Когда пацаны в комнате уснули, я направился в корпус второго отряда и разбудил Степу.

– Пойдем на улицу, нужно поговорить.

Мы тихо вышли на крыльцо.

– Степан, давай убежим из лагеря прямо сегодня ночью.

– Знаешь, Володя, я долго думал сегодня перед сном… не могу… – он опустил голову, – я не побегу.

– Как! Ты же сам меня уговаривал! Степа, ты чего, заднюю включил? – я был ошарашен новостью.

– Я решил остаться. Ты пойми, если что случится – у меня бабуля не выдержит. Я в прошлом году в лесу заблудился, меня тогда пол деревни всю ночь искали, так она потом на две недели от нервного потрясения в больницу слегла. Мамка и то так не переживает, как бабуля… Если уж совсем хреново будет – в выходные позвоню и брат меня заберет. Но сам точно не побегу.

– Все с тобой ясно…

Степа достал листок бумаги из кармана:

– Вот тебе карта. У тебя точно все получится…

Он шмыгнул носом, развернулся, и ушел в свой корпус. Я стоял ошеломленный, но для меня обратного пути уже не было…

6

Я все же решил бежать из лагеря этой же ночью. Видеть утром счастливое лицо Лены, которая спит со стариком – было выше моих сил. Я посмотрел на часы: было уже половина третьего. Быстро побросав свои вещи в рюкзак, я вышел из корпуса, перелез через дыру в заборе, и направился сквозь сосновый бор, стараясь обойти подальше клубничное поле, чтобы не потревожить разъяренного Джека и его хозяина…

Почти всю дорогу, пока я шел, то думал о предательстве Лены. Получается, она предала не только меня, но и своего жениха-матроса… И как она могла лечь с этим противным толстым Петровичем, который был к тому же вором и хапугой, это никак не укладывалось в моей голове…

Через два часа ходьбы по лесу я понял, что заплутал. Степан, наверняка, неправильно нарисовал карту, и когда начало рассветать, вместо реки я вышел к странной лесной чаще. Я пробрался через колючие ежевичные кусты и оказался в небольшой роще. Среди деревьев бродил странный старик, похоже, он искал грибы в лесу.

– Дедушка, вы дорогу до Зареченска не подскажете?

Старик оглянулся и внимательно посмотрел на меня. В руке он крепко сжал большой нож, с кривым лезвием. Я вздрогнул: морщинистое лицо, седая борода, кепка. Кондраш!

Я развернулся, и что было духу помчался в противоположную сторону, сквозь чащу, подальше от злобного старика-убийцы… Я бежал, даже не замечая, как ветки хлещут меня по лицу, как спотыкаюсь об сухой валежник… мчался я очень долго, пока совсем не выбился из сил, и не скатился в овраг. Внизу я замер и прислушался. Стояла странная тишина, даже не слышно было пение птиц в лесу. Я понял, что за мной никто не гонится.

Овраг, куда я угодил, довольно необычный. Верху, где начинался спуск, стоял плотный туман, а внизу его уже не было. Я вылез с противоположной стороны оврага и понял, что окончательно заблудился.

Точно, Степан что-то напутал с картой ! По солнцу я определился со сторонами света, и направился на Север. Но вышел, к своему удивлению, не к речке, а прямо к шоссе. Неподалеку я заметил знакомый поворот на пионерлагерь и понял, что все это время просто бродил в лесу по кругу.

Ну что же… Значит не судьба убежать. Часы показывали почти семь утра. Сейчас я незаметно вернусь в лагерь. Сегодня же позвоню отцу, и завтра он заберет меня отсюда. Потерплю еще денек эту похотливую и лживую сучку…

Я опять шел через сосновый бор, к пионерскому лагерю. Но подойдя ближе, застыл в нерешительности: корпуса такие же кирпичные, но забор стоял бетонный, двухметровый. Я догадался, что куда-то не туда забрел. Подойдя к воротам, обнаружил сторожку из желтого кирпича и шлагбаум. Возле него стоял крепкий мужик в пятнистом военном костюме.

– Вы к кому? – насторожился он.

– Извините, вы не подскажите, где находится пионерлагерь «Золотой колос»?

– Да тут он раньше и был. А сейчас здесь турбаза «Сосновый бор».

Я застыл в нерешительности. Зря он так шутит, мне и так муторно на душе…

– Хороший был пионерлагерь…– тихо сказал мужичок,– я сам здесь отдыхал, когда пацаном был… Лет десять назад закрыли.

Я покосился на красивые иномарки, стоявшие на асфальтовом пятачке.

«Здесь наверняка засекреченный военный объект. Потому и форма у сторожа такая странная…»

Нужно срочно валить отсюда и еще раз изучить карту Степана.

– Понятно…– пробурчал я, и направился в сторону поля. И вскоре вышел к берегу речушки. Тут я и застыл на месте. Да вон же, она, утонувшая баржа… Мы были здесь всего пару дней назад, жгли пионерский костер, завхоз Алексеевич рассказывал свои армейские байки…

Несмотря на утро, на берегу уже отдыхала компания молодых людей. Из машины доносилась громкая музыка. Белобрысый парень достал из багажника пакет, с бутылками пива, напевая что-то под нос, и вдруг заметил меня:

– Мужик, а ты откуда нарисовался?

И тут я застыл на месте, увидев ошеломляющую картину.

Две молодые девушки лежали на песке абсолютно без верхнего нижнего белья. Блондинка с короткой стрижкой привстала, недовольно взглянув на меня и прикрыла руками небольшую грудь со светло-розовыми сосками.

– Никита! – окликнула она крепыша, который разводил костер, – этот упырь на меня глазеет!

– Мужик, иди на хер отсюда! – рявкнул крепыш.

Белобрысый опустил пакет с бутылками на песок.

– Никитос, да мужик, по ходу, похмелиться хочет…

Он протянул мне бутылку пива:

– Держи и вали отсюда!

– Не пью пива…– я невольно покосился на большую неприкрытую грудь второй девушки, брюнетки. Она лежала на песке в солнцезащитных очках и улыбалась.

– Да он извращенец! – взвизгнула блондинка, показав на мои брюки.

Я действительно сильно возбудился от вида обнаженной женской груди, и даже забыл, что хотел спросить у молодых людей о пионерском лагере…

– Вот урод! – крепыш быстро подошел ко мне и от души вмазал кулаком по щеке.

Мимо меня пролетели сотни звезд и с десяток комет с огненным длинными хвостами. Я уткнулся лбом во влажный песок и замер.

– Ты же его вырубил, придурок!

– А не хер на девчонок зырить… извращенец поганый…

Мне совсем не хотелось открывать глаза. Конченные отморозки. Им лет по двадцать… справились, суки, с тринадцатилетним пацаном… Я замер, стараясь даже не дышать, может тогда они и не будут больше меня бить…

Крепыш подошел ко мне и прислушался:

– Да он вроде не дышит…

– Валим быстро отсюда… на хрена ты вообще его трогал… – испуганно вскрикнул белобрысый.

Крепыш слегка побил меня по щекам:

– Мужик, очнись…

А хренушки… Зря, что ли, я год ходил в театральный кружок!

Послышались беготня, и когда я приоткрыл глаза, машина с молодыми людьми уже уносилась прочь, оставляя за собой клубы пыли…

Я привстал, подошел к реке и умылся.

Сзади послышался хруст веток и сверху спустился усатый мужичок с удочкой и небольшой сумкой.

– Ну ты как, братишка?

– Нормально.

Я почувствовал, как моя щека горит и быстро распухает.

– Я видел, как этот мудак тебя ударил. Конченные отморозки… Они из райцентра, похоже…

Мужик сел на берегу и достал из сумки железную банку из-под кофе. Вытащив пальцем жирного червячка, он ловко насадил его на крючок, закинул удочку и вполоборота обернулся ко мне:

– А за что они тебя?

– Сказали, что я извращенец…

– А они, блядь, не извращенцы… бабы у них ходят – сиськами сверкают… Наверное еще, и партнерами меняются, как свингеры.

– А кто такие свингеры?

– Это когда свою жену под чужого мужика подкладываешь…

– Разве такое может быть?

– Выходит, может…– усмехнулся мужичок

– Вы не подскажите, как добраться до пионерского лагеря «Золотой колос»?

– Его закрыли давно. Там сейчас буржуи турбазу открыли.

– Какие еще буржуи?!

– Да там цены такие, на этой турбазе, что, пожалуй, и не каждый буржуй потянет.

– Что вы мне голову морочите? Буржуев уже давно нет. По крайней мере, в нашей стране.

– Похоже, мужик, у тебя сотрясение мозга. Давай я тебя в районную больницу отвезу…

– А с чего вы это взяли? – я снял футболку, смочил ее в реке, и приложил к распухающей щеке.

– Слушай, а откуда ты вообще здесь взялся? – мужик положил удочку на рогатину, торчащую в воде. – Я сначала подумал, что ты из этой турбазы и пришел.

И тут я с ужасом вспомнил, что свой рюкзак с вещами оставил в странном овраге в лесу.

– Я пришел не из турбазы, я бежал из лагеря. Меня наверняка уже все ищут.

Мужик странно посмотрел на меня, вытащил из воды удочку и стал ее сматывать.

– Что-то не клюет здесь сегодня. Поеду лучше в другое место.

У меня возникло странное ощущение, будто он почему-то опасается меня.

Когда рыбак ушел, я присел на берегу. Костер, который не успели потушить молодые люди, уже догорал. Солнце взошло довольно высоко, сейчас точно уже часов десять.

Мне вспомнилось прошлое лето у бабушки. Ночевки на сеновале, запах свежескошенных трав, парное молочко по утрам, и маленькая извилистая речушка, с зеленой тиной у берега… Может, действительно, нужно было поехать на месяц к бабушке в деревню…

Мой голодный желудок заурчал. Я понял, что давно хочу чем-нибудь подкрепиться. Однако, пионерский лагерь странным образом исчез, меня почему-то никто не искал, а значит, нужно добираться до ближайшего населенного пункта, чтобы позвонить домой, а заодно и купить в магазине какой-нибудь еды. И тут я, с сожалением, вспомнил, что пять рублей, которые были у меня в кармашке рюкзака, остались в лесном овраге…

За речкой виднелись домики. Я вспомнил, что там находится село, а значит должна быть и почта. Да в любом случае, у кого-нибудь из жителей есть дома телефон…

7

Пройдя через речку, по деревянному мостику, я почти подошел к ближайшему дому, с высокими зелеными воротами, и вдруг увидел впереди милицейскую машину. Она ехала по грунтовке прямо ко мне.

« Вот у милиционеров и спрошу про пионерлагерь…» – подумал я.

Из машины вылез высокий милиционер в странной черной форме и маленький лысый мужичок, в обычном сером костюме.

– Гражданин, предъявите, пожалуйста, ваши документы,– обратился ко мне милиционер.

– У меня нет документов,– добродушно улыбнулся я.

– А откуда вы следуете? – поинтересовался пижон в костюме.

– Я… из лагеря сбежал.

Мужчины переглянулись.

– Васильевич, по ориентировке не сходится. Беглецу не больше тридцатника, а этот уже в возрасте… – пожал плечами высокий милиционер, показав на меня.

Что значит в возрасте?

Лысый неторопливо закурил, покосившись на меня:

– Странный он все же какой-то. Может, наркоман… Пакуй его, Лавров, в отделении разберемся…

Милиционер подошел и быстро нацепил на мои руки наручники. Меня посадили на заднее сидение машины, и рослый милиционер уселся рядом:

– А кто вас ударил?

– На берегу избили. У одного паренька руки сильно чесались.

– Это, наверное, молодежь на «девятке»,– пробормотал белобрысый водитель в форме, – мы их видели, когда в поселок въезжали.

– Вы заявление на нападавших будете писать? – спросил лысый мужик.

– Не буду. Пусть живут пока.

Через несколько минут машина выехала на асфальт. По шоссе милицейский автомобиль несся с довольно приличной скоростью.

У мужика на переднем сидении в кармане пиджака заиграла музыка.

Он достал черный приборчик и приложил к уху:

– Кузнецов слушает… Да вы что? Поймали уже? Молодцы… Мы как раз тоже в район едем… Не с пустыми руками…

Мужик повернулся ко мне и шмыгнул носом.

«Что-то типа рации, – подумал я, – классная штука и довольно компактная…»

– Васильевич, на нарика он вроде не похож. И руки у него чистые. Я имею в виду вены… – пробубнил милиционер.

– Вы где проживаете, гражданин ? – поинтересовался лысый.

– В Ленинске, – пожал я плечами.

– А здесь чем занимаетесь?

– Я же вам говорил. В пионерский лагерь приехал, на первую смену. А сегодня утром сбежал…

– Не староват ли ты для пионера, мужик? – хмыкнул лысый, и обернулся к сержанту,– Лавров, ты на внешность не смотри. Руки могут быть и чистые, эти торчки сейчас внутрь всякой гадости наглотаются, а потом зеленых человечков видят и с пнями в лесу разговаривают…

– Какого вы года рождения? – спросил милиционер.

– Тысяча девятьсот семьдесят шестого.

– Ну примерно так оно и есть. Так какого хрена вам в пионерлагере в сорок лет делать?

– Вы шутите со мной. Мне тринадцать лет только весной исполнилось…

Лысый открыл бардачок, достал из него круглое зеркальце и протянул мне.

Я посмотрел в него и застыл от изумления. На меня из зеркала смотрел мужик с короткими темными волосами, сединой на висках, и небритой щетиной. Только глаза были точно мои, темно карие, но немного уставшие.

Это наверняка фокус такой. Волшебное зеркало. Слышал я про такие штучки… Эх, зря я все-таки из пионерлагеря сбежал. Теперь меня точно поставят на учет в детскую комнату милиции. Только бы из рядов пионерской организации не исключили…

Я отвернулся к окну. Однако, сколько по дороге иномарок попадается, даже как-то странно. Машина въехала в Зареченск, а на втором перекрестке свернула и остановилась у двухэтажного желтого здания с большими синими буквами над дверью: «Полиция».

Не пойму, я что, в Америку попал? Какая еще полиция?

– Васильевич, так его куда сейчас, на медицинское освидетельствование? – спросил высокий милиционер.

– Лавров, ты его сначала по базе пробей. Пальчики откатай. Очень подозрительный тип… – хмыкнул лысый, взял из бардачка небольшую кожаную папку и направился вверх, по ступенькам.

– Скажите… это действительно Зареченск? – упавшим голосом спросил я милиционера.

– Конечно.

– А почему полиция в городе?

– Слушай, мужик, ты меня забодал уже. Пойдем узнаем, что ты за тип такой…

Когда меня привели внутрь здания, из комнаты с решетчатым окном вышел худощавый майор. Увидев меня, он застыл на месте. Мне показалось, что даже челюсть у него отвисла до груди.

– Соколов!..

Я смотрел на него, и мне показалось, что я тоже где-то видел его, но никак не мог вспомнить где…

– Товарищ майор, вы его знаете? – спросил милиционер.

– Знаю. Это Володя Соколов. Мы в пионерском лагере вместе отдыхали в восемьдесят девятом. У меня же фотографическая память.

Что он несет? И тут я понял, что мужик похож на нашего футболиста из пионерлагеря, Костю Трофимова. Такие же глаза-щелки, хитрый прищур, и большой породистый нос… только куда девались его жесткие светлые волосы, откуда эти огромные, как океаны на школьном глобусе, залысины?