Пролог

Луна здесь, в Серых Камнях Огров, была большая и белая, словно глыба льда, примерзшая к черному небу, безликая и неживая.

Сухой старик с морщинистой лысиной, кряхтя, приподнялся на жесткой постели и столкнул с себя на пол волчью шкуру. Через маленькое узкое оконце в его комнатку под самой крышей угловой башни замка Полночная Звезда лился холодный бледный свет. Старик запустил тонкие длинные пальцы в щель между кроватью и стеной и нашарил рукоять ножа. Вытащил нож и, пугливо оглянувшись на закрытую дверь, спрятал его в рукав. Этот нож ему три дня назад посчастливилось украсть у Бранада – бывшего ратника замка Орлиное Гнездо, ставшего теперь оруженосцем рыцаря Братства Порога сэра Эрла, наследника замка Львиный Дом.

Мысль о том, как причудливо переплетаются нити судьбы, заставила старика горько усмехнуться. Чтобы воин, имевший под своим началом сотню ратников, превратился в обычного оруженосца – это еще можно было понять. Но как он – первый королевский министр, всеведущий и всесильный господин Гавэн, способный влиять на жизни тысяч и тысяч людей, – мог очутиться в этом проклятом месте: без золота, без каких-либо бумаг, подтверждавших его положение, без слуг и без оружия, имея из личных предметов только меховую шубу, лежавшую сейчас у него в ногах?.. Поистине, суставы мира вывихнулись с треском, и когда все вернется на свои места – совершенно непонятно… Вчера ты стоял на вершине, и сияние золота на твоей одежде не давало никому рассмотреть возрастные пигментные пятна на твоей дряблой коже, а сегодня ты – обычный старик с морщинистой лысиной, похожий на сотни других таких же стариков.

Впрочем, кое-что все же отличало господина первого королевского министра Гавэна от других. Крохотное демоническое существо, присосавшееся к сердцу, то и дело царапавшее его острыми коготками, – кто еще мог похвастать подобной диковиной? Коготки с каждым днем стискивают сердце все сильнее и сильнее, так что становится трудно дышать, темнеет в глазах и временами отнимаются руки и ноги. Сколько дней и ночей осталось до того момента, когда маленькая тварь устанет мучить его и вопьется ядовитой пастью в упруго пульсирующий мускульный комок, заставив этот комок остановиться навсегда?..

Гавэн осторожно спустил босые ноги на волчью шкуру. Плечи под тонкой тканью камзола тут же пробрала дрожь. Но министр решил не накидывать на плечи шубу – будет стеснять движения, не надевать низкие мягкой кожи сапоги – подошвы станут гулко клацать по каменным плитам коридора. Он выпрямился, и его тотчас шатнуло в сторону.

Старику пришлось снова присесть на постель. Он уже три дня не вставал с нее, с того самого дня, как украл у Бранада нож. В замке знали, что господин Гавэн занедужил (а министру почти и не пришлось притворяться), и то, что у него отнялись ноги, ни у кого не вызвало ни малейших подозрений.

Когда комнатка перестала выплясывать, бешено моргая бельмом окна, Гавэн предпринял еще одну попытку встать на ноги. На этот раз голова не закружилась. Ступая по обжигающе ледяным плитам, бывший министр вышел в коридор.

Тут острые когти опять впились в его сердце, и судороги мучительной боли пробежали по всему телу. Гавэн скривился, мысленно послав привычное проклятие бывшему архимагу Сферы Жизни Гархаллоксу…

Впрочем, если разобраться – разве виноват Гархаллокс, что министр оказался в таком отчаянном положении? Конечно, именно он, бывший архимаг, и предложил отправить Гавэна в Серые Камни, чтобы тот, используя свои дипломатические навыки, попытался предупредить очередное большое кровопролитие. И это поручение сыграло бы Гавэну на руку (в Дарбионском королевском дворце стало слишком опасно), если бы Константин, могущественнейший маг Константин, Его Величество Константин Великий, не запустил бы мелкую зловредную тварь в узкую старческую грудь министра, вполне разумно полагая, что человек способен на большее, если от успешности его действий зависит его собственная жизнь… Да! Поселил в груди министра тварь, ни на мгновение не дававшую Гавэну забыть, зачем он здесь; тварь, из-за которой первый королевский министр не мог просто переждать опасное время в спокойном бездействии.

Его мастерство плетения интриг оказалось здесь бессильным. В этих краях у министра не было верных людей, не было денег, да если бы и были – над сердцами здешних рыцарей и ратников они не имели власти. В Серых Камнях Огров никто не доверял первому королевскому министру господину Гавэну. Более того, на него смотрели с явным пренебрежением, как тут смотрят на всякого, кто не обладает ни одним из умений, могущих быть полезными в здешней суровой жизни. Гавэн не был воином, ничего не смыслил в магии и лекарском мастерстве, у него даже не было ни сил, ни привычки обслуживать себя.

Только сэр Эрл, родной племянник Гавэна, к своему дядюшке относился уважительно и мог его выслушать. В этом и заключался единственный шанс министра выполнить то, зачем он здесь оказался, и избавиться наконец от сосущего его сердце демона.

Но разговоры с Эрлом в те редкие минуты, когда они оставались наедине, ни к чему не приводили. Этот мальчишка вбил себе в голову, что является спасителем всех Шести Королевств, и собирался действовать решительно и жестко, как и полагается всякому спасителю. Переубедить его Гавэну так и не удалось.

Первый королевский министр совершенно искренне желал блага своему племяннику.

Он говорил, что наиболее разумным шагом в борьбе с пришедшим к власти Константином было бы сейчас затаиться и переждать. Константин – невероятно могущественен, но Гавэн, многоопытный Гавэн, все же видел повисшую над королем черную тень смерти. Могущество Константина чересчур велико для любого из смертных. Рано или поздно оно раздавит его.

А Эрл только яростно отмахивался, всякий раз не давая своему дядюшке договорить. Затаиться? Переждать? Разве Честь и Долг рыцаря позволяют ему такое?! «Честь» и «Долг» – слова громкие и глупые, как начищенный до блеска пустой доспех… Гавэн раньше и сам часто использовал их. Он знал силу этих слов. С их помощью легко можно было заставить людей идти на верную смерть – без дрожи и сомнений, с одной только гибельной радостью в душе.

Но ведь, как ни крути, слова – это одно, они всего лишь звук, тающий в воздухе, а действительность – совсем другое; ее нельзя изменить в соответствии со своими убеждениями.

Константин идет сюда с громадным войском. Константин ведет с собой отряды оставшихся верными ему феодалов и сонмы демонов Темного мира. Сокрушить Константина сейчас не в силах никто.

Всего лишь и хотел Гавэн от Эрла: чтобы тот убедил рыцарей Серых Камней покинуть родовые замки, убраться с обжитых земель. Что с того, что крестьяне из деревень, лепящихся к замкам, останутся без защиты? Можно успокоить себя тем, что Константин и не будет уничтожать их, мстя за своих магов, погибших на этих землях. А если даже кого-то и казнит, сожжет несколько деревень и разрушит пару замков… Разве это большая цена за спасительный выигрыш во времени? Ведь настанет момент, когда можно будет вернуться и взять власть в свои руки – кровью гораздо меньшей!

Эрл этого не мог понять. Тем более этого не поняли бы его соратники – рыцари Серых Камней Огров. Сильнее никуда не уходящей болезненной тяжести в груди, сильнее предощущения собственной смерти господина первого министра мучило сознание собственной беспомощности и ненужности. Привыкнув держать в своих руках все ниточки, прочно связывающие окружающий его мир, он теперь задыхался в этом вязком пузыре бездеятельной немощи.

Гавэн двинулся по коридору к покоям Эрла, которые располагались рядом с комнаткой, выделенной министру хозяином замка, бароном Трагганом. Идти было совсем недалеко – всего-то с десяток шагов по темному коридору. Но уже у самой двери Эрла Гавэна вновь скрутило. На миг ему показалось, что сердце лопнуло кровавыми лоскутами… Но мутная темень постепенно уходила из глаз, и, тяжело дыша, Гавэн прислонился к стене, приходя в себя.

Сколько ему еще осталось – день, два? Загнанный в ловушку, он теперь видел перед собой единственный выход. Как ни страшно то, что ему предстоит сейчас совершить, умирать все же страшнее.

Что может быть ценнее своей собственной жизни? Все золото мира ни к чему, если тело твое даже не в силах удерживать душу. Первый королевский министр господин Гавэн очень хотел жить.

Он остановился перед дверью покоев своего племянника. Прислонился к ней, стараясь увеличивать нажим как можно медленнее, но все же, когда образовалась щель, через которую Гавэн мог протиснуться, дверь едва слышно скрипнула.

Министр облился потом.

Он прекрасно понимал, что у него, немощного старика, справиться с рыцарем Горного Порога – пусть спящим и не ожидающим нападения – шансов совсем немного… но они все-таки есть. Если Эрл проснется, можно будет притвориться, что ищет помощи, упасть в объятия племянника и уж тогда изловчиться и выпустить нож из рукава.

За дверью было тихо.

Гавэн, крадучись, направился к постели сэра Эрла. Сердце министра пульсировало болью.

«Утихни хоть ненадолго! – взмолился он мучившей его твари. – Дай мне возможность сделать то, что я должен сделать!»

Вероятно, демон услышал его мысли – боль в груди ослабла.

Гавэн замер, глядя на раскинувшееся в постели молодое сильное тело, на свежее лицо, совсем мальчишеское в ослабе сна, на длинные разметавшиеся волосы, которые даже в темноте заметно отливали золотом.

Он вспомнил то время, когда ему впервые пришла в голову мысль о высоком предназначении племянника. Вспомнил, как в сопровождении многочисленной свиты прибыл в Горную Крепость Порога и говорил с родным братом, Магистром Ордена Крепости Горного Порога сэром Генри. Именно Гавэн навел старого Ганелона Милостивого на мысль преподнести своей дочери, принцессе Литии, на день совершеннолетия поистине королевский подарок: трех лучших рыцарей из трех Крепостей Порога – чтобы те оберегали жизнь и честь своей принцессы. Все шло как нельзя лучше. Доблестный юноша сэр Эрл полюбился ее высочеству, и Гавэн уже предвкушал те дни, когда он, после смерти Ганелона, возведет на трон Гаэлона своего племянника, преисполненного благодарностью к дядюшке…

Но причудливо плетутся нити судьбы…

Гавэн облизнул сухие бесцветные губы, глядя на лицо Эрла, остро напомнившее ему сейчас лицо сэра Генри. На миг в голове его мелькнула странная мысль: а что, если чужая жизнь может оказаться ценнее собственной?.. Но первый министр тут же погасил абсурдную эту вспышку.

Нож послушно скользнул из рукава в ладонь. Гавэн накрепко стиснул пальцы на рукояти. Ему еще ни разу не приходилось убивать человека, но он знал, куда нужно ударить. Глубокий разрез под подбородком выпустит достаточно крови, чтобы наутро иссушенное тело не смогли вернуть к жизни никакой, даже самой сильной магией.

– Рассчитано превосходно, – серебряно прозвенел позади министра спокойный и уверенный голос.

Резко обернувшись, Гавэн едва не упал.

Он увидел неподвижную, очень высокую фигуру, едва вмещавшуюся в пространство между полом и потолком, похожую на выточенную из драконьей кости изящную статую бога. На первый взгляд существо имело сложение, сходное с человеческим, но уже в следующее мгновение становилось ясно – человек не мог быть сложен настолько идеально. Длинные ровные пряди волос цвета прозрачной морской волны, обрамлявшие прикрытое серебряной маской лицо, ниспадали до самого пояса. Маска испускала дрожащее сияние, светилась и плотно облегавшая тело существа одежда, вероятно изготовленная из того удивительного материала, которому нет названия ни в одном из человеческих языков.

– Все в замке Полночная Звезда знают, что старик по имени Гавэн очень болен, – донеслось из-под маски, – и уже третью ночь не встает с постели. Старику Гавэну становится все хуже и хуже, и, надо полагать, очень скоро он перестанет существовать. Следовательно, заподозрить его в убийстве – да не кого-нибудь, а собственного племянника – вряд ли кому придет в голову. Нож, который найдут в теле убитого, прямо укажет на своего хозяина.

Гавэн окаменел от ужаса, узнав в пришельце одного из Высокого Народа. Этой ночью он опасался людей, но никак не мог подумать, что помешает ему эльф. Как и всякому в Серых Камнях – и уже далеко за их пределами, – министру было известно о союзе, заключенном между Эрлом и Высоким Народом. Эльфы пришли в Полночную Звезду несколько дней назад. Они говорили с рыцарями Серых Камней, а после заключения союза до времени отбыли в свои Тайные Чертоги. Не станет же Высокий Народ жить с людьми. Смешно даже подумать о таком! Все равно что владеющий громадным замком дворянин вдруг замыслит поселиться в свинарнике и жрать со свиньями из одного корыта вонючее хлебово.

Эрл и рыцари Серых Камней видели в этом неожиданном союзе неслыханную удачу – знак свыше, предвещавший победу. Но Гавэн не верил Высокому Народу. Понимая его мощь, он понимал и другое: вмешиваясь в дела людей, Высокий Народ делает это не из желания облагодетельствовать, а преследуя свои, недоступные разуму человеческому интересы. И за оказанную сейчас помощь впоследствии придется заплатить несоизмеримо дорого. Ему многое было известно, этому старику, первому королевскому министру господину Гавэну. Всю свою жизнь он привык рассчитывать дальнейшие шаги – свои и других людей – при помощи разума. Но предугадать действия эльфов, хотя бы немного приоткрыть завесу, скрывающую их истинные планы, Гавэн, как и любой другой человек, был не в состоянии – древний Высокий Народ намного превосходил человеческую расу в развитии.

А то, чего он не мог постичь, неизменно вызывало у Гавэна ужас. Когда в замке Полночная Звезда впервые появились эльфы, Гавэн, сказавшись больным, спрятался подальше от их глаз. Хотя и понимал, что Высокий Народ все равно знает о том, что он здесь. Знает, но… если лишний раз не высовываться, может быть, эльфы уйдут, не удостоив его своим вниманием?

– Но ты не сделаешь этого, – звенело из-под серебряной маски. – Потому что человек по имени Эрл важен для этого мира. Нужен всем вам. Нужен и нам тоже.

Тут Гавэн сообразил, что голос эльфа давным-давно должен был разбудить Эрла. Но не успел он оглянуться на постель племянника, как эльф снова заговорил:

– Не бойся. Он не слышит нас. Я говорю тебе, старик, не бойся.

И вдруг господин первый министр почувствовал, как ужас оставляет его. Умиротворяющее спокойствие наполнило его тело, как легкие ныряльщика, покинувшего водную глубь, наполняет живительный воздух. Гавэну стало легко как никогда в жизни, кроме, пожалуй, полузабытых дней беззаботного детства. Безграничное доверие к стоявшему перед ним странному существу ощутил Гавэн – и таким сильным было это переживание, что показалось ему: вот-вот из глаз хлынут слезы умиления. Министр знал о природной способности Высокого Народа к любовным чарам. Люди отличаются друг от друга. Кто-то не может не восхищаться хрупкой красотой бабочки, а кто-то в той же бабочке видит лишь омерзительно назойливое насекомое. Понятие прекрасного у каждого разное. Но перед естественным очарованием эльфов не способен устоять ни один человек. Министр знал об этом, но теперь чужеродное вторжение в ту часть сознания, которая управляла его чувствами, его не пугало. Потому что страха в нем уже не было.

И Гавэн вовсе не удивился, когда ставший еще более благозвучным голос эльфа нежно прозвенел:

– Ты так дорожишь своею жизнью? Я помогу тебе.

Эльф протянул к старику руку. Ладонь его была так широка, что легко могла бы накрыть грудь Гавэна, но при этом вовсе не казалась несуразно-громадной. Она была восхитительно изящна – как и само это существо. Бывший министр почувствовал боль в сердце, но эта боль была теперь иной… будто бы не он ее испытывал, а отвратительный маленький демон, притаившийся в укромном тепле его плоти.

– Сожалею, но я не могу просто извлечь это из тебя, – проговорил эльф. – Оно слишком долго было внутри. Место, которое останется после него, нужно чем-то заполнить.

Гавэн не вымолвил ни слова, но на его глазах блеснули слезы. Эльф поможет ему?! Раз он так сказал, так и будет! Пусть делает все, что заблагорассудится, – только бы избавил от этой дряни, измучившей дряхлое тело… Если бы эльф потребовал сейчас от Гавэна, чтобы тот приготовленным для Эрла ножом вскрыл себе грудную клетку, министр и на это согласился бы с великой радостью. Все, что исходит от Высокого Народа – так ощущал сейчас Гавэн, – истинно, и подвергать это сомнению просто нелепо.