Глянь-ка на дверь… Наверняка парни уже это место навещали, а трактирщик, сволочь, видно, решил как раз в это время заведение свое закрыть. Вот теперь пусть на новую дверь раскошеливается.
– Подданные Гаэлона обязаны кормить и поить своих защитников, – наставительно заметил Ли.
Караульные поспешно вбежали в «Брюхатую Кобылу», постаравшись плотнее прикрыть за собой дверь – с таким усердием, что вырвали из косяка и вторую петлю. Дверь с грохотом рухнула на улицу, а оба ратника застыли в проходе, наблюдая за шествием тех, с чьей дороги они поторопились убраться.
Впереди процессии следовал заклинатель – маг в длинном сером балахоне и высоком остроконечном колпаке, расписанном диковинными знаками. Поверх балахона маг был облачен в броню из человеческих костей, скрепленных между собой таким образом, что сохранялся верный рисунок скелета – при взгляде на одетого в такую броню создавалось тошнотворное впечатление, будто человека вывернули наизнанку. Ратники знали, что сухо побрякивавшая костяная броня хоть и не могла, конечно, уберечь от меча или стрелы, зато не позволяла демонам нанести заклинателям какой-либо вред.
На длинной цепи, звенья которой светились в раскрашенной факельным пламенем полутьме белым призрачным сиянием, маг вел странное и страшное создание.
Шестиног напоминал одно из тех поганых насекомых, что, прячась в шерсти или волосах, сосут из живых существ кровь, но размерами превышал раскормленного буйвола. Наползающие друг на друга багрово-черные пластины надежно защищали его округлое продолговатое тулово, которое, покачивая, несли по земле три пары длинных конечностей, оканчивавшихся острыми изогнутыми клинками, похожими на лезвия крестьянской косы. Клинки эти были на вид тонки, но так крепки и остры, что Шестиног при ходьбе раскалывал ими камни мостовой. Монументальное тулово венчала неожиданно крохотная голова, состоявшая из одной только узкой, словно щучьей, пасти. Свисавшие меж кривых зубов длинные нитеобразные щупальца волочились по земле, оставляя на камнях полосы жирной бесцветной слизи.
Зой и Ли, завидев тварь на расстоянии всего двух-трех шагов, непроизвольно попятились внутрь помещения.
– Они нас не тронут, – произнес, словно заклинание, Зой. – Капитан нам сколько раз говорил: демоны верным слугам его величества никакого вреда не причинят…
Караульные прекрасно помнили, как в самом еще начале похода – в первый же день – громила-мечник Вак по прозвищу Бык, проигнорировав строжайший приказ не нарушать строя, улучил момент, когда капитан его отряда смотрел в другую сторону, и шмыгнул в придорожные кустики… Вака Быка понять было можно – сожрав в дарбионском трактире что-то не то, он полдня мучился несварением желудка и, упершись в дилемму: навалить в штаны или нарушить приказ – выбрал второе. Вак полагал, что за подобное преступление ему грозит максимум десяток плетей на следующем привале – но вышло не так. Отряд мечников, в котором состоял Вак, замыкал длиннющую колонну человеческого воинства его величества Константина Великого. Один из заклинателей, ведших следом за отрядом Шестиногов, лениво колыхнул заговоренной цепью, прикрепленной к конечности одного демона… Шестиног, не останавливаясь, повернул пасть в сторону кустиков, за которыми тужился несчастный мечник. Из пасти выстрелили щупальца, и тотчас истошный вопль всколыхнул все растянувшееся по дороге на сотни шагов воинство. Тонкие щупальца, опутав здоровяка Вака, подняли его высоко в воздух – и стиснули… А спустя мгновение с громким хлюпаньем втянули в узкую пасть, брызжущую во все сторону кровью, разваливающуюся на куски красную тестообразную массу, в которой ослепительно блестели белые обломки костей…
Если кто-то из королевских гвардейцев и помышлял ранее о том, чтобы по дороге самовольно оставить войско, то после этого случая запрятал свое желание куда подальше. Что уж говорить об ополченцах, мужиках из Дарбиона и окрестных городков и деревень. Они не то что бежать – дохнуть лишний раз боялись. Дисциплинированность их объяснялась, конечно, вовсе не тем, что им задаром раздали оружие и по золотой монете… Но через два дня Константин Великий, проходя по землям Каражского графства, присовокупил к своему воинству графа Адрасса Каражского с тремя сотнями пехотинцев и шестью тяжеловооруженными рыцарями. В первую же ночь около сотни пеших ратников и все шестеро рыцарей отчего-то решили, что им не по пути с королевским войском, часть которого составляли жуткие демоны Темного мира, и предприняли попытку тихонько раствориться с темноте.
Вряд ли кто из них успел отдалиться от лагеря дальше чем на двести шагов. Такая большая группа просто не имела шансов уйти незамеченной. Его величество король Гаэлона Константин Великий, которому доложили о происшествии немедленно, пустил вслед дезертирам Красных Псов.
Наутро в авангарде королевского войска появилась телега, доверху груженная обглоданными человеческими головами. А в центре чудовищной кучи – отдельно, на копье – была укреплена седовласая, с распяленным в безмолвном вопле ртом башка Адрасса Каражского: именно его примеру, как выяснилось, последовали неудачливые беглецы.
Жуткая эта телега погромыхивала во главе войска по дорогам Гаэлона около двух недель, служа предостережением тем вассалам его величества Константина Великого, чья верность своему государю нуждалась в таких предостережениях… Больше подобных происшествий не было. Правда, после случая с графом Каражским большая часть вассалов короля со своими воинами, присоединившиеся по пути следования войска, предпочитали двигаться хоть и в одном направлении с королевским войском, но по другим дорогам…
Мимо трактира «Брюхатая Кобыла» один за другим прошли пятеро заклинателей – каждый из них вел на цепях по пять демонов. Когда звон костяных клинков о камни утих, караульные переглянулись и одновременно выдохнули.
– Велика сила его величества, если он таких чудовищ в свое воинство привлек. Да славится имя его во веки веков! – осипшим голосом проговорил Зой и сдвинул на затылок свой остроконечный шлем, чтобы вытереть со лба холодный пот.
Ли молча кивнул. Он снова тяжело дышал, будто ему пришлось пробежать сотню шагов с тяжелым копьем на плече.
Караульные не спешили покидать трактир. Промозглый холод и хлесткие пощечины смешанного со снежной крупой ветра ждали их на улице. Черневшие на фоне звездного неба неподвижные и пугающие громадные силуэты Смрадокрылов на крышах домов ждали их…
Ли огляделся по сторонам и сообщил:
– Добрая выпивка в холодную пору согревает получше медвежьей шубы.
– Золотые слова! – согласился Зой, который, видимо, на время забыл, где они, собственно, находятся.
Они только теперь обратили внимание на то, что зал трактира выглядел так, словно здесь произошло побоище. Из шести укрепленных на стенах светильников горели только четыре, перевернутые столы беспомощно воздевали свои ножки к прокопченному потолку, одна из длинных лавок была сломана пополам, а весь пол усеян глиняными черепками, среди которых тут и там темнели лужи пролитого вина – словно пятна крови, а располагавшиеся над стойкой полки были пусты. Пуст был и опрокинутый набок бочонок в углу зала. Подойдя к нему, Зой шумно принюхался.
– Водка грушевая, – трагически молвил он. – Что за люди, а? Нет бы – зачерпнуть сколько потребно и уйти восвояси, так надо еще и бочонок свалить! Только о себе и думают, нет чтобы о своем же брате-воине побеспокоиться.
Ли, соглашаясь, укоризненно поцокал языком.
– И трактирщик – тоже хорош, – добавил Зой. – Наверное, как дверь в его тошниловку выломали, обиделся и наговорил ребятам чего-нибудь этакого… А должен был наливать и кланяться. Тогда его сарай целехонек остался б… Кстати, куда он подевался, трактирщик-то?
Ли развел руками. Оживившийся вдруг Зой сбегал по скрипучей лестнице на второй этаж трактира и очень скоро вернулся.
– Ни хрена! – объявил он, спускаясь. – Две комнатушки – и обе пустые. Одна, видно, для постояльцев… Хотя какому кретину придет в голову посещать этот дурацкий город? А во второй явно жил сам трактирщик. Только кто-то его пожитки догола выскреб. Слышь, друг! А ты чем столбом стоять – пошарил бы за стойкой. Может, там чего-то и есть… Может, там, – размечтался Зой, – стоит пара бочонков водки. И десяток связок кровяной колбаски лежит…
Ли, прислонив свое копье к стенке, заглянул за стойку – и обрадованно гукнул.
– Водка?! – закричал Зой. – Или колбаса?
О проекте
О подписке