Человек, неважно – мужчина или женщина, должен пахнуть чистотой и свежестью. Мы можем лишь ненавязчиво намекнуть окружающим, что бывает ещё чистота розы с капельками воды на бутонах после дождя или свежесть лавандового поля. Затхлое болото, сколько не заливай его духами и дезодорантами, не начнёт благоухать лавандой и морозной свежестью. Короче, правильно я сделал, что палатку не купил.

Снежана Васильевна Карташова свернула направо, уводя за собой флер перекаленного во фритюрнице масла. Мне, кажется, нужно было идти прямо, и чемодан-мастодонт пропал из виду, унося с собой тайну своих недр.

***

Вот где опять носит эту стерлядь малолетнюю? Сама же позвонила, попросила, чтобы я ей зимние вещи привезла из дома.

Достала из кладовки и отпарила её любимый пуховичок. Постирала и сложила свитера и спортивный костюм с начесом. Отец надраил обувным кремом зимние сапоги любимой доченьки. Вещи не новые, но ещё одну зиму проносить можно. А там глядишь, как и обещала, станет богатой москвичкой.

Я еще ей с полведра картошки положила, трехлитровую банку соленых огурчиков, кочан капусты и две свеклы. Может, винегрет сделает. Любит она у меня винегрет. Жалко, масла подсолнечного деревенского не нашла. «Вонюченькое» масло она очень любит, которое пахнет семечками и травой.

В чемодан, с которым в Крым ездили в прошлом году, вещи не влезли. Надо же еще и себе в больницу шмотки взять. Белье-тряпье, рыльно-мыльное, шаль, вдруг холодно будет и еще кучу всего. Положила новое кружевное белье, на выход так сказать, мало ли что. Набила всё в чемодан, с которым челночила по молодости на пару со Светкой. Пру этот гроб на колёсах, как дура последняя.

Проводница, овца обесцвеченная, в поезд пускать не хотела с этим долбанным чемоданом, говорит в багажный вагон надо сдать и отдельный билет купить. Ща, как же, не на ту напала. Я ей такой скандал закатила, что чуть поезд не задержали. Прибежал плюгавый мужичок в мятой форме и сказал, что он начальник поезда. Постоял, послушал, как мы собачимся, понял, что хрен они какие деньги с меня получат, и сказал этой овце, чтобы поезд не задерживала и пропустила пассажирку.

Вертихвостка моя даже не встретила на вокзале, хоть и обещала, когда просила вещи привезти. Там, мол, тебя отец в поезд посадит, а здесь я встречу. Как же. Карташов с утра исчез куда-то, сто пудов в гараже бухает с радости, что я уезжаю на две недели. До железки кое-как со Светкой дотащили чемодан, а в то, что доченька любимая в Москве будет встречать, я сразу не верила.

Все прыгает, небось, из кровати в кровать. Когда уж ухватит какого-нибудь москвича за конец? Могла же позвонить хотя бы. Сказать: так и так, мамочка, не волнуйся, я вещи потом заберу. Как же, дождешься от неё. Как деньги на телефон положить, так: «мамочка-мамулечка», а как позвонить матери, так шиш с маслом. Орать ещё опять будет – зачем я ей картошку привезла.

Вся в отца. Тот тоже орет всё время. То юбка ему короткая, то блузка прозрачная, то пришла слишком поздно, то почему вином пахнет. Карташов-коротышов. Орать он мастак, а в кровати сразу молчок и храпит уже через минуту, будто целый день делал что путевое.

Ладно, хоть Шурик есть, а то вообще вкус мужика забыла бы. Он, конечно, тоже не жеребец, но хоть ласковый. Обнимет, погладит, один раз по пьяни даже туда поцеловал. Ласковый теленок.

Мамашка его тоже у нас работала, царствие ей небесное. Я еще молоденькая совсем была, когда она Сашеньку своего на первомайскую демонстрацию привела. В старших классах он тогда учился. Бабы затискали его. Смеялись, что жених пришёл, и всё спрашивали, возьмёт он их в жены или нет.

Шурик смешной был. Худой, лохматый. Из школьной формы перерос, руки-ноги торчат. Нахохлился, чуть не плачет от бабского внимания. Так и стоял, в землю смотрел, пока мамаша его не увела транспарант получать. Когда через несколько лет после ПТУ он к нам устроился, я его и не узнала сначала. Когда на картошку поехали, прижала его в коридоре овощебазы, и пошло-поехало.

Хотя Шурик что-то тоже дурить начал. Может, ему эта шлендра из столовки что нашептывает, а может, пить начал лишнего. Ну ничего, вот увидит, какую премию начислили, сразу к нам в бухгалтерию прибежит. Светку я предупредила: если меня не будет, то она туману наведёт, а там пусть сам думает, где накосячил.

Главное чтобы Шурик к Сёмсёмычу не попёрся. Хотя и попрется – обломится. С Сёмсёмычем мы по молодости хорошо попрыгали, поймет небось, что мне мужик и сейчас нужен.

В первый раз Сёмсёмыч оприходовал меня, когда я ещё устраиваться на работу пришла. Светка тогда уже устроилась к нему и сказала, чтобы я не ломалась, сразу дала Сёмсёмычу, и всё будет хорошо.

– Если сладится у вас, то Сёмсёмыч тебя и ко мне в бухгалтерию пристроит, и оклад нормальный даст. И вот еще что. Ты не вздумай хихикать, – предупредила подруга.

– Над чем хихикать-то? – не поняла я.

– Вообще не хихикай. Дело серьезное, если к нам не устроишься, то куда пойдешь? На химзавод? Или жопу на базаре морозить?

Смеяться в тот день мне хотелось два раза. Первый – когда увидела Семён Семёновича. Мужик он был высокий, крепкий, но выглядел и разговаривал до того по-деревенски, что я еле сдержалась от смеха. Ему еще б картуз на голову, ромашку за ухо, гармошку в руки – и первый парень на деревне.

Это он сейчас немного обтесался, к старости. Тогда это был усатый дылда с чубчиком. Он даже в нашей глуши смотрелся дерёвня дерёвней. Не знаю, за какие заслуги Сёмсёмыча поставили директором нашей шарашки, но баб он крыл знатно.

Меня он сразу же на моталыги поставил. Любит Сёмсёмыч так, по-собачьи. Хорошо отпёр меня, по-мужицки. Я очень волновалась тогда: возьмут на работу или нет, а так кончила бы, наверно. В следующие разы всегда с ним кончала.

Но не часто это было. Светка от Сёмсёмыча отгоняла всех. У них типа любовь была, и эта дуреха всё ждала, когда он к ней от жены уйдёт. Уйдёт он, как же. Светка даже аборт от него делала. Сёмсёмыч тогда сказал, что знать ничего не знает, мало ли от кого Светка залететь могла.

Второй раз, в свой первый день работы, я смеялась, когда Сёмсёмыч кончил, отодвинулся от меня и стал полотенцем свой хрен вытирать. Он у него загибался, как хвост у соседской лайки. Наверх, полукругом. Я кое-как сдержалась от смеха, но потом всегда хохотала, когда видела эту половинку бублика. Сёмсёмыч злился сначала, а потом махнул рукой и сначала разворачивал меня задом, а потом уже доставал свой прибор.

Как раньше шутил Сёмсёмыч: тебе бы, Снежана, в проститутки, даже имя менять не надо, будет у тебя работа любимая и натрахаешься заодно досыта. Хороший он мужик. Вроде и простой, а хитрован. Ему нельзя по-другому, народ сразу от рук отобьется.

Сёмсёмыч и сейчас нет-нет да присунется, если Светки на работе нет. А как откажешь? Начальник он наш. Да и че отказывать-то? Сёмсёмыч всегда культурно, с винцом, с резинкой. Посидим с ним, повспоминаем молодость, а потом попыхтит пару минут и снова разговариваем. Сдаёт потихоньку наш жеребец, так и понятно – шестьдесят скоро уже Сёмсёмычу.

Светка тоже жалуется, раньше, мол, как воткнёт, так аж до слез, а теперь редко когда, всё больше отсосать просит.

Так и осталась Светка одна по жизни. Ни ребенка, ни кутенка. По молодости мы с ней соперничали. То она у меня парня отобьёт, то я у неё. Так и резвились, пока я от Карташова не залетела.

Он тогда только после армии пришел и смотрел на меня как теленок на мамку, вот и пожалела на свою голову. Один раз только дала и сразу понесла. А может и всё правильно я тогда сделала. Может если не Карташов, так и прыгала бы как Светка по мужикам, пока не допрыгалась бы на свою задницу до чего-нибудь. А так какой-никакой, а мужичок под боком. Да и дочку Карташов без ума любит.

Светка у дочки моей крёстная. У них свои секреты от меня. В Москву уехать дочку Светка надоумила. Правильно, наверно, насоветовала. Что у нас-то делать? Молодежь или бухает с малолетства, или учится до посинения, чтобы сразу после школы в столицу свалить.

Моя-то в школе тупила, не шла ей учеба, но хоть в подоле не принесла, как Машка, одноклассница её.

Вот теперь доченька Москву покоряет. Костюм этот с кроссовками мне прислала. Себе где-то из интернета выписывала, да не понравились ей шмотки, когда пришли. Палево, говорит, китайское. Я тоже сначала носить не хотела, да Светка пристала: продай да продай. Если просит продать, значит, стоящая вещь. Светка в шмотках шарит. Когда в Турцию ездили с ней, я всегда покупала то же, что Светка выбрала, и всегда расторговывалась хорошо.

Так-то нормально всё. Не хуже чем у людей. В последние годы только здоровье подводит. Врачи говорят – артрит. В больницу Сёмсёмыч отпустил без вопросов. Езжай, говорит, Снежана, подлечи колени свои натруженные. И ржёт, кобелина пенсионная.

Карташов-коротышов опять, небось, к Светке попрется. Не знаю, что уж она нашла в моем алкаше. Может, по привычке хотела увести. Ну и хрен с ними. Если Светку устраивает, пусть трутся. Зато заразу никакую на хвост не намотает и домой не принесет. Не будет бурчать, что жрать дома не оставила ничего, а Светка потом завиноватится и отчет квартальный сама напишет.

Жалко мне Светку. Хорошая она баба. Мы как с детства с ней как сестры. И ругались и мирились. Вроде всё у нее есть, а жизнь не сложилась.

Не выспалась сегодня в этом плацкарте вонючем. Всю ночь народ шлындал. То входили, то выходили. Кто храпит, кто разговаривает. За стенкой рыбаки ехали, так они, как сели в вагон сразу начали к рыбалке готовиться, водку жрать. Не могли дотерпеть пока до места доедут.

Плацкарт – тот ещё гадюшник, а купе на полночи покупать – только деньги на ветер. Хоть купе бери, хоть плацкарт, все равно ни помыться толком, ни в туалете посидеть путем. Хорошо, Светка духи подарила на прошлый день рождения. Из Египта привезла. Дорогие духи, на масле, один раз мазнешь и неделю пахнешь.

Куда ж ты прешь, придурок? Не видишь – красивая женщина чемодан катит? Не смотрит перед собой, козлина!

Идет теперь сзади, глазами спину дырявит. Мог бы подойти, предложить с чемоданом помочь, познакомиться, спросить, в какую палату ложусь. Телефонами обменялись бы, а там глядишь и срослось бы что. Как же! Им молодых подавай. Сам-то уж постарше меня даже будет, хоть и молодится. Небось, еле гнется, если в больничку ложится, а все строит из себя… Тоже мне, москвич, блин! Сам, небось, из Мухосранска какого, а все туда же.

Вот и смотри теперь сзади, слепошарый. Любуйся на аппетитную фигуру и кусай себе локти. Такую красотку упустил, чудила, на букву «М».

Так. Мне сюда, наверно надо идти. Врачиха сказала: второй поворот направо. Хоть бы табличку какую повесили, что больным людям сюда надо поворачивать. Из-за этого ненормального чуть с дороги не сбилась.