Читать книгу «Павлиний хвост» онлайн полностью📖 — Романа Максишко — MyBook.
image

Проводив Паганеля, девушка еще долго не могла успокоиться. Новость о том, что Егор исчез из ее жизни, возможно даже навсегда, опечалила – все-таки крепко он ее тогда зацепил. Конечно, Ася могла приложить усилия и найти парня, выяснить, где он, что с ним. Но останавливала одна очень простая причина. «Если Егор почувствовал ко мне то же, что и я к нему, – думала девушка, – почему не нашел способа связаться со мной, почему исчез так внезапно?.. Может, я совсем не нужна ему? Нет, я буду полной идиоткой, если кинусь искать его, чтобы в результате узнать, что этот красавец и думать обо мне забыл».

Все. Точка. Супермен из эротического боевика был решительно вычеркнут из памяти раз и навсегда.

А потом навалилась летняя сессия и на короткое время овладела всеми мыслями юного дирижера. Сдав экзамены, Ася сначала уехала с родителями в дом отдыха на пару недель. Потом немного поработала в детском лагере руководителем хора. Затем знакомые ребята позвали ее в свою рок-группу подыграть на клавишах, где она умудрилась исполнить несколько песен соло и даже взялась поднатаскать их бэк-вокалистов по части сольфеджио. А в самом конце августа девушка успела съездить на хоровой фестиваль неподалеку от Москвы. В общем, лето получилось очень насыщенным, полным событий и новых встреч. Казалось, не пара месяцев прошла, а гораздо больше.

Осенью, завершив свою практику, наконец-то в город вернулся Серенький. После долгой разлуки он показался Асе необыкновенно возмужавшим и даже каким-то немножечко чужим и нездешним. Он так удивительно интересно рассказывал о тех местах, в которых побывал, о природе и людях, обо всяких забавных случаях, произошедших с ним и его товарищами, что девушка, раскрыв от удивления рот, могла слушать часами.

А через несколько дней внезапно умерла Сережкина бабушка. Вроде и не очень старой она была, и не так, чтобы сильно болела. Просто раз – и нет человека. Сердце.

Ася с родителями пришла на похороны. Они долго сидели вместе с Сереньким и его отцом на поминках в их квартире, а потом мыли на кухне посуду и наводили порядок почти на правах родственников, потому что Сережкин отец, несмотря ни на что, вынужден был в тот же вечер срочно куда-то уехать. А может он просто сбежал, потому что не хотел оставаться в доме, где только что не стало его матери. Трудно было понять этого замкнутого и вечно хмурого молчуна.

Сергей после этой потери, кажется, за пару дней еще больше повзрослел, стал серьезным и сосредоточенным, почти как его отец. Он очень любил свою бабушку, очень-очень. Как маму.

И Ася хорошо понимала его, и жалела, и не ушла домой вместе с родителями, а осталась с другом детства. Не могла она бросить его в тот вечер одного. И на следующий день после учебы она пошла не домой, а к Серенькому. Да и на следующий день тоже. И как-то все само собой получилось и срослось – молодые люди стали жить вместе. Вскоре, чтобы не докучать отцу, Паганель вместе с Асей перебрались в Черемушки, где уже несколько лет пустовала кооперативная квартира тети Тони, папиной сестры, которая промаявшись весь век одна, тихо отошла в мир иной, не оставив после себя прямых наследников.

Прошла зима. Постепенно Серенький справился с болью утраты, окончательно пришел в себя, опять начал улыбаться и шутить. Верным признаком того, что он стал прежним беспечным разгильдяем, послужил очередной завал сессии. И история снова повторилась: профессор Макарский вступился за любимчика, тот вытянул все на «уд» и даже «хор», Ася вздохнула с облегчением, а непоседа Паганель радостно помахал ей ручкой и укатил на все лето в поля…

В общем, так они и жили. Ася училась, работала, училась, работала, занималась репетиторством, руководила маленьким хором в детском клубе. А Серенького шатало из стороны в сторону. Он углублялся то в одну тему, то в другую, запускал учебу, потом срочно нагонял программу, и все это с горящими глазами, взъерошенными волосами и постоянными рассказами о Макарском.

После года жизни с Паганелем девушка насквозь пропиталась геологической терминологией и даже стала слегка разбираться в том, чем занимается ее друг. Одним словом, у огурца, который попал в рассол, нет никаких шансов остаться непросоленным. Ася часто общалась с Сережкиными однокурсниками, и с той самой Юлей они подружились, а когда собиралась компания, она пела с ними их любимые «полевые» песни и с неизменным интересом слушала рассказы о работе в экспедициях.

В общем, жизнь как-то наладилась. Егор же за все это время так ни разу и не проявился, и Ася, в конце концов, действительно забыла о нем.

Глава 5. Размышления Сергея

18 сентября 1932 года

Дожди сильно задержали рекогносцировку. Несколько дней нам пришлось провести на берегу неспешной Исаны, и лишь сегодня мы смогли покинуть ее широкие меандры и по руслу небольшого притока углубиться на двадцать километров в лес к северо-западу от вайк’у (долины реки) в сторону гор Тухани. Здесь – километрах в шестидесяти – проходит водораздел. К югу все потоки устремляются в Амазонку, к северу – в Ориноко, несущую свои воды уже по землям Венесуэлы и впадающую в Атлантику к востоку от цепи островов Карибского бассейна. Исток Исаны находится где-то километрах в семидесяти-восьмидесяти западнее, а за перевалом нас ждет река Инирида с ее многочисленными порогами и живописными водопадами.

В этой холмистой местности, густо поросшей сельвой, прорезанной утюгами скальных утесов массива Гуанес, одного из самых древних геологических образований планеты, Николай Иванович хочет отыскать островки горной пампы, где по его расчетам должны произрастать дикие злаки, с помощью которых селекционеры-генетики из ВАСХНИЛ смогли бы вывести новые высокоурожайные сорта пшеницы и ржи.

Научный гений академика Вавилова способен прозревать столетия! Ведь его догадки относительно новых разновидностей дикого и культурного картофеля инков уже оправдались. А изучение различных видов и сортов растений, которые мы усердно собираем в ходе нашей экспедиции, позволит установить очаги возникновения новых дикорастущих форм и центры происхождения сельскохозяйственных культур, известных аборигенам с глубочайшей древности. Открытие закономерностей географического распределения видового и сортового состава в первичных очагах и последующего расселения растений из этих очагов вообще трудно переоценить. Я уверен, это послужит хорошей основой для практической селекции и экспериментальной ботаники.

У меня же, помимо указаний начальника нашей экспедиции, есть и отдельное персональное задание – описать здешние биогеоценозы и их геоморфологические признаки, а также собрать образцы для дальнейших исследований в лабораториях академика Ферсмана и профессора Виноградова, моего друга, наставника и научного руководителя.

Будучи учеником самого Вернадского, Александр Павлович рьяно отстаивает и продвигает в научных кругах идеи биогеохимии, дисциплины, рождающейся на стыке биологии, геологии и химии. Его предположение о том, что растения чутко реагируя на элементы, входящие в минеральный состав пород, поверх которых они произрастают, а также воды и даже воздуха окружающей среды, могут служить индикаторами месторождений полезных ископаемых, нуждается в серьезном опытном подтверждении. Поэтому он и направил меня в экспедицию Николая Ивановича Вавилова в качестве его научного ассистента.

Еще Михайло Васильевич Ломоносов в своем гениальном труде «О слоях земных», предвосхитившем многие более поздние открытия, отмечал: «На горах, в коих руды или другие минералы родятся, растущие деревья бывают обыкновенно нездоровы, то есть листья их бледны, а сами они низки, кривлеваты, суковаты, и гнилы прежде совершенной старости своей. Травка, над рудными жилами растущая, бывает обыкновенно мельче и бледней». Да и древние рудознатцы всегда пользовались в своем деле подсказками природы, поскольку, как любит повторять профессор Виноградов: «Дыхание любой подземной кладовой – нефти, газа или руды – ощущается на поверхности». Теперь же силой передовой советской науки необходимо превратить эти обрывочные сведения, этот набор разрозненных кустарных знаний в мощный инструмент – объективный метод, при помощи которого можно будет уверенно вести поиск и разведку полезных ископаемых.

На ночлег мы расположились у скалы, густо опутанной лианами. Наш ручей резво огибал ее, весело журча на камнях, а справа располагалось плоское, как плуг, зеркало материнской породы, уходящее в землю под небольшим углом, образуя маленькую полянку, вполне пригодную для установки палаток. Отсюда уже видны дальние горные массивы, в основании сложенные архейскими гранито-гнейсами. Их широкие плато, беспорядочно испещренные более поздними протерозойскими интрузиями, возвышаются метров на пятьсот над зеленым морем тропических лесов. Туда нам и предстоит направиться. Но сначала мы должны найти подходящее место для большой стоянки всей нашей экспедиции.

Эх, скорее бы! Что-то я соскучился по горячим картофельным лепешкам с грибной подливой на сметане, которые мастерски готовит молодая и веселая повариха Нина, родом из Ленинграда.

Да и Карлуш, как я заметил, стал все чаще и чаще вздыхать по ночам. Пришлась ему наша Ниночка по сердцу. Огненная девушка. Так он окрестил ее, потому что «нина» на его родном языке означает огонь.

* * *

Завершение беззаботной студенческой поры для Паганеля совпало с печальным концом Советского Союза. А начало его научной деятельности в университете, аспирантура и работа на кафедре соответственно, как говорят ученые, коррелировались со временем установления в стране новых рыночных отношений, частной собственности и построения капитализма. И это было глубоко символично.

После развала СССР в геологии, как и во многих других областях, все складывалось непросто. Заработать чистой наукой было практически невозможно, финансирование фундаментальных исследований резко сократилось, приходилось искать что-то более тесно связанное с насущными нуждами. Многие однокурсники Сергея переквалифицировались, ушли в другие профессии. А те, кто остался в геологии, часто подрабатывали, например, на разных стройках, потому что прежде чем строить, надо же хотя бы приблизительно знать, что там внизу, под поверхностью земли: какова гидрогеологическая обстановка, нет ли опасных разломов, какие породы, и выдержат ли эти породы многоэтажный дом или какую-нибудь другую конструкцию.

Жизнь поставила Паганеля перед непростым выбором. Извечное «интересно», которое всегда было для него главным приоритетом, вступило в противоречие с «надо», и молодой ученый, естественно, отдал предпочтение тому, что было «интересно».

Вот тут-то все и началось. Поступив в аспирантуру, Сергей вдруг понял, что «интересно» поманило его и обмануло. Ведь наукой-то он толком так и не смог заняться. Вот в чем парадокс! Не было, понимаете ли, подходящих тем для диссертации. Все какая-то ерунда – мелкая и бессмысленная. Никаких прорывов, никаких горизонтов… Было бы ради чего терпеть лишения.

Два года топтания на месте… И тут вдруг такой Клондайк! Ай да Макарский!

Проводив Асю на работу, Сергей долго не мог успокоиться. Его будоражили мысли о предстоящем проекте. В том, что это как-то связано с результатами исследовательской деятельности профессора Великанова, Паганель нисколько не сомневался. Но как? Ведь от наследия Юрия Александровича ничего не осталось, кроме этого старого дневника и потертой статьи из научного альманаха. Да, система хорошо постаралась, ничего не скажешь. Будто волшебным ластиком она прошлась по судьбе профессора, вымарывая всю жизнь и работу ученого. Вот уже и следов не сыщешь: был человек, и нет его…

Или все-таки что-то осталось? Скорей бы дождаться субботы, когда Лев Михайлович все прояснит. Уж он-то наверняка точно знает, как там оно на самом деле. Ведь не мог же академик Виноградов, отправивший Великанова в экспедицию, так просто забыть своего друга и ученика. Да и Виктор Ефимович Ковтун, мир его праху, должен был хоть как-то попытаться завершить исследования, начатые учителем. Иначе все это выглядело просто глупо и нелогично, если не сказать бесчеловечно.

Попробуем восстановить события. 1932 год – экспедиция Вавилова в Южную Америку. Результаты этих комплексных агрономических исследований хорошо известны и доступны. В любой научной библиотеке можно запросто с ними ознакомиться.

И вот экспедиция возвращается в Москву. Великанов начинает лабораторные работы с привезенными им материалами. Ковтун ему помогает. Исследования ведутся несколько лет, как минимум семь – вплоть до момента ареста Юрия Александровича и его трагической гибели. Где эти семь лет? Почему они нигде и никак не отражены? Что там на самом деле происходило?

Рискуя жизнью, Виктор Ефимович спасает дневник и статью. Делает на полях пометки. Стоп! Ну, конечно… «Срочно найти Хиппеля!» И как это Сергей мог забыть про ремарку Ковтуна? Интересно, где он этот Густав Фридрих фон Хиппель, молодой лаборант из Берлина? Жив ли еще? Ведь столько лет прошло, столько событий…

Может быть, именно он даст ключ к разгадке этого секрета? Узнать бы, нашел его академик, или нет. И не из-за этого ли Хиппеля, Юрий Александрович Великанов был обвинен в шпионаже в пользу Германии? Ведь Гитлер к тому времени уже пришел к власти, и Эрнст Тельман – депутат рейхстага и руководитель организации «Рот Фронт» – был по приказу фюрера арестован и брошен в одиночную камеру. Тогда многие немецкие коммунисты и сочувствующие, спасаясь от гонений и репрессий, бежали из страны или же переметнулись в лагерь национал-социалистов.

Сколько же лет ему было в те годы? Ну, предположим, 20-25, значит сейчас – около 90. Ах, чем черт ни шутит – немцы, они ведь долгожители. А ну как действительно живехонек-здоровехонек сидит себе где-нибудь в фамильном замке у камина да мемуары строчит, если, конечно, пережил войну.

Все опять упиралось в профессора Макарского как единственного возможного наследника тайны Великанова. Не может быть, чтобы Виктор Ефимович не посвятил своего ученика во все эти хитросплетения.

Сергей сильно разволновался. Он несколько раз прошелся взад и вперед по комнате, задумчиво постоял у окна, машинально поливая любимые Асины фиалки, густо усеявшие весь подоконник, потом как робот поплелся на кухню ставить чайник. «Да, в этом надо будет основательно разобраться, – думал Паганель, слушая, как закипает вода. – Понять бы, что там на самом деле открыл в Колумбии профессор Великанов, с какой загадкой природы столкнулся».

Молодой исследователь и не заметил, как с головой окунулся в пучину мечтаний. Ему представлялись блестящие научные перспективы. Время сейчас другое: нет ни политических репрессий, ни довлеющей идеологии, ни партийной опеки, ни цензуры. Делай, что хочешь. Свобода! Нужно только выбрать правильное направление и нанести точный удар, и тогда волшебный Сим-сим откроется, впуская ученого внутрь горы, наполненной сказочными сокровищами.

От предчувствия близкой удачи Сергей даже вспотел. Он глубоко вздохнул, вытер ладонью испарину, проступившую на лбу, и неловким движением расстегнул воротник рубашки. Теперь главное не увлечься сверх меры и сохранить ясный рассудок, чтобы не забыть, где находится выход из заветного грота Али-Бабы. Четкий план действий, методика, фактические материалы. Это пока все, что ему нужно.

В коридоре надрывисто затрещал телефон резким и коротким зуммером, как обычно бывает при междугороднем звонке.

Гущин мгновенно пришел в себя и схватил трубку:

– Слушаю вас, алло.

– Здравствуйте Сережа! – услышал он знакомый голос шефа.

– Добрый день, Лев Михайлович, – вежливо ответил молодой ученый.

– Вашу кандидатуру я предварительно согласовал, – продолжил профессор. – Там не против.

– Где это там? – удивился простодушный Паганель. – В Академии?

– Там – это там, где надо, – наигранно рассмеялся в ответ Макарский. – В общем, жду вас с Анастасией в субботу, как и договаривались, часикам этак к семи, если вы, конечно, не передумали.

– Да, я нет, не передумал, то есть да, конечно, будем, – сбивчиво проговорил Сергей.

– Вот и отлично. До встречи.

– До свидания, Лев Михайлович, – молодой ученый медленно повесил трубку и снова задумался.

Звонок профессора, в котором, собственно не было ничего особенного, почему-то напугал его. Паганелю вдруг стало не по себе от навалившихся на него неприятных предчувствий. «Там, где надо…» Хм. Да, видимо, слишком рано он расслабился. Живы, значит, еще компетентные инстанции, обеспечивающие и контроль, и идеологию, и опеку. Лишь бы до репрессий не дошло.

«И куда это я вляпался? Знать бы», – ломал голову Сергей, каждой клеткой своего существа ощущая, как водоворот событий затягивает его все глубже и глубже.

1
...
...
9