Глава II

Снова подвывал ветер и снова, как и в предыдущие ночи он не мог спать. Ночь, сгустившись из сумерек, заволокла привычную картину за окном и опустила на огромный город свой мрак. Кто-то пользуется им, чтобы делать то, чего нельзя делать днём, кто-то выходит на крыши, чтобы посмотреть на звёзды, а кто-то просто пытается уснуть. Но Владислав не принадлежал ни к одной из этих категорий.

Поначалу он не придавал значения происходящему и каждый раз, как в детстве, когда в голове начинал вещать серый ламповый телевизор, он пытался выключить мерцающую цифровую рябь. Пройдя постсоветские образовательные учреждения, лучшее, что может осознать подрастающий человек – это то, что во всём, от начала до конца нужно полагаться только на себя – это способствует формированию трезвого взгляда на жизнь. Циником Владислав не являлся – просто хорошо умел отграничивать реальность от выдумки.

«То, что творилось в моей жизни, напоминает завязку фильмов про безумцев, – думал он». Но человеку, которому нужно рано вставать, чтобы успеть на работу это по боку. Он просто существует, а в перерывах – глушит подавленные желания развлечениями, приводя себя в пригодное для продолжения жизни состояние.

Теперь же что-то изменилось.

Кошмары наяву стали преследовать чаще, многие привычные вещи, как поход в туалет, после выпитого на ночь стакана воды, превратились в пытку, а днём выбивали из колеи расплывающиеся и дрожащие головы прохожих и водителей, которые, казалось, смотрели только на него. Другие прохожие последнего явно не замечали. Но после столкновения с Крабусом – единственным пока физическим контактом с необъяснимым, Владислав осознал, что эти твари реальны и могут причинить вред.

Он почти перестал спать. Трудоспособность упала до нуля, и он запаздывал с проектом уже на три недели, а те мелочи, которые ему поручали ежедневно, делал хуже и хуже, буквально впадая в ступор при каждой новой задаче. Похоже, мечту о реализации плана «Нормальная жизнь» придётся на время забыть. Придя к этой мысли, он с иронией усмехнулся.

«Как там её? Светлана кажется. Симпатичная такая конфетка. Голова вроде тоже на месте…». Он вдруг понял, что не может вспомнить, где с ней познакомился. Беспокойство охватило тело с новой силой – теперь в крови бродил адреналин из-за того, что он не мог вспомнить где познакомился с красивой брюнеткой, с которой они отлично поговорили за барной стойкой… «А, да, барная стойка… Так, а я был в баре?»

Владислав высунул руку из-под одеяла, чтобы подтянуть его. Руку как будто пронзило иглами. За пределами одеяла было адски холодно – до такой степени, что плоть почти леденела. Он засунул руку обратно, она и вправду оказалась очень холодной – значит это не галлюцинация. Привычка к происходящему и в то же время надежда, что всё это временно, не дали страху парализовать мысли. Проблема была только в том, что он по-прежнему не мог уснуть. И он был один.

«А давно ли я общался с друзьями?» – вдруг возник неуместный полуриторический вопрос. От этого вопроса что-то неприятно холодело и сжималось внутри, и он тут же хватался за соломинку рассуждений. «У меня, похоже, и нет друзей. После университета встретились пару раз, посидели в баре и с тех пор даже не переписывались. А ведь сидели же в одном ряду с некоторыми…» Вывод ему не понравился. Стало тоскливей. Почему-то от бесперспективности будущего страдаешь больше, чем от самого тяжёлого положения в настоящем. Тоскливее. Но оставалась ещё работа и отличный коллектив. Настя, секретарша опять же. Очень интересная девушка, надо будет сходить с ней в кино…

Он почти заснул. Момент был так зыбок, что если бы он стал ловить это состояние, боясь упустить сон, то из-за усилия воли, оно бы тотчас улетучилось, и ему бы пришлось снова лежать и бояться.

Нет, он не одинок. Его одиночество – его собственный выбор, он сам не стремился к общению с другими.

Вот, вспоминается множество случаев, когда и в университете, и в отдельные моменты жизни, в разных местах к нему подходили люди, что-то спрашивали, о чём-то просили или просто заговаривали о чём-то отвлечённом. Он почти неизменно выполнял их просьбы, отвечал на вопросы, но сам задавал только из вежливости, потому что интуитивно чувствовал, что иначе будет некрасиво. Но до какой же степени они ему надоедали! Большинство этих людей исчерпывает себя в разговоре за одну-две минуты и начинают повторяться, как будто в них самоперематывающаяся плёнка аудиокассеты с записанной на ней в плохом качестве информацией.

«Но, – решил он посмотреть на проблему с другой стороны – многое ведь от меня зависит. Если у меня есть внутренний запрос, то наверняка при старании, я могу раскопать то, что нас могло бы объединять… Например, с теми девочками в «Макдоналдсе», что попросили у меня чизбургер, а, когда я им отдал, университетские приятели отчего-то заржали… Когда это было?»

В слабом фокусе, растворяющегося во сне сознания, продолжали течь мысли, то вырываясь на поверхность и доходя до погружавшегося в сон разума, то теряясь в общем потоке… Перед глазами шевелятся ветки деревьев на стене, листья качаются вразнобой вместе с ними… Они свиваются, двигаются, ползут куда-то на шести тонюсеньких лапках, перетаскивая своё каплеобразное тело по стене. Сплошной поток мелких муравьёв сбегает с потолка вниз… Один крупный муравей беспорядочно бегает по стене – он как будто потерял связь с маткой и не знает, что ему теперь делать. Вдруг сплошной поток мелких муравьёв вспучивается и дугой смещается в сторону одинокого, мечущегося муравья. Его подхватывает тьма муравьёв и за лапы тащит в общий поток. Муравей сопротивляется, но маленьких много. Вдруг они стали тянуть его в разные стороны – каждый в свою. Они оторвали ему лапы и муравей, лишившись возможности бегать по стене, полетел вниз и упал на него.

Но он лежит под одеялом, так что это не страшно. Завтра он проснётся и стряхнёт трупик.

Глава III

В кафе было тепло и уютно. Холодный сырой вечер сгущал краски за стеклянной стеной, но внутри горел яркий свет, и приятная музыка отдавалась в душе спокойствием. От барной стойки в его сторону двигалась красивая девушка почти в неглиже.

– Принести ещё чай? – вежливо спросила она, наклоняясь вперёд, так что не смотреть на её полуобнажённую грудь было почти подвигом.

– Нет, благодарю. Можно мне картошку фри?

Девушка на секунду задумалась.

– Я сейчас уточню на кухне, – почти пропела она мелодичным голосом и всё также грациозно зашагала в сторону бара.

«Вот же ж…», – пролетело восклицание в голове Владислава. «Ещё чулки им эти выдали… А что это за заведение вообще?» Его вдруг передёрнуло. Он помнил, как шёл по Пятницкой, потом свернул в один из многочисленных переулков, но вот последних метров перед кафе он не помнил. Вместо этих секунд в полотне памяти образовался чёрный прямоугольник.

Он резко встал и пошёл к выходу. Почему-то шаг через порог дался ему с огромным трудом, как будто он шагал за порог чего-то неизведанного и потому потенциально опасного.

Он отдалился от двери кафе всего на метр, чтобы разглядеть его название. «Зло», – гласила светящаяся вывеска, выведенная шутливым шрифтом. Буквы были красного цвета и состояли из лампочек и неоновых лент. Название выглядело скорее игриво, чем зловеще, но у Владислава пробежали липкие мурашки по спине.

– Вы уходите? – спросила вновь вошедшего Владислава официантка, теребя ручку в кармане белого фартука – единственного, что прикрывало её великолепно сложенное тело.

– Нет, я остаюсь…

– А, а то картошка здесь возможна. Вам одну порцию?

– Сколько это?

Девушка снова зависла.

– Извините, – как будто смутившись, сказала она – я сейчас уточню. И вновь продемонстрировала свою лёгкую природную грацию.

Влад сел на прежнее место и погрузился в оцепенение.

Если допустить, что то, что с ним происходит – реально, то следует обратиться в церковь. Ведь если чертовщина реальна, то и её официальные враги должны обладать силой, чтобы с ней бороться. Ну, а, если нет…Значит он болен. В последнее совсем не хотелось верить. Мысль, что нужно идти к психиатру выворачивала похлеще ночных страхов. А вдруг он ошибётся, и эти зловещие явления окажутся реальностью? Тогда он будет беззащитен перед настоящей опасностью, валяясь обколотым психотропными, где любая его просьба о помощи будет трактоваться как обострение заболевания…

– Сто пятьдесят грамм, – произнёс женский голос. Влад вздрогнул.

Видимо девушка что-то прочитала в его взгляде, она сказала:

– Я про картошку.

– А, – сказал Влад – да.

– Будете заказывать?

– Да. И чай с трёхлистником.

– Я уточню есть ли он…

– Не надо, я пошутил. Просто повторите.

– Хорошо.

За барной стойкой сидел толстяк в белой рубашке с закатанными рукавами и в джинсах. Когда Владислав оглядывался, то видел, как тот всё пытался остановить официантку или коснуться обнажённых частей её тела. Той, видимо, было привычно такое отношение – она даже не отвечала на его колкие шутки, только ловко, можно сказать профессионально, уклонялась от его пальцев-колбасок. В какой-то момент толстяку всё-таки удалось завести с ней разговор (Влад отметил про себя его настойчивость и напор), он что-то рассказывал, быстро и энергично тараторя. Девушка слушала его вполуха, но затем стала отвечать и шутить в ответ. Влад не слышал как, но тот уломал её на поцелуй в щёку, и когда официантка приблизила своё личико к его, извернулся и поцеловал её в губы. Та резко отстранилась, но не стала поднимать шум или кого-нибудь звать – а просто развернулась и пошла к одному из столов. Владислав не видел её лица, но почему-то ему показалось, что она нисколько не обиделась.

Потом было ожидание.

Неожиданно он вспомнил, что в школе был большим хулиганом. Многие ушли из класса по его вине. Среди прочих забав в его арсенале было наглое ощупывание девчонок на переменах и имитация с ними полового акта на партах. Он никогда не задумывался, как они к этому относятся, а сам никогда не относился к этим выходкам всерьёз. Странно, но при всей девиантности своего поведения Влад всегда думал, что окружающие воспринимали это как шутку, то есть серьёзного влечения к жертвам таких выходок он не испытывал и полагал, что и они не воспринимают его действия как сексуальные. Скорее напротив – он думал, что такое поведение отвратит любую нормальную девушку от парня. Но потом в жизни ему приходилось сталкиваться с обратным.

Также и сейчас – вопреки его убеждению, официантка совершенно невинно отнеслась к проделкам толстого мужика за стойкой.

Вообще, людям, которые не ведут того, что в старину называли светской жизнью, многое в ночных питейных заведениях кажется странным и диким. Даже внешне не вызывающее поведение, отдаёт какой-то первобытностью. Все они приходят в подобные заведения, чтобы отпустить себя с привычных поводков, немного высунуть носы за пределы стойла и при возможности показать себя. И для большинства из них это означает проявить самые низменные свои качества.

Кафе-бар, при всём своём эстетическом изяществе, по состоянию находящихся в нём людей, оправдывал название.

Владислав огляделся вокруг. За столиками сидели люди совершенно разных слоёв и достатка: от лохматых подростков с безумными глазами до нескольких изысканно одетых пожилых мужчин с молодыми особами, сидящими рядом. Владислав снова окинул взглядом весь зал. Что-то будто бы связывало всех людей, находящихся здесь, что-то невидимое и тихое, как весенний ветерок в листве. Но оно явно ощущалось, примерно, как больничный запах извещает человека, в какого рода здании он находится.

Была уже ночь, а Влад всё не поднимался. Хотелось спать, но идти домой ему совсем не хотелось. Бывает такое, когда пригреешься в метро после морозной улицы и хочется ехать дальше, мимо своей станции, лишь бы не отрываться от сиденья.

– Чмак тя, – раздалось над плечом.

Он повернул голову: две девушки подходили к столику сбоку от него – он так и не понял, кому была адресована фраза. Заметил только, что обе странно похожи и что у обеих лица как будто смазаны.

Большое окно-витрина, перед которым он сидел, выходило на узкую улочку и ни машин, ни людей там уже давно не было. Ему только показалось странным, что она не была освещена фонарями. Он вспомнил светлое пятно от фонаря на асфальте, которое было у входа. Сейчас его не было. «Который же теперь час, если уже фонари выключили? Если их вообще ночью выключают.» Он полез в карман за смартфоном, чтобы посмотреть время… Раздался резкий звук: удар и вслед за ним скольжение по стеклу. Владислав поднял голову. На него из темноты смотрел человек, длинный нос которого, распластанный по стеклу, делал его похожим на вылепленную из пластилина фигурку. Он выскочил из тёмного пространства вне досягаемости света из витрины кафе, и сейчас этот свет выхватывал только маленькое пятно его странного лица – остальное покрывала темнота.

Человечек улыбался и строил рожи, но взгляд его при этом оставался сухим и сосредоточенным, как будто он хотел оценить реакцию Владислава. Но Влад только смотрел на него, не показывая и тени беспокойства, как морское животное, укрывшееся в норе и знающее, что нельзя попадаться на приманку хищника, нельзя даже пошевелиться, иначе тот заметит. Вдруг человечек перестал кривляться, радостно оскалился, хотя взгляд его не изменился и показал Владиславу за спину. Влад продолжал смотреть носатому прямо в наглые влажные глаза. Наконец, тот дёрнул головой, повернулся и исчез в темноте – та, как будто была жидкой и поглощала всё, что выпадает из маленького окошка света. Он стал медленно поворачивать голову.

Первое, что он увидел, были смазанные, окаймлённые тёмными волосами, лица девушек, что недавно пришли сюда. Влад не стал задерживать на них взгляд, хотя они как будто ловили его. Довернув голову почти до предела, он уставился в то место, куда показывал уродец. На стене над барной стойкой висела голова оленя с длинными рогами и открытым ртом. Он вспомнил, что когда только вошёл, эта голова показалась ему лишним элементом: как будто дизайнер перегнул в создании игриво-злобной атмосферы. Теперь голова была живой. Он чувствовал волны ужаса, исходящие от головы как от живого оленя, истекающего кровью при виде охотника, идущего к нему с ножом. Но это уже был не просто страх. Что-то использовало предсмертный ужас беспомощного существа, чтобы посеять в нём чудовищную злость.

Влад долго смотрел на мёртвую голову оленя. Как ему казалось, до отупения долго.

Глаза чучела резко повернулись в его сторону.

Он проснулся как от удара под дых. Сердце бешено колотилось, а холодный липкий пот вызывал желание как можно скорее снять одежу и смыть его.

Электрический свет за окном выхватывал пятна и правда безлюдной улочки с кусками тротуара по обеим сторонам от неё.

Официантка быстро приблизилась на его зов.

– Водки.

– У нас нет водки, я сейчас принесу Вам меню.

– Хорошо, давайте.

Он пошёл в туалет и умылся. Вытирая лицо салфеткой, поднял глаза на зеркало. Белки были унизаны красными жилками, а в центре глаз затаился ужас зайца, за которым гонится свора. Происходящее начало истощать его.

Закрыв деревянную дверь с тематически выстроенной резьбой, Владислав пошёл в зал. Первое, на что он обратил внимание, было меню на его столике. А вторым было… Он остолбенел. Две девушки, которых он видел во сне, и правда сидели справа от его стола. Постояв немного, чем стал вызывать раздражительные пьяные взгляды ночных гостей, Влад успокоил себя тем, что увидел их до того, как уснул. Хотя он точно помнил, что сразу же обратил внимание на их смазанные лица. Сейчас лица девушек были серьёзными, даже сосредоточенными. Они БЫЛИ. Он сел и глубоко вдохнул.