Пачка фотографий

 
В руках, пропитанная временем, скупая пачка фотографий.
Немного пожелтевшая, она без глупых надписей и эпитафий.
Лишь образы настойчиво в себе хранит прошедших лет и зим,
Калейдоскоп безжалостных событий, людей причастных к ним.
 
 
На первой фотографии у старого рояля уютная резная колыбель,
Стена с цветочными обоями, торшер, мольберт, большая дверь.
Младенец в просторной колыбели крепко держит погремушку.
Спустя тринадцать фотографий ефрейтор ловко заряжает пушку.
 
 
Спустя четыре, весь забинтованный, ко рту подносит кружку чая.
Спустя двенадцать стоит в шеренге на параде, усталости не зная.
Минув шестнадцать фотографий, он держит на крыльце роддома
Близнецов с зелёными глазами, рождённых в городе, где все знакомо.
 
 
Потом цветные сорок восемь фотографий счастливейшей семьи,
Морские берега, леса, бескрайние долины, горы и вечерние огни.
Коллеги по работе, родственники и просто гости из чужих краёв.
Насколько же прекрасным было это время, что нету даже слов.
 
 
А на последних снимках в основном болезни, старость и печаль,
Соседи постоянно хмурые, попавшие когда-то в кадр невзначай.
Короткая шеренга из седовласых, давно не заряжавших пушки.
Когда-то крепко, в красивых колыбелях, державших погремушки.
 
 
Чуть больше ста, от времени заметно пожелтевших, фотографий,
Без точных дат с обратной стороны, незабываемых имён и эпитафий.
Так беспокоят ослабленное сердце до сих пор и не рождают скуки,
Лежат в руках, что часто и с любовью пожимают правнуки и внуки.
 

Парижу с опозданием

 
Кто-то уже успел посвятить тебе жизни,
Я до сих пор не написал о тебе ни слова.
Да и не всегда без критики об Отчизне,
Думаю и рождаю строки снова и снова.
 
 
И часто вспоминаю, как Версаль в спешке
Покидал, насладившись парком и садами.
Я ехал в такси к тебе с лёгкой усмешкой,
Ведь подробнее многих познал их глазами.
 
 
Вдохнув твоё настроение, привязанным
Уже быть к чему-либо пропало желание.
Никому не хотелось снова быть обязанным,
Появилась потребность в очистке сознания.
 
 
Сидя у Эйфелевой башни на тёплой траве,
Осознал, глядя на её загорающиеся огни,
Тем летним вечером, что мысль в голове,
Родилась под аккомпанемент болтовни.
 
 
Мысль о том, что разделить тебя захотелось
С той, что способна будет открыть сердце.
И в груди бы от твоего шарма завертелось,
Мы бы просили: «Париж, так не усердствуй».
 
 
Но ты бы продолжал пленить неустанно нас,
Будто мы из салона баронессы Эттинген.
Порой на полотнах Монмартра ты без прикрас,
И от нас бы обоих требовал таких перемен.
 
 
Кто-то видит в тебе суету, грязь, бездомных
Африканских торговцев, назойливых, как мухи.
Я увидел в тебе мириады взглядов томных,
Блеск, величие, душу и отсутствие разрухи.
 

Зима теряет свои силы

 
Зима теряет без охоты силы все,
Снег блекнет, словно в темноте.
Уже видна трава прошедших лет,
А солнца долгожданного все нет.
 
 
Но скоро юная весна, тьмы визави,
Пьянящая пора цветения и любви.
Звонко прокричит: «Замри, замри,
В блаженстве ароматном отдохни!»
 

У каждого своя звезда

У каждого своя звезда, та, под которой он родился.

Воспитывался с ней, потом учился, работал и женился.

Не просто небесное тело, но точно ребёнок Вселенной,

Она и друг, и враг, хранитель жизни тайн отменный.

Никто её не видел, но точно нет на свете человека,

Который бы считал свою звезду загадкой века.

И это несмотря на то, что говорят порой так часто,

Что рождены под ней счастливою, и вовсе не напрасно.

Счастливые звёздные карты невозможно составить.

Скопления, ряды звёзд таких попробуй представить.

Но это не значит, что под ними никто не родился,

Воспитывался, потом учился, работал и женился.

Штутгарту

Ничто не введёт меня в заблуждение,

Что может быть ты, старина, не мечта.

Чудесные элементы и добрые звенья

Тебя гармонично составляли всегда.

Тучи не затмят то нежнейшее солнце,

Которое день ото дня всем дарует тепло.

Равнодушие не испачкает чистое сердце,

Что в жителях исторически воплощено.

И ниспадают, омытые лучами, с долин

Красивые волосы-лозы, украшая главу.

С тобой в сердце знаешь, что не один,

Живи, радуйся, город, свободе и рая царю!

Чудесный сад

 
Чудесный сад, увы, забыт навек,
Лишь ветер тихо стонет, завывает.
Ветвей его давно касался человек,
Что строгий дождь печально омывает.
 
 
Хранит молчание под облаками,
Покрыты плотной тайною деревья.
В нем бесконечно кажутся часами
Судьбы все мимолётные мгновения.
 
 
А в прошлом сад был смехом полон,
Поющих громко и танцующих, детей.
Он защищал многоголосный гомон,
Бегущих от проблем в него людей.
 
 
Однажды настиг злой рок этот сад,
В одночасье остался без смеха и радости.
Раскинув сухие ветви, деревья стоят,
Тоскуя по дням прошедшим, их сладости.
 

Наследие предков

 
Дитя живой Земли, наверняка подобие Бога,
Рождённый в муках среди добрых душ.
Одеждой точно праотцам служила тога,
Твой прадед, верно, был предобрый муж.
 
 
Непревзойдёнными труды порой их были,
Для толп, народов, целых континентов.
Полезными для мира такие предки слыли,
Хотя порой впадали даже в сантименты.
 
 
Примером были для подражания другим,
Надёжными, ответственными, яркими.
Поэтому не стоит пожилым и молодым
Сжигать во мгле идеи хлёсткие и жаркие.
 
 
Будь новым Ньютоном, Да Винчи, Блоком,
Враз уничтожь надежд, мечтаний свалку,
Что в мире современном процветает, током.
Сожги обыденность таланта зажигалкой!
 

В часы душевного покоя

 
В минуты и часы душевного покоя
Наш мир внутри не требует разбоя.
Не требует грозу, ни зной, ни снег,
Ни страх, ни скорбь, ни сердца бег.
 
 
В минуты и часы душевного покоя
На сердце не бывает места боя.
Нет боли, слабости, переживания,
Испепеляющего душу содрогания.
 
 
В минуты и часы душевного покоя
Никто не выведет броню из строя,
Что защищает душу от восстания.
В моменты сна и отдыха сознания.
 

Экспресс

 
Спешите услышать, спешите увидеть,
Спешите родиться и умереть!
Спешите любить и ненавидеть,
Серною спичкой в момент возгореть.
 
 
Экспресс-дружба, экспресс-любовь,
Экспресс-страсть, экспресс-радость.
Так привлекательны вновь и вновь,
А, по сути, полная гадость.
 
 
Колибри или же ленивца жизненный подход.
Что привлечёт тебя, а что отвергнешь?
Широкий или узкий выберешь проход,
К чьей помощи прибегнешь?
 
 
Перед глазами пролетает стремглав,
Необузданный экспресс жизни.
Пассажирам своим надежды не дав,
Да, и многих, лишив отчизны.
 

Твой гений

 
Где твой гений? Он не скандирует на площади
И не стоит с протянутой рукой.
Со смелым знаменем на лошади
Он неустанно скачет за тобой.
 
 
Кто твой гений? Он никогда не прячется под масками.
И не скрывается в полуденной тени.
Это не тот, кто кормит сказками.
А тот, кто говорит «Кричи, а не стони!»
 
 
Он тот, кто будет до конца с тобой
В блаженстве, горе и стенаньях.
Всегда и всюду только твой,
Рождённый быть бессмертным в заклинаньях.
 

Старость

 
Угасают вновь бурлящие жизни,
И разбиваются капли дождя.
Растворяется образ Отчизны,
Разлетаются части тебя и меня.
 
 
Жизни героев гаснут упрямо,
Сколько огонь ты не раздувай.
Мотыльки на свет летят прямо,
Жить вечно шанс им не давай!
 
 
Капли стекают, вымывая время,
Не смахивай их, не мешай.
Они унесут с собой тяжкое бремя,
Пускай уползают, пускай.
 
 
Жизнь коротка, и спор ни к чему,
Быть мотыльком, значит слабость?
Вечная молодость. Зачем? Не пойму!
Старость, ну что ж, будет старость!
 

Пробуждая память

 
Мы не выбирали, где нам рождаться,
Но место определили давно.
Мы не хотели за правду сражаться,
Но до рождения писали сценарий жизни-кино.
 
 
Мы ежедневной неизбежности удивляемся,
Забывая о прошлом.
И делать вид, что всё случайность, стараемся,
Больше мыслей рождая о ненужном, о пошлом.
 
 
Как от лени той отказаться,
Культивирующей грязь и власть?
Да за проблески памяти удержаться,
Чтобы каждый фрагмент нашей жизни был всласть?
 

Вдохновение

 
Лишь на секунду в тени оставили,
И тут же полетели коктейли Молотова.
Лучше бы просто постоять заставили,
Чем одарили фальшивым золотом!
 
 
Лучше бы просто избили смехом,
Или выказали недоумение.
Но сковали скорлупой ореха,
Когда пообещали вдохновение.
 
 
Можно было бы полюбоваться
На ваши искажённые реальности.
Зачем тогда надо было придаваться,
Зарываясь в банальностях!?
 

Двери закрыты позабытой души

 
Двери закрыты твоей позабытой души,
В воздухе правды нет, сколь им ни дыши.
В забытой комнате за дверью скрыт клад,
Кто случайно найдёт, тот всегда будет рад.
 
 
А ключ так непросто подобрать к той двери,
Найди, вставь, отдышись и внутри поверни.
Если же ключ легко подошёл, не сломался,
Значит, клад скрытый тебе лишь достался.
 
 
В своё сердце возьми же, не боясь уронить,
Станет очень легко, станет благостно жить.
Но знай, утеряв клад, не найдёшь никогда,
На века разрушишь ту комнату, клад и даже себя.
 

Истина

 
Истину сберечь – не простое дело,
Если ты сберёг, не спеши так смело,
Истину в руках удержать попробуй,
И пройти всю жизнь собственной дорогой.
 
 
Не споткнуться и не заблудиться,
Не взлетай так высоко, чтоб потом разбиться.
Не спеши заполучить, все равно не купишь,
Все равно когда-то не туда наступишь.
 
 
Думаешь, что все так просто и минут не ценишь,
После потеряв, как всегда оценишь.
За попыткой пытка, а за шагом бег,
Не сберёг – напрасно прожил человек.
 
 
Прыгнул в бурю, затаив дыхание,
Не удостоилась истина твоего внимания.
Руки обожгла, вырвалась как птица,
Никогда не сможешь ею ты напиться!
 

Красный на белом, чёрный в оправе

 
Направленность света прорастает из тьмы,
Погасших жизней разгорелись скупые огни.
Симптом бытия слезой нарушает свой час,
Обрезанный правдой, что забрали у вас.
 
 
И полет, несмотря на комфортности век,
В котором, расслабившись, застыл человек.
Разговоры направлены в трещины сна,
Оборвалась цепочка борьбы, забыта она.
 
 
Красный на белом, чёрный снова в оправе,
Снимите проклятие то, бойцы, на заставе.
Эхом сопротивления звучит бравый голос,
Безразличие к обречённости поднимает волос.
 
 
Чтобы жизнь безразлично не прятала лицо,
Ведь стоит так дорого, даже бесценно оно.
Эхо сопротивления шепчет, страх закрывая,
Смелостью впереди века комфорта забегая.