Анна пожала плечами и попыталась припомнить случай, когда ее диалог с Иванченко не казался ей простым трепом. Впервые военный пенсионер говорил понятными для нее словами, пусть даже противоречащими ее научным принципам: никогда, даже мысленно, не привязываться к подопытному животному. Взглянув на Константина и повнимательнее присмотревшись к его лицу, она поразилась увиденному, сообразив, что никогда прежде не замечала глубокий рубец, тянущийся у него от брови к уху. Большая часть шрама скрывалась под копной густых, но уже седых волос.

Анна разрубила созревшее молчание вопросительными словами. Из ее уст они прозвучали в меру дипломатически: сказывалось хорошее образование.

– Вы, наверное, много пережили?

Иванченко рефлекторно погладил шрам, а потом его губы зашевелились, выдавая следующие слова:

– Я был очень молод и не очень хорошо держал автомат в руках, когда меня поставили охранять одну из российских границ. – Он догадался, что Анна не случайно задала ему этот вопрос. – В первый же день на наш пост напали повстанцы, именно тогда я и получил его. – Константин указал указательным пальцем на свой шрам. – Можно сказать, таким образом прошел обряд моего посвящения.

– Я думаю… – попыталась поддержать диалог Анна, но ей этого не удалось. Иванченко перебил ее.

– На мой взгляд, самое главное, что я узнал тогда – это то, что боль порой бывает поистине невыносимая.

Анна, представив страшную картину, в которой человек лежит весь в крови и стонет от боли, не смогла спокойно отреагировать. Прикрыв ладошкой раскрытый от ужаса рот, она широко выпучила глаза на Иванченко.

– К счастью, все это уже давно позади, – произнес Константин, надеясь, что его слова не слишком сильно травмировали психику интеллектуальной женщины. Он не хотел ничего дурного. – Правда голова иногда побаливает, особенно в периоды сильных магнитных бурь. Оно и не мудрено, ведь у меня металлическая пластина в голове стоит.

Иванченко, взглянув на взволнованную женщину, широко улыбнулся своей добродушной улыбкой. После этого Анне стало гораздо легче и спокойнее на душе. Это покажется странным, но теперь она не сильно переживала по причине своего опоздания.

– Почему Вы всегда такой добродушный? – спросила Анна. – Даже к тем, кто относится к Вам нетерпимо.

– Я точно не уверен в этом, но думаю, потому что у нас – в нашей стране, да и во всем мире, и без меня хватает всякого зла. Ведь я научился ценить радость жизни там, где большинство людей ее безвозвратно утрачивают. Существует такая поговорка: «Относись к людям так, как хочешь, чтобы они к тебе относились».

– Так Вы же ко всем хорошо относитесь! А те, кто к вам негативен – значит, желает от Вас, по отношению к себе, подобного обращения?

– Смысл в том, чтобы не следовать этой поговорке прямолинейно. Ведь если я буду к противному человеку обращаться соответствующе, он, в свою очередь, лучше ко мне относиться не станет! Так зачем же делать хуже, чем есть.

Анна улыбнулась.

– Думаю, Вам виднее, раз Вы так говорите.

– Благодарю за понимание, – признательно произнес Иванченко. – Не каждый день встретишь человека, который выслушал бы тебя и не стал бы при этом пытаться оспорить чужое мировоззрение.

– И вновь соглашусь с Вами, Константин, – вздохнув, сказала Анна. – Тогда будем считать, что у Вас сегодня счастливый день.

– М-да, это уж точно. Только жаль, что у тебя, Анна, день сегодня – полная противоположность моему. Надеюсь, Вы не против, если мы перейдем на «ТЫ».

«Я думала, ты уже давно это сделал!» – сама себе мысленно усмехнулась Анна. Она согласно кивнула морщинистому пенсионеру, не с большим энтузиазмом ожидавшему ее ответа.

– Хорошо, – сказал Иванченко, затем немного помолчал, а после вновь завел беседу: – Сегодня ко мне в гости приедет двоюродная сестра, Я был бы безумно счастлив, если бы ты вечером пришла к нам на ужин. Я тебя с ней познакомлю, думаю, вы поладите, она хорошая женщина и очень вкусно готовит.

Чтобы преждевременно не огорчать добродушного старца, Анна твердо решила не давать Константину лишнего повода для волнений.

– Ну, если вы с сестрой действительно этого хотите, я могу прийти, но учтите, ничего не обещаю. Сами понимаете, у меня работа непредсказуемая.

Судя по радостной физиономии Иванченко, он не отнесся серьезно к ее последним словам. Все, что ему было нужно – это услышать хоть что-то похожее на ответ «ДА».

– Мы все хорошо проведем время, можешь мне поверить. Моя сестра – ходячий каламбур. Скучать не придется.

Неожиданно для Анны, косяк недвижного железа внезапно превратился в полноводную реку из быстро движущихся автомобилей. Транспортный коллапс неестественно быстро исчерпал себя. Вновь глянцево-черный джип Иванченко, раскидывая слякоть из подтаявшей колеи, шуршал колесами по мокрому асфальту. Менее чем за пятнадцать минут внедорожник миновал самую протяженную улицу Генетиков и свернул вправо на перекрестке, продолжив свое движении по улице Лаборантов. И не смотря на то, что здесь была уже не так сильно перегружена машинами дорога, Константин не превышал допустимые сорок километров в час.

– Не удивляйся, что я так аккуратно вожу машину, – вновь заговорил Иванченко, когда большая часть пути по улице Лаборантов была уже проделана. – Свой предыдущий автомобиль я разбил вдребезги.

Анна удивленно взглянула на Константина.

Почувствовав на своем лице ее вопросительный взгляд, он продолжил:

– Много лихачил, не соблюдал правила. Все это привело к нежелательным результатам. Слава богу, жив остался! Теперь я добросовестный водитель и правил не нарушаю.

Анна одобрительно кивнула ему.

Чем ближе они подъезжали к «Институту генной инженерии», она все больше начинала волноваться о своей дальнейшей судьбе. Тщетно попыталась придумать какую-нибудь историю, хоть как-то годившуюся на роль оправдания, но, как назло, ничего не приходило в голову. Так обычно и бывает в подобные этому моменты.

– Я недавно начал заниматься сочинительством, – никак не желал униматься Иванченко. Чем короче становился путь, тем больше он говорил. – Пишу коротенькие песенки, хочешь спою тебе одну?

Уже испытывая раздражение и боясь худшего, Анна отвернулась от Иванченко и принялась считать припаркованные у обочины автомобили. Она очень надеялась, что это ей немного поможет успокоиться.

Константин, будучи уверенным в своем таланте певца, не нуждался в положительном ответе своей невольной подруги. Внезапно умеренно громкий шум автомобильного кондиционера смешался с фальшивым пением Иванченко. Оно чем-то напомнило Анне волчье завывание, которое так часто можно услышать в лесах в студеную пору.

На русской земле, в железной стране,

Встречается холод и зной.

Здесь жить очень сложно,

И коль ты неродной,

Послушай мой добрый совет.

По дорогам летай, но не зевай,

Здесь тебе не Нью-Йорк.

В яму заедешь, ты так и знай…

Странное страшное сотрясение заставило автомобиль подпрыгнуть, а Иванченко тут же умолкнуть. Он резко вдарил по тормозам и внедорожник тут же остановился недалеко от обочины. Благодаря пристегнутому ремню безопасности, Анна избежала ужасного удара головой о лобовое стекло.

– Вот черт, – воскликнул Иванченко. Отстегнув ремень безопасности, и открыв дверь, чтобы выйти наружу, он соскользнул с водительского сиденья, а потом, подбежав к капоту машины, заглянул под днище. – Не волнуйся,– прокричал он Анне, а потом выпрямился и направился обратно к двери, по пути приглядываясь вдаль дороги, пытаясь разглядеть причину инцидента.

– Что случилось, – спросила Анна, как только Константин взгромоздился на скрипучее кожаное сиденье.

– Маленькая неприятность, – спокойно произнес Иванченко, доставая из-под сиденья домкрат. Затем он задумчиво застыл, а после усмехнулся: – Прям как в моей песенке! Вот видишь, какие я жизненные песни пишу.

– Кто бы спорил, – безразлично пробубнила Анна.

– Сейчас поменяю колесо, и дальше поедем, – прокряхтел Константин, выходя наружу.

Анна быстро отстегнула ремень безопасности и тоже вышла из машины. Осмотревшись, она обратилась к пенсионеру:

– Сколько это займет времени?

– Минут пятнадцать, – не задумываясь, ответил тот.

– Я, пожалуй, пройдусь пешком, здесь уже недалеко. Если пойду через дворы, уложусь за десять минут. Спасибо, что подвезли меня.

– Я быстро приведу все в порядок, – повторил Иванченко, отвинчивая колесо. – Это займет всего лишь чуть больше десяти минут.

– Не торопитесь, – хихикнула Анна и быстро зашагала прочь. – Еще раз спасибо.

– Постой, – громко прокричал ей вслед Иванченко. – Не забудь про ужин, мы же договорились, помнишь? Сегодня вечером – в семь. Моя двоюродная сестра очень хочет с тобой познакомиться поближе.

«Сестра или все-таки ты, старый хрыч?» – подумала Анна. Но выкрикнула Константину следующее: – Я ничего не обещала, как получится. – Помахав на прощание рукой, она скрылась за домом.

«Ох уж мне эти женщины! Никогда не знаешь, что у них на уме», – усмехнувшись, подумал Иванченко, а потом вновь мыслями вернулся к поврежденному колесу.

Оставив Иванченко, который уже глубоко вошел в духовную связь со своим драгоценным автомобилем, Анна пошла по тротуарам чужих дворов – дорогам полностью очищенным от снега, на черном полотне которых просматривались разве что оцарапанные ковшом снегоуборочной машины мелкие камешки гальки.

Идя по центру широкого тротуара к краю многоэтажного дома, Анна отметила про себя, что этот очищенный ухоженный двор был единственным в их небольшом городке, где не было сугробов, размерами чуть ли не с дом, и даже не наблюдалось отвратной слякоти, как на дорогах. Даже территория такого важного для города объекта, как «Институт Г. И.», ее место работы, не была столь заботливо ухожена, как этот двор. Явно кто-то прикладывал массу усилий или вкладывал много денег, чтобы поддерживать здесь такой порядок, который, по всем признакам, даже косвенно не соприкасался с бюджетом города.

«Наверное, здесь проживают очень хорошие люди, – не без радости подумала Анна, – раз так хорошо следят за территорией места, где сами живут».

Внезапный гудок машины и резкий скрежет дорогой резины по мокрому асфальту отвлекли внимание Анны от приятных мыслей о местных жителях.

– Проваливай с моей дороги, чертова баба!

Из приспущенного окна дорогущей иномарки, остановившейся позади оторопевшей женщины, высунулось жирное, достаточно неприятное лицо, очень напоминающее морду английского бульдога. На пассажирском месте, по всем признакам, сидела великовозрастная дочка этого грубияна, так как являлась полной амальгамой своего жирного отца.

– Ты что, оглохла? – вновь прорычал разъяренный мужчина. – Пошла прочь с моей дороги, я не для тебя ее вычистил!

Молодая пара, выходившая из соседнего дома, заприметив дерзкого мужчину, тут же скрылась в своем подъезде. «Должно быть, он всех держит в страхе в этом дворе!» После очередного ругательства в ее адрес, Анна наконец пришла в себя и, совершив несколько быстрых шагов в сторону, поднялась на невысокий бордюр. Дорогая иномарка, издав громкий рев мотора и пробуксовав, тут же сорвалась с места, а затем, болезненно заскрежетав по асфальту, вновь остановилась, но уже напротив Анны.

Внезапный громкий гудок, раздавшийся из-под капота автомобиля, заставил и без того напуганную женщину вздрогнуть. Анна вновь испытала испуг, когда пассажирское окно начало опускаться, а из салона, заслоняя своей массой разнервничавшуюся дочурку, снова показалось недовольное лицо водителя.

– Спасибо! – деловито сказал он, а потом опять рявкнул: – Что б я тебя здесь больше не видел! Понятно?!

– Угу, – с трудом выдавила Анна.

– Понятно?! – пуще прежнего проорал состоятельный грубиян.

– Да-да, конечно, я все поняла, – дрожащим голосом молвила доктор наук.

– Если еще раз тут появишься, я тебя задавлю! – серьезно, смягчившимся тоном сказал мужчина и, саркастически кивнув, поднял наглухо тонированное стекло.

Убедившись, что кровожадный боров уехал, Анна шагнула с бордюра и ускоренным шагом пошла к торцу дома. Она легко обновила свои мысли, желая поскорее забыть случившийся инцидент. Проходя мимо последнего подъезда, она заметила, как приоткрылась железная дверь и оттуда, прежде выглянув, вышла пожилая женщина. Старушка направилась в сторону Анны, но прежде чем ступить на тротуар, настороженно осмотрелась по сторонам. Судя по всему, она очень боялась быть застигнутой кем-то или чем-то врасплох. Старая дама была лишь в халате и домашних тапочках. Ее крашеные волосы и на вид дорогая домашняя одежда указывали на ее высокое материальное положение.

– Что, деточка моя, тебе тоже от него досталось? – с сожалением спросила старушка.

– Ага, – удивленно проронила Анна.

– Ох, и не хороший же он человек. Всех в этом дворе в страхе держит, мне постоянно угрожает по любым пустякам.

– Если бы я заранее знала, что здесь такой ужасный человек живет, ни за что не стала бы тут проходить, – призналась Анна. – Да кто он вообще такой, чтобы командовать?

– Он, девочка моя, самый богатый человек в нашем городе…

– То-то я о нем не слышала, – усмехнулась Анна.

– … И финансирует большую часть организаций, в том числе и «Институт Г. И.».

После последних слов, Анна чуть было не поперхнулась слюной. Тяжело сглотнув, она с широко раскрытыми глазами уставилась на старушку.

– «Институт генной инженерии?» – вопросительно повторила доктор наук.

– Именно его, – кивнула старая женщина. – Я и сама не так давно там работала, пока не вышла на пенсию. Много он мне, паразит, крови попортил.

– Я тоже там работаю, – восстановив дыхание, проговорила Анна.

– Тогда будь очень осторожна и не попадайся ему на глаза. Он очень опасный человек и любит вставлять палки в колеса.

– Постараюсь, – неуверенно промолвила Анна.

– Удачи тебе, невинное дитя. – Старушка хотела было уже уйти, но, сделав пару шагов к своему подъезду, внезапно что-то вспомнила и обернулась. – Да, и прости меня, пожалуйста!

Анна, не успев сделать шаг, притормозив, удивилась, не понимая, о чем толкует старая женщина.

– Но почему я должна Вас прощать? Ведь не за что!

– Потому что он мой сын! – отрезала старушка и скрылась за железной дверью подъезда.

С тяжелыми мыслями на уме, Анна проводила взглядом доброго человека и повернулась к дороге, ведущей к фасадной стороне здания «Института Г. И.». Она правильно заключила, что до места ее работы оставалось всего-то ничего – примерно пятнадцать, может, двадцать минут ходьбы. Перед тем как сделать первый шаг, Анна, не прислушиваясь, вполуха услышала, разносившийся эхом по подъезду, словно по металлической трубе, дикий плач, очень походивший на безудержное рыдание.

– Черт бы его побрал! Бедная женщина, – сказала она вслух сама себе, понимая, как страдает мать, сын которой безжалостный богатый тиран.

Если бы Анна имела чуточку больше терпения, то сэкономила бы много времени, потерянного ею здесь. И пришла бы на работу пораньше – то есть менее поздно. Иванченко, в отличие от нее, уже давно сменил поврежденное колесо и, сидя дома, пил горячий чай.

Старушка, с которой несколько минут назад беседовала Анна, уже была дома и, утерев слезы, выглядывала в окно, занавешенное шелковой розовой шторой с белоснежными занавесками. Она добрым взглядом проводила женщину, быстро скрывшуюся за углом жилого здания, и подарила ей в напутствие благие слова:

– Милое дитя, – нежно прошептала она, в надежде, что Господь проявит хоть какое-то внимание на ее слова, – Пусть ничто и никто не омрачает твой жизненный путь, а враги и злые люди, пусть плетутся за тобой, а не следуют тебе навстречу.

Приближаясь к исследовательскому заведению, Анна быстро шагала по длинной аллее, молча рассуждая на тему семейных ценностей. В раздумьях она бросила случайный взгляд себе под ноги и четко разглядела, представшие ее взору, следы широкого протектора от машины, вероятно проехавшей тут недавно. В голове женщины засвербела пугающая мысль.

– К черту беспокойство и переживание, – сказала она твердо сама себе. – Если так всего бояться, тогда совсем не стоило просыпаться сегодня утром и вообще никогда!