Читать книгу «Бешеный медведь» онлайн полностью📖 — Романа Злотникова — MyBook.
image

Глава 1

– Нет, Таисия Марковна, больше не смогу, ей-богу, – сказал Бергер, отдуваясь и вытирая потный лоб платком.

– Так только ж начали чаевничать, Константин Карлыч! Ну, еще чашечку. – Женщина сняла с самовара заварочный чайник, от души налила в чашку Бергера заварки, повернула краник у самовара, добавляя кипяток. – Вот. Ешьте, пейте, вот сметанки еще, хлебца. В своих столицах так не покушаете.

Бергер обреченно вздохнул и отпустил ремень на брюках еще на одну дырочку. Сказать по правде, он и сам не мог оторваться от простого угощения, которым его потчевала Таисия – жена Кондрата Пилипенко, друга детства Касьяна Полубоя. Это был обед, растянувшийся почти до ужина. Поскольку Кондрат с утра сказал, что будет только к вечеру – сосед-фермер попросил помочь наладить уборочный комбайн, – Бергеру пришлось есть за двоих. Сначала была закуска: холодец с хреном, соленые грибочки под фирменный Кондратов самогон, крепостью под шестьдесят градусов. Потом Бергер навернул миску борща, на второе съел тарелку жареной картошки с тушеной свининой и вот наконец добрался до чая. Причем под чай были свежие пышки, еще горячие, и сметана только что из сепаратора. Оторваться от такой вкуснотищи было нельзя, и Бергер уже всерьез опасался, что из-за стола не встанет.

Он прилетел на ферму к Кондрату вчера утром – в Нелидовке, где жили отец и мать Полубоя, ему сказали, что Касьян погостевал два дня, заскучал да уж дней десять как подался к старому приятелю. Однако и у Кондрата Полубоя не было. Через двое суток после своего появления Касьян взял продуктов, прихватил охотничий лучевик и двинул на Змеиное плато. Кондрат, вспоминая, как пробовал отговорить приятеля, только крутил головой: «Ничем его не прошибешь! Он еще пацаном упрямый был, а теперь и вовсе с ним сладу нет. Тем более что с ним его зверушки – две дикуши. Вот втроем они и пошли на плато. А ты, Константин Карлыч, оставайся. Поселим тебя в комнате Сережки – он у нас в интернате, в Каменном Донце. Школы у нас поблизости нет, до семи лет его Таисия кое-как учила, а теперь вот пришлось в город отправить. Касьян обещался через двое-трое суток вернуться».

Бергер с благодарностью принял предложение.

До того как уйти на плато, Полубой со своими зверюгами уничтожил волчью стаю, которая терроризировала окрестных фермеров. Здесь, в предгорьях, благодаря водоразделу земля не испытывала недостатка во влаге, климат был мягкий и урожаи на редкость высокие. Выращивали картофель, другие овощные культуры, разводили свиней, овец, птицу. И все бы ничего, но вот волки, особенно зимой, лютовали страшно. Бывало, что и на людей нападали. Летом было поспокойней, однако то у одного фермера, то у другого задирали корову или отбивали от отары пару-тройку овец, а на следующий день хорошо, если от них находили разодранные шкуры.

За рюмкой, выкладывая Касьяну местные новости, Кондрат заодно пожаловался и на волчий беспредел: «Местного-то волка не так-то просто взять. Вон под Каменным Донцом и поместья есть с псарнями, и турбазы с псовой охотой. Так там о такой напасти уж давно не знают. Там, почитай, каждую осень зверя травят. Вот зверь и не озорует шибко. А у нас в глухомани… Может, хоть господин отставной майор себе поместье с псарней здесь заведет», – подначил он приятеля. Полубой только хмыкнул – тоже мне беда! – чем здорово обидел подвыпившего Пилипенко. Однако успокаивать не стал, а утром, чуть свет, прихватил лучевик и исчез со двора вместе со своими дикушами.

К вечеру Кондрат забеспокоился, а к полуночи и вовсе не находил себе места, однако часам к двум хлопнула калитка на воротах, и Полубой, увидев, что в окнах первого этажа избы горит свет, рявкнул на всю округу: «А пожрать охотнику-защитнику дадут в этом доме?»

Кондрат для начала обложил его по матушке и, лишь увидев, что Касьян цел и невредим, смягчился. Таисия еще не ложилась спать – коротала ночь с мужем, уложив полуторагодовалого Ваньку, – и быстро собрала на стол. За едой Касьян и рассказал, что нашел волчью стаю. Вернее, не он, а дикуши. «Утром съезди, шкуры обдери, что ли, – добавил Касьян сонно – умаялся за день. – Я тебе расскажу где. Отсюда верст семь, наверное».

На следующий день Полубой ушел на плато, а Кондрат съездил на вездеходе туда, где друг накрыл волков. Места там были болотистые, только на вездеходе и проедешь. Пятерых матерых волчищ насчитал Кондрат в заросшем ракитой овраге и щенную самку. Лишь на одном звере был след выстрела из лучевика, у остальных были вырваны глотки или перекушены хребты. Пилипенко даже пожалел серых, да теперь уж чего жалеть было. Зато появилась надежда, что эту зиму удастся пережить спокойно. Конечно, место волчьей стаи займет другая, но ведь это только через год-два.

Волчьи шкуры Кондрат уже обработал, и сейчас они сохли за домом, распяленные на колышках.

Бергер, услышав эту историю, поинтересовался, не страшно ли было Кондрату и Таисии по соседству с риталусами, которых местные звали дикушами. Кондрат пожал плечами и сказал, что поначалу, мол, да, страшно – уж больно слава про этих зверей недобрая. Однако Таисия махнула на него рукой – молчи, мол, если не понимаешь. «Ты представляешь, Константин Карлыч, малой как увидел их, сразу к ним и пошел. А они к нему, ага. Я прямо обомлела! А Ванька давай с ними играть, как с игрушками: на землю повалит, покатает с боку на бок, за хвост уцепит, а они в него носами тычутся, щекочут. Ванька теперь от них и не отходит. Ну а Касьян только смеется – вот уеду, говорит, с кем ваш пацан играть будет?»

Бергер читал донесения с Белого Лебедя, где Касьян впервые использовал риталусов в боевых действиях, и представить, что прирожденные убийцы, которыми представали в донесениях эти животные, вот так, по-простому, играли с ребенком, никак не мог. Однако пришлось поверить хозяевам. «А чего ж ты его отговаривал на плато идти?» – только спросил он Кондрата. «Так эти зверушки прирученные, а там – живоглоты натуральные. Дикуши, одним словом…»

Бергер хлебнул чаю с мелиссой, положил на теплый хлеб ложку сметаны. Таисия хлопотала по дому, изредка подсаживаясь к гостю, чтобы предложить еще варенья или подлить чаю. Со двора слышалось мурлыканье Ваньки, тискавшего рыжего кота, на которого он переключился ввиду отсутствия риталусов.

Издалека донесся шум двигателя. Таисия выскочила из дома, Бергер, пользуясь отсутствием хозяйки, быстро допил чай и вышел вслед за ней.

Смеркалось. Солнце склонилось к лесу на западе, стало чуть прохладней, чем днем, поднялся небольшой ветерок.

Кондрат, поставив трицикл на дутых колесах у ворот, зашел во двор, подхватил на руки подбежавшего к нему сына и направился к крыльцу.

– Ну что, не вернулся Касьян?

– Нет пока, – ответил Бергер, закуривая «Пластуновские» и присаживаясь на скамейку возле крыльца. – Завтра утром пойду за ним – больше ждать не могу, отпуск кончается.

Кондрату и Таисии он сказал, что прибыл в отпуск.

– Опасное это дело, Константин Карлыч. Касьян привычный, да и звери при нем. Ну как его не встретишь – плато большое.

– Я далеко не пойду. Так, с краю посмотрю.

Пока Таисия кормила мужа и сына, Бергер вышел за ворота. На плато идти и впрямь не хотелось. Он вообще не шибко любил риск, шел на него только в крайнем случае и никогда из пустой бравады. Вот Полубой – да, мог на спор пройтись на руках по перилам балкона, как было один раз в училище. Схлопотал тогда Касьян пятеро суток губы и десять нарядов на кухню. Конечно, теперь он остепенился – не мальчик, но нет-нет, да и проявлялись в нем прежние авантюрные наклонности. Впрочем, Полубой был профессионалом, поэтому на задании никогда не рисковал попусту.

Кирилл Небогатов тоже мог учудить что-то подобное – потомок древнего дворянского рода, он не допускал, чтобы кто-то что-то делал лучше его, заходила ли речь об учебе или о безумствах, свойственных юности.

К сожалению, теперь выбора не было: надо рискнуть и подняться на Змеиное плато – дольше оставаться на Луковом Камне Бергер не имел времени. Начальник разведки флота Анатолий Остапович Леонидов, за которым среди сотрудников утвердилось прозвище Царь Леонид, поставил своему заместителю жесткие сроки: через две недели, удастся получить согласие Полубоя на работу под прикрытием или нет, Бергер обязан вернуться на Новый Петербург – следствие по делу о нападении на начальника контрразведки генерал-майора Амбарцумяна входило в завершающую стадию.

Рассвет был туманным и холодным. Бергер зябко передернулся, подумав, что согреется на ходу. Заспанный Кондрат вышел проводить его, вручил охотничий лучевик и рюкзак, набитый под завязку. На вопрос, что там, ответил, что это Таисия собрала домашних харчей, ну и он от себя кое-что прибавил. Кондрат подмигнул, и Бергер понял, что ему будет чем отметить встречу с Полубоем, если она состоится.

– Ну, плато ты видел. Как рассветет, во-он там, над лесом, будет гряда. На нее путь и держи. Если до вечера не дойдешь, лучше внизу переночуй.

– Понял, – кивнул Бергер, справедливо полагая, что местные условия Кондрат знает лучше и к его советам стоит прислушаться.

К лесу он подошел еще затемно – только-только на востоке проклюнулась заря. Идти пришлось через луга, заросшие по пояс травой, и брюки от егерской формы, которую ему ссудил Кондрат, основательно промокли. В одном Бергер оказался прав – он согрелся.

Лес здесь был лиственным, преобладали дубы и клены. Подлеска почти не было, идти было легко, а когда взошло солнце, засвиристели птицы, так стало даже приятно. В лес Бергер не хаживал с прошлой осени, когда выбрался за грибами, и теперь с удовольствием вдыхал чистый лесной воздух.

Около полудня он остановился возле родника перекусить, отдохнул с полчаса и двинулся дальше, хотя уже чувствовал некоторую усталость – сказался малоподвижный образ жизни.

Лес незаметно менялся. Лиственные участки уступали место елям и соснам. Под ногами шуршала палая хвоя. Скоро впереди показался просвет, и через несколько минут Бергер вышел на опушку.

Плато вздымалось прямо перед ним. За неширокой полосой поля снова начинался лес, теперь уже исключительно хвойный. Видно было, как он поднимается к плато, постепенно сходя на нет и к вершине исчезая совсем.

Бергер передохнул, прикинул, что он должен успеть одолеть склон задолго до заката, и двинулся вперед.

Уже через час он понял, что переоценил свои силы – идти на подъем было несравнимо труднее, чем по равнине, и он чувствовал, что если и доберется до плато, то перед самым заходом солнца. Деревья вокруг стали ниже, и жара уже не донимала – высота начинала сказываться.

Последний альпийский луг с цветами и звенящими над ними пчелами остался позади полчаса назад. Теперь вокруг росла чахлая трава, изредка встречался кустарник. Бергер уже не смотрел вперед и вверх – он просто шел, тупо переставляя ноги. С тех пор как миновал последние сосны и ели, он даже ни разу не закурил. Может, дело было в том, что воздух вокруг был живительный и чистый, а может, просто понял, что если закурит, то вконец собьет дыхание.

В лицо ударил холодный ветер. Бергер выпрямился и огляделся. Да, он дошел – перед ним лежало Змеиное плато. Солнце бросало на землю его длинную тень, и теперь следовало подумать, идти ли вперед и покричать в надежде, что Полубой где-то рядом, или плюнуть и спуститься к лугам, чтобы заночевать. Редкий кустарник, мелкая выгоревшая и колючая трава под ногами – вот и вся растительность. Хотя впереди, где плато понижалось к середине, темнели невысокие кривые деревца, сливающиеся в сплошную полосу там, куда уже не достигал свет заходящего солнца. Правее высилось нагромождение скал, за ними, в туманной дымке, горели заснеженные пики далеких вершин Родниковых гор.

Полчаса – минут сорок светлого времени еще было, и Бергер скинул рюкзак, изрядно натерший плечи, проверил лучевик и двинулся к скалам, зорко глядя по сторонам. Кондрат сказал ему, что дикуши могут напасть без предупреждения, однако Бергер надеялся увидеть их первым. Когда до скал осталось около пятидесяти метров, он остановился, решив, что хватит сегодня испытывать судьбу. Набрав в легкие побольше воздуха, он закричал:

– Касья-ан!

Крик ударился в скалы, раздробился и вернулся многократным эхо.

Бергер постоял, прислушиваясь, потом крикнул еще раз. Нет, судя по всему, придется искать Полубоя завтра утром. Он повернулся, собираясь уходить, и замер – позади, отрезая возможность отступления, сидели два риталуса. Они были похожи, как размноженная картинка: чешуйчатые бока, острые уши, черные бусины глаз. Сидя друг от друга метрах в десяти, они тем не менее синхронно покачивали головами справа налево, как змея, завороженная флейтой факира.