Не оставляя ни секунды на размышление, мужчина ухватил меня за локоть и повел прочь. Не могу сказать, что подобное обращение пришлось мне по вкусу, но в ту минуту я был слишком озадачен, чтобы сопротивляться.

– Он офицер чего?

– Полиции! Смотри под ноги, турист, и не тормози.

Я позволил отвести себя подальше от крыльца, продолжая крутить головой. Привокзальная площадь была хороша, слишком аккуратная и презентабельная для захолустного городишки, будто сошедшая с глянцевой открытки для туристов, путешествующих по Европе. Поразил ровный асфальт, точнее, не ровный – идеальный, без единой трещины. Аккуратные бордюры, обрамляющие проезжую часть, сверкающая белая разметка, решетки ливневой канализации – все это говорило об очень щепетильном отношении местных властей к одной из вечных российских бед.

– Да, дороги здесь просто сказка, – проследив за моим взглядом, сказал провожатый. – В Москве таких еще поискать.

– В Москве?

– Можно подумать, я не узнал Косого!

Он ухмыльнулся.

Площадь со всех сторон окружали густые деревья и одно- и двухэтажные здания. Я не увидел ни офисных центров с неоновой рекламой, ни супермаркетов. Здания относились, наверно, все к тому же девятнадцатому веку, как и вокзал, если я хоть что-то в этом понимаю, но наполнение их было вполне современным: кафе, юридическая фирма, агентство недвижимости, парикмахерская, какие-то мелкие лавки и конторы с не различимыми на таком расстоянии вывесками. На углу одного из домов, кажется, стоял букинист с книжными лотками.

– Круто же? – вновь усмехнулся мой провожатый.

Я кивнул.

– Ты не голоден?

Я со вздохом обернулся к зданию вокзала.

– Спасибо, что смотришь мой сериал, добрый абориген, но я проездом. Поезд ждать не будет.

– На этот счет не волнуйся.

Глаза его блестели азартом. Я был терпелив.

– Так, еще раз медленно: я дышу воздухом, пока поезд стоит. Сейчас куплю какой-нибудь журнал в киоске, сосиску в тесте и поеду дальше. У меня утром съемки. Дать тебе автограф?

На него мой монолог не произвел никакого впечатления. Даже наоборот, он стал улыбаться еще шире.

– Я предупреждал тебя, чтобы ты не входил. Теперь придется угостить меня чашкой кофе вон в том заведении, и, клянусь, ты не пожалеешь. Ну, не очкуй, майор!

Его фамильярность начинала меня раздражать, но я вынужден был закрыть на нее глаза. Первое, чему меня научила Аллочка Сиротина, когда мое лицо стало узнаваемым, это доброжелательность в общении с поклонниками, как бы назойливо они себя ни вели. «Сравни Питера Устинова и Филиппа Киркорова, раздающих автографы, и никогда не делай как второй».

Я посмотрел на часы. До отъезда оставалось двадцать пять минут. Кафе находилось в шаговой близости, на чашку уйдет минут пятнадцать. В принципе, допустимый расклад, можно даже устроить небольшую автограф-сессию для посетителей… если, конечно, мой полоумный спутник в сером плаще не маньяк, а предложенное им кафе – не замаскированная живодерня из молодежного ужастика «Поворот не туда».

Я оглянулся на местного полицейского. Парень стоял на прежнем месте, заложив руки за спину, и с любовью осматривал привокзальную площадь.

«Передвижная ярмарка, – подумал я. – Ждите клоунов».

– У меня пятнадцать минут.

– Этого хватит! – обрадовался мужчина. – И там очень вкусно готовят!

От дорожного кольца, в центре которого возвышался Пушкин, в разные стороны, словно отмеряя четверти на циферблате часов, расходились узкие улицы. Серый Плащ повел меня к той, что уходила влево. По дороге я увидел велосипедную стоянку. Четыре одинаковых и весьма дорогих велика стояли в ряд у стены булочной, словно лошади у ковбойского салуна. На моих глазах на точно таком же велосипеде к стоянке подкатила седовласая дама в элегантном светлом костюме. Ловко выпрыгнув из седла, она поставила железного коня рядом с другими и, поприветствовав кивком моего спутника, отправилась за хлебом.

– Бесплатный велошеринг, – удовлетворил мое немое любопытство проводник. – Берешь велосипед, доезжаешь куда нужно и оставляешь на другой парковке. Ни замков, ни цепей, ни даже джи-пи-эс, как на наших самокатах… А это ты только что видел пенсионерку Елизавету Никитичну Хрунину. Милая женщина, мужа недавно схоронила. Ей в наследство осталась небольшая ферма на окраине – кролики, куры, овощи там, рожь, вот это всё. Будь у нас побольше времени, я бы тебя с ней познакомил. Боевая тетка.

Я хотел сказать, что таких пенсионерок видел только у Мавзолея на Красной площади (они лопочут на иностранных языках и все время что-то фотографируют), но промолчал, потому что через несколько шагов увидел на торце одноэтажного кирпичного особняка большой рекламный баннер: «Голосуйте за Владимира Пахомова! Молодой, но опытный!». Герой агитки улыбался с плаката отбеленной челюстью.

– Кого тут выбирают?

– Всех. Уже через две недели. Но сначала мэра, а тот, в свою очередь, предлагает на голосование Городского Совета кандидатуру окружного судьи и начальника полиции, местного шерифа, так сказать. Депутатов Совета тоже, кстати, выбирают всем миром, на собрании городской общины, когда три сотни самых буйных из разных районов регулярно собираются в местном дворце культуры «Импульс»… В общем, дурость несусветная, на мой вкус, но местным пассионариям нравится. Хлебом не корми – дай тут похозяйничать.

Я не смог удержаться от язвительного комментария.

– Ржу-не-могу, оазис народовластия в районном центре! Что хоть за город-то?

– Край, – молвил Серый Плащ, теперь уже без всякой улыбки. – Мы пришли. Семейное кафе «Пчела». Добро пожаловать, мусью!

Дверь, звякнув колокольчиком, пропустила нас в небольшое и уютное помещение, залитое теплым желтым светом. Пахло кофе и свежей выпечкой. Вдоль левой стены тянулась барная стойка, на другой стороне, возле окон, расположились несколько столиков с мягкими диванами. На дальней торцевой стене висел большой телевизор, показывавший альпийские пейзажи в высоком разрешении. Посетителей было немного: парочка молодых людей целовалась через стол, едва не сбивая бокалы с молочным коктейлем, две женщины рядом суетливо поглощали горячий ужин, в дальнем углу мужчина насупленный и грузный, похожий на дальнобойщика или слесаря, потягивал пиво из большой кружки.

Серый Плащ выбрал свободный столик в центре зала, плюхнулся на диван.

– Сейчас к нам подойдут. Сама дочка хозяина, девушка необычайных достоинств. Ты оценишь.

Он был прав, я оценил. Дочка хозяина подплыла к нам уже спустя полминуты, на ходу раскрывая блокнот. Она была одета в красно-белый сарафан с рискованным декольте, а белоснежную шею украшала золотая цепочка с крестиком. Но более всего меня поразила роскошная толстая коса, свисавшая до попы.

Я обомлел, чего греха таить. Все мои актерские приемы, призванные скрывать истинные эмоции, куда-то подевались. Серый потешался надо мной.

– Здравствуй, Катенька! Вот познакомься, Сергей Круглов, турист.

– Здравствуйте. – Девушка, порозовев щечками, сдержанно кивнула в мою сторону. – Сегодня как обычно, Евгений Палыч?

– Да, любезная моя. Плюс блинчики со сметаной.

Она не стала записывать, обратилась ко мне:

– А вы что будете?

– Мне… чаю, пожалуйста… с лимоном.

– Все?

– Угу.

Катенька удалилась. Я не смог отказать себе в удовольствии оглядеть ее и со спины.

– Катерина не замужем, – пояснил Серый Плащ, он же Евгений Палыч. – Двадцать три года, вчерашняя студентка, закончила факультет то ли гостиничного бизнеса, то ли ресторанного дела в губернском госуниверситете. Родители, Пчелкины, держат это небольшое заведение, одно из самых популярных в центре, а Катюшка им помогает. Дела идут неплохо, никто не дергает – ни менты, ни пожарники, ни крысоловы. Налоги божеские… Да, кстати, не обольщайся, она тебя не узнала.

– Кто же не знает Косого, – хмыкнул я, стараясь скрыть огорчение.

– Здесь – никто. Видишь ли, в этом городке совсем другая информационная среда.

– Глушат федеральные каналы?

– Нет, федеральные каналы тут есть, но…

Яркая мысль озарила его лицо. Взглянув на часы за стойкой, Евгений крикнул официантке:

– Катенька, нажми, пожалуйста, первую кнопку на пульте! И прибавь звук!

Белокурая красавица выполнила просьбу. Я уставился на экран…

Даже не знаю, как проще объяснить. Показывали какое-то политическое ток-шоу, каких на каждом канале по несколько штук. Но что-то в нем было не так. Ни криков, ни слюней в разные стороны, ни знакомых мне киллеров. И тема, тезисы, интонации… На четвертой минуте созерцания я понял, что главный герой программы – человек, клавший на власть с прибором. Он стоит в центре площадки под прицелом софитов, и его внимательно слушают. На первой кнопке и в прайм-тайм!

– Главный бузотер из интернета, – ухмыльнулся Евгений Палыч. – Костерит правительство и в хвост, и в гриву. У нас его закрыли бы в два счета, а тут он частый гость на федеральном телевидении. И не только он. Я многих здесь вижу, когда захожу выпить кофе. И, знаешь, эта чертова страна… – он хлопнул ладонями по столу, – …не провалилась в преисподнюю. Даже наоборот.

Он рассмеялся, но я услышал в смехе примесь горечи.

– Один вопрос, Евгений Палыч: где – здесь?

Он не успел ответить. Катенька принесла заказ: мне чашку чая (уже готового, свежезаваренного, а не кипяток с пакетиком и тающим в блюдце куском сахара), моему собеседнику яичницу с беконом, тарелку блинчиков и кофе. Аромат невероятный!

– Ну-с, мусью, приступим к трапезе! – Евгений Палыч потер ладони.

– Ты не ответил на вопрос. И, кстати, забыл, что у меня поезд.

Он со вздохом отложил вилку. Вылез из-за стола, перегнулся через стойку, за которой Катенька натирала бокалы, обменялся с ней парой слов, затем вернулся обратно, держа в руках журнал.

– На, почитай, пока чай пьешь. А я поем.

Я взглянул на обложку.

«ЖИЗНЬ». Так назывался журнал. Но рассказывал он не о том, о чем рассказывала известная мне газета под тем же названием. Он рассказывал… ну да, о жизни.

Главными героями публикаций были не звезды театра, кино и эстрады, многократно переспавшие друг с другом, и не политическая тусовка без галстуков. Здесь жила совсем другая публика: инженеры, конструкторы, какие-то странные ученые, похожие на Перельмана в период воздержания от премии в миллион долларов за доказательство теоремы Пуанкаре. Талантливые дети, не менее талантливые родители, изобретатель приспособления для трактора, позволявшего увеличить сбор урожая капусты в три раза, и необычайно ловкая женщина, сумевшая вытащить из ливневой канализации щенка далматинца. В середине журнала (не передовица!) – небольшая статья главы муниципалитета Константина Крутова, в которой он отчитывался о финансовых тратах в минувшем квартале. Материал украшала фотография автора – щекастого пухляка с приятной улыбкой. Тон статьи, скорее, извиняющийся: вот, мол, дорогие горожане, мы сумели газифицировать самые отдаленные районы, в нынешнем квартале будут выделены деньги на пристрой к школе номер три (детвора подрастает, мест уже через год будет не хватать), а также на завершение строительства нового хирургического блока городской клиники. Не скрывая искренней радости, местный глава делился успехами своего сынишки, который вместе со сверстниками из детского спортивного клуба «Вымпел» выиграл очередной матч губернского Кубка по футболу, забив решающий гол, который позволил команде пробиться в полуфинал. Сразу после статьи мэра, впрочем, шел разгромный ответ от оппозиционно настроенных авторов: фермерам нужны гарантии, что муниципальные налоговые ставки останутся неизменными, а жителям Южного района – внятная дорожная карта по реконструкции, и плевать им всем с высокой колокольни, сколько мячей забил в сезоне Крутов-младший.

Анекдоты, рецепты блюд, погода, гороскоп – все, как полагается, на последних страницах.

– Что за «Сельская новь»? – спросил я, отпив чая.

– Свободная пресса свободного города, – причмокивая от удовольствия, ответил Евгений Палыч.

– А где сиськи? Где пьяный Лепс? Руководящая роль партии? И где твои камеры?

– Чего?

– Скрытые камеры и девушка с букетом: «Ро-о-зыгрыш!». Где это все? Косыгина решили приколоть?

– Фу, какая пошлость. – Евгений Палыч, покончив с ужином, вытер губы салфеткой. – В двух словах не объяснишь, мусью.

– А ты попробуй. – Я посмотрел на часы. До отхода поезда оставалось мало времени. Если я отстану, катастрофы, конечно, не случится. Отзвонюсь Сиротиной, возьму такси и нагоню по трассе. Звезда я или тварь дрожащая? Тем более что так уже бывало. Проглотят еще одну дурость Косого, не подавятся.

Но стоит ли этот балаган таких сложностей?

– Тебе лучше увидеть все своими глазами, а не верить мне на слово. Предлагаю прокатиться. – Евгений Палыч вышел из-за стола.

– Ты спятил? Куда?

– На экскурсию.

Он направился к выходу. На полпути обернулся:

– Заплати за ужин. Надеюсь, деньги в поезде не оставил?

И он скрылся за дверью, звякнувшей колокольчиком. Чертов нахал! Может быть, Питер Устинов и отличался человеколюбием, но я бы таких поклонников…

К столику подошла улыбчивая Катя. Я со вздохом полез в бумажник.

– Сколько с нас?

– Четыре-пятьдесят.

– Четыре-пятьдесят чего? – не понял я. – Долларов?

Она рассмеялась, и смех у нее был под стать дверному колокольчику.

– Рублей, конечно, что вы!

Все еще пребывая в недоумении, я вынул из бумажника имевшиеся у меня купюры.

Это были российские рубли. Но я их не узнал.

Евгений Палыч встречал меня на тротуаре возле проезжей части с видом триумфатора. Взгляд его как бы говорил: «Ну что, Фома Неверующий, все еще сумлеваешься?».

Я не то чтобы «сумлевался» – я офонарел. После расчетов в кафе я все еще держал пачку наличности в руках. Выгреб все, что были в бумажнике, плюс сдачу от Кати, и продолжал их разглядывать.

– Ты мне напоминаешь Бориса Ельцина в продуктовом магазине, когда охрана подсунула ему деньги для покупок, – ухмыльнулся Евгений Палыч и глянул на пачку. – Ого! Да ты богатенький Буратино! Спрячь-ка обратно. Тысячные купюры советую не использовать, они тут для банковских расчетов. Пятисотки тоже сильно не разбрасывай, они для крупных покупок и сделок, а вот сотенные и меньше – в самый раз.

– Ты бы видел, как она сдавала сдачу с моей сотни.

– Видел не раз. – Он взять меня под локоть. – Поехали, все расскажу.

– Ты опять за свое! Поезд уже…

– Забудь о нем! – Кажется, он начал злиться. – Поехали!

Он подошел к краю тротуара, вскинул руку, свистнул. Через пару мгновений рядом с нами притормозил желтый «форд» с шашечками на крыше. Откуда взялась машина, я не заметил. Только что ее не было – и вот она, у бордюра. Евгений Палыч открыл заднюю дверцу.

– Залезай.

Я отрицательно покачал головой.

– Так, абориген, я тебя накормил, и на этом моя миссия закончена. Всех благ!

Я развернулся и направился к вокзалу. Я был уверен, что Евгений Палыч отстанет, поняв бесперспективность своих попыток похитить звезду экрана, но я ошибся. Он нагнал меня уже через несколько шагов.

– Провожу тебя, так и быть. Хочу снова увидеть это выражение лица…

Я не отреагировал. Подумал, что можно было бы и в морду ему дать, но впереди уже показался участливый полицейский. К чему мне лишние скандалы?

Я решительно дернул на себя дверь здания вокзала, прошагал по центральному холлу…

…хотя мог бы дальше и не ходить, потому что уже все понял.

Поезд ушел.