Цитаты из книг автора «Роман Сенчин»

– Кроссовки они называются, – подсказала вдова. – Запомнить пора бы… – Ну, аха… И голос Юрки: «Вань, скажи Людке, чтоб переобула. Я эти кроссовки всегда ненавидел, носить отказывался, на хрена она меня в их похоронила?» Я во сне чуть в штаны не наклал… Просыпаюсь весь мокрый, лежу, в темноту пучусь. А сон такой, как на самом деле… До утра не уснул больше, а утром к Людке побежал, рассказал все…

В течение дня человек внимает такому количеству мыслей, впечатлений, речей и слов, что все это составило бы не одну толстую книгу». У

Не как у народных людей. – Никитка отложил свой айфон и заговорил необычно для себя торопливо и горячо: – Я когда президентом стану, сделаю, что все будут в отдельных домах жить. И чтобы у всех были свои коровки, и свинки, и куры. И женщины будут женскую работу делать, а мужчины – мужчинскую.

Ну, мне вот лично не от этого. Я, как… как вы видели, знаете, никогда особо этой деревенской жизни не радовался. На огород меня силком жена тянула. Грядку выполоть – хуже, чем повеситься… Мне легче было трактор перебрать, чем картошку протяпать. Ну не лежала душа, с детства не лежала… А теперь маюсь, и снится огород этот чёртов, двор свой, хоть и жаловаться вроде грех – квартиру нормальную дали, работа – не копейки платят, тем боле не на горбу таскаю мешки, а тележкой, цивилизованно… – И к чему ты все это? – устав слушать, поторопил Виктор. – К тому, что не саму деревню нам жалко. Ладно, – поймав глаза мужиков, Генка поправился, – мне, о себе говорю… Не деревню саму и эту жизнь деревенскую, а… Там я жил, томился по чему-то такому, по другому. И вот попал в другое, и чувствую – потерял защиту… Не такую, что, в смысле, от земли оторвали, а… а другую какую-то… Как объяснить?..

– Да-а, веками держались. А вот взяли их… нас всех и – смыли.

Ольга считала себя неглупой, образованной, умеющей размышлять, владеющей словом, но и она не понимала, как сформулировать подобное письмо. Фактов несправедливости и воровства были сотни, но их заслоняла, придавливала одна большая несправедливость, одно глобальное нарушение прав человека – затопление обитаемой земли из-за строительства предприятия, – которое из-за своей глобальности иногда начинало казаться нормой. И появлялось сомнение: вероятно, так и должно быть, иначе быть не может, и все эти претензии отдельных людей, их жалобы – это нечто неизбежное в таком огромном деле, какое делается там, на реке?

Да и только ли история с генпланом превратилась в тайну, покрытую непроницаемым мраком… Все и везде было запутано, заперто, скрыто лабиринтом посредников, субпосредников, подрядчиков, субподрядчиков, замками регламентов, подзаконных актов, нормами корпоративной этики, каменной недоступностью начальства, фразой «служебная информация».

Но больно было видеть окружающее. То место, где прожил три с лишним десятилетия. То место и не то – ничего, что было дорого, чему отдал столько сил, не осталось. Черные язвы вместо построек, которые еще недавно составляли село

Поражало, сколько осталось по берегам и уже в воде деревьев. Лет пять трубили о том, что идет лесосвод, необходимо спилить и вывезти древесину. В крайнем случае – сжечь. Даже о снятии почвы поговаривали. Дескать, нельзя на дне оставлять столько органики. Но вот под воду уходят тысячи берез, сосен, ёлок, унавоженные огороды, огарки домов, груды железа… Лишь изредка встречались голые, без деревьев, деляны. Хотя и здесь – корни, чернозем, которые будут гнить и гнить, испускать яд.

Первое после переезда лето проводили в городе. Отправиться куда-то далеко – в крайцентр или тем более на море – не было денег, да и на отпуск еще не наработали, выезжать же в тайгу, на реку не хотелось. Какая-то обессиливающая злость скручивала: вот совсем недавно было это рядом, в ста шагах буквально, давалось даром, составляло мир, в котором жил, а теперь отдалилось (то есть ты отдалился), и для встречи с рекой, с тайгой требуется с полчаса езды по кочковатой дороге… «Да пропади оно!» – хотелось крикнуть в ответ на ворохнувшееся желание помчаться на моторке по реке, войти в лес с ведрами, торбой за спиной, предвкушая, что сейчас начнутся и грибы, и ягоды, да так рясно, что вмиг вся тара будет забита.