– Не рано, – и глянула исподлобья на собеседника таким волчьим взглядом, от которого стало не по себе. Глаза не ребенка, но старика, повидавшего многое. Слишком знакомый взгляд. Слишком. С первых дней, когда его родные заразились, он стал смотреть на мир так же.

Кандид с трудом сглотнул подступающий ком, заставив себя не думать об их смерти. Больше вопросов задавать не хотелось.

Надя взяла рюкзак, достала оттуда небольшой пакетик с белым порошком.

– Ты чего, еще и этой дрянью травишься?! – не вытерпел Кандид.

Надя не ответила. Отсыпала щепотку на ладонь и в два вдоха снюхала дурман. Кандид выругался.

– Травишь ведь себя! И в чем разница между ожившими мертвецами и тобой под этим делом?

Севшим как будто только после сна голосом девочка процедила:

– Да пошел ты! Это мое дело.

Кандид махнул рукой. Спорить не хотелось. Какая ему разница? Пусть что хочет, то и делает, лишь бы до «Света» довезла, а там…

Кандид нервно сглотнул.

Там ему нужно будет найти ученого, который работает над вакциной, и попросить поделиться. Не себе. Но тем, кто дороже всего на свете. Кандид найдет возможность достать вакцину. Любой способ, пусть даже самый жуткий. Неважно. В мертвом мире и правил нет, как жить. А ученые – тоже люди, со своими слабостями и страхами. За лекарства он не переживал, главное – дойти до цели.

Не ожидая от самого себя, он вдруг, заикаясь, произнес:

– Меня сама резервация не интересует. Среди людей жить нет никакого желания. Отвык я от людей. Мне вакцина нужна.

И внезапно, словно открылся внутри мощный поток, остановить который уже не было сил, да и не хотелось, Кандид на одном дыхании рассказал девочке все. Рассказал про семью, про сына и про жену, про то, как жили они в доме, обустроенном под крепость, чтобы обороняться от людоедов, и про то, как вечерами, после ужина, читали по очереди друг другу романы о Томе Сойере и острове сокровищ, о злых викингах и отважных летчиках, любые книги, которые находили; рассказал, как учил сына держать оружие и стрелять, если с отцом что-то случится; рассказал про то, как делал вылазки за продуктами в ближайший склад, и про то, как однажды вернулся с рейда и обнаружил израненных жену и сына; про то, как от умирающей жены узнал, что, пока ходил за провизией, в дом пробрался мертвяк и покусал родных. Рассказал про то, как уже обращенных в зомби жену и сына связал веревкой и запер на холодильном складе, пообещав во что бы то ни стало найти лекарство и излечить их. Про то, как случайно услышал Голос из невыключенного радиоприемника, вещающий про «Свет» и вакцину. Про то, как шел один, как в бреду, туда, где было спасение, сбившись со счета времени – может, месяц, может, два, – потому что время перестало для него существовать.

Под конец уже, когда голос от долгой беседы осип, поведал про Философа, которого встретил два дня назад по пути к «Свету».

– Нудный тип, – устало улыбнулся Кандид, глядя на свернувшегося в клубок паренька, посапывающего на подстилке из упаковок подгузников и бумажных полотенец. – Все время норовит какую-нибудь умность выдать. Обнаружил его в одном кондитерском магазинчике – он просроченные пирожные уплетал за обе щеки. Думал послать его куда подальше, да пожалел. Помощь с него хоть и мало-мальская, но есть. Стрелять научил его, бывает, прикрывает меня.

Надя слушала молча, прикрыв глаза, и лишь иногда кивала головой, слабо улыбаясь, словно вспоминая какие-то свои моменты из прошлой жизни.

Кандид зачем-то спросил:

– Как думаешь, разработали ученые лекарство?

– Разработали, – кивнула девочка. – Конечно. Столько времени уже прошло, должны были изобрести. Голос же сказал, что совсем чуть-чуть осталось. А теперь и подавно сделали.

– Это хорошо, – выдохнул Кандид. На душе стало легче. Неужто они просто так сидели? Искали. И, наверное, уже нашли вакцину. Поэтому и зовут всех в резервацию, чтобы привить, чтобы обезопасить оставшихся от заразы. – Это хорошо, – шепотом повторил он и прилег у дальней стены магазина.

Впервые за долгое время Кандид уснул крепким, без тревог, сном.

* * *

…Проснулся оттого, что кто-то его тряс.

– Эй, слышишь меня?

– Чего тебе, Философ? Сколько времени? Что случилось?

– Пять утра. Нам надо уходить.

– Куда? Почему в такую рань?!

Кандид протер глаза ото сна, взглянул на бледную, испуганную физиономию парня.

– Эта попутчица наша, Надежда, она очень странный человек. Да и человек ли вообще? Может, она какая-то разновидность зомби, эволюционирующих, которые маскируются под людей? – зашептал Философ, озираясь. – Она всю ночь не спала! Я сам видел.

– Ты тоже, что ли, всю ночь не спал?

– Спал. Но я просыпался. Установил будильник через каждые полтора часа и наблюдал за ней. Она как была в своей позе, так и осталась.

Кандид оглянулся, но на том месте, где он в последний раз разговаривал с Надей, никого не было.

– А где она сейчас?

– Ровно без десяти пять она встала и пошла на улицу. Ковыряется в машине, кажется, чинит там мотор. С ней что-то не так, и это меня тревожит.

– Это с тобой что-то не так, Философ. Не все люди ночью спят. Есть такая вещь, как бессонница. Знаешь?

– А как же тот факт, что ее не пытаются съесть зомби?

– А вот это как раз и не факт, Философ. Ты это сам видел? Нет. И я не видел. А сказать можно все, что угодно. Да и к тому же день назад ты сам в это не верил, а теперь выдаешь за чистую монету.

– Не нравится она мне. Очень странная. Кандид, а вдруг она нам ночью глаза вырежет? Или по горлу бритвой полоснет?

– Что за бред?! Какие глаза? Какая бритва? Ты опять просроченные консервы ел?

– Ничего я не ел! Подкрепиться, кстати, не мешало бы. Я просто хочу сказать… – Философ задумался. Мозг напряженно заработал, пытаясь подобрать нужные слова. Узкие плечи сутулились – видимо, одолевала дремота. – Давай сбежим? Оставим ее здесь, пусть идет себе с миром. Дойдем мы до твоей резервации пешком, ничего нам не сделается. И я обещаю: жаловаться и ныть не буду.

Кандид поднялся, положил руку на плечо парнишки.

– Что-то я тебя совсем не понимаю. Ты же с пеной у рта убеждал меня в том, что резервация – это миф, а голос, который передал информацию, всего лишь чья-то плохая шутка. Дело, конечно, твое, я тебя насильно никуда не тащил, но в итоге ты все же согласился идти со мной до резервации.

– Согласился, – с явной неохотой подтвердил Философ. Тихо добавил: – Просто один оставаться не хотел, боялся.

– Ну вот. А теперь говоришь, что Надежде верить нельзя.

– Нельзя! – с жаром воскликнул Философ. – Конечно, нельзя! Надежда – не спасение.

– Но и без нее мы не можем. Без Надежды никак. У нее есть машина. А значит, в пути мы будем гораздо меньше времени, и рисков тоже, значит, меньше. Доберемся до резервации, к людям, там и останешься, найдешь себе новых знакомых и будешь им свои теории толкать. Ну, чего загрустил?

– А ты не останешься?

Кандид устало взглянул на Философа.

– Ты же знаешь, что нет. У меня есть другое дело.

Тот замялся, размышляя, говорить или нет. Все же сказал:

– Ты же понимаешь, что это необратимо? Даже если и создано лекарство, то только для нормальных людей, чтобы в случае укуса отрава не проникала в кровь. Тем, кто превратился в зомби, спасения уже нет и…

– Прекрати, – остановил его Кандид. – Мы уже говорили на эту тему. И повторяться я не желаю.

– Ты слушать просто меня не желаешь!

– Не доводи до греха, – в голосе Кандида зазвенела сталь, на лице заиграли желваки.

Философ вновь тяжело вздохнул и еще больше сгорбился.

– Посмотри на это трезво.

Кандид поднялся, давая понять, что разговор окончен. Уже выходя наружу, бросил:

– С тобой или без тебя, я все равно доберусь до резервации и достану это лекарство. А потом спасу своих.

Философ лишь неопределенно кивнул головой.

* * *

…Выехали рано, еще не было семи. Гнали по одинокой пыльной дороге, не жалея машины, иногда делая небольшие остановки, чтобы сходить по нужде и размять затекшие спины. В дороге Философ пространно рассуждал об эволюции и пытался подвести научную базу под появление оживших мертвецов, Надя часто курила, иногда споря с ним, Кандид все больше молчал, отвернувшись в окно. Когда ближе к вечеру выехали на ответвление дороги в Землегорск, все порядком устали.

– Привал бы устроить, – робко предложил Философ.

Но его сразу же осадил Кандид.

– Никаких привалов, – голос заметно дрожал. – Уже почти добрались. Оружие лучше проверь.

Философ хотел спросить зачем, но, увидев вдалеке косолапо бредущие тени, промолчал. Все сильнее чувствовалось общее напряжение, и лишь Надя продолжала курить, не обращая внимания на происходящее или делая вид, что ей все безразлично.

В город въехали окольными путями, опасаясь мародеров и бандитов. Пару раз останавливались, сверяя координаты с картой. Наконец, порядком измученные, приехали на огромный пустырь, окруженный двойным сетчатым забором. За оградой располагалось четырехэтажное здание, бывшее когда-то, судя по вывеске, районной больницей. На крыше, развеваемый ветром, колыхался огромный белый флаг, на котором было угловато выведено черной краской: СВЕТ.

– Добрались, – выдохнул Кандид и, не веря собственному счастью, рассмеялся.

* * *

Дверь тихонько скрипнула, в проеме показался невзрачный человек – плюгавый, узкоплечий, кривоногий, болезненно худой старик.

– Чего вам? – спросил он, внимательно изучая гостей.

Сердце у Кандида забилось быстрее. Он узнал этот голос. Да, тот самый голос, что подарил ему желание жить дальше.

– Мы ищем резервацию, – стараясь не выдавать волнения, ответил Кандид.

– Уже нашли. А мы – это кто? – нахмурился старик, заглядывая за спину гостю. – Вы с кем-то пришли? Где они? Прячутся? Учтите, у меня оружие есть, а на крыше охрана стоит, и вы у нее на прицеле! Без шуточек давайте!

– Нет-нет! – поспешно замотал головой Кандид, поднимая руки. – Мы ничего плохого не хотим. Мы просто ищем резервацию. Искали. Мы поймали радиосигнал и пошли по указанным координатам.

– Мы – это кто? – выделяя каждое слово, вновь спросил хозяин.

«Странный какой-то дед, с прибабахом», – подумал Кандид, но вслух терпеливо пояснил:

– Мы – это я, Философ и Надежда.

– И где они сейчас, эти люди?

Кандид не понял вопроса, но переспрашивать не рискнул. Ответил:

– Они стоят рядом со мной.

«Наверное, подслеповат», – озарила мысль.

Старик посмотрел на Кандида так пристально и тяжело, что тому стало не по себе. А потом, будто что-то поняв, улыбнулся, взгляд его оттаял, он мягко сказал:

– Понимаете, под старость плохое зрение стало. Вы мне пальчиком ткните на своих друзей.

«В самом деле, слепой совсем», – только и смог подумать Кандид, указывая на своих спутников.

– Это Философ. А это Надежда.

– Что ж, – потер ладони пожилой мужчина и расправил плечи. – Все понятно. Проходите внутрь. Только прежде оружие оставьте здесь, – он указал на железную коробку, стоящую у дверей. – Таковы правила. Да вы не беспокойтесь, вас тут не обманут.

– Хорошо, – кивнул Кандид. И не стерпел, спросил: – Скажите, в том сообщении вы говорили, что вакцина скоро будет найдена. Уже нашли?

Собеседник не ответил, лишь махнул рукой в сторону темного коридора:

– Туда проходите, пожалуйста.

Вышли в накопитель. Хозяин долго изучал Кандида на предмет укусов мертвецов, однако к Философу и Надежде даже не повернулся.

– А их не будете смотреть? – спросил он у старика.

Тот коротко ответил:

– Нет.

Наконец зашли в комнату, регистрационную, судя по скудной мебели и большому письменному столу, на котором покоился огромный журнал, раскрытый на середине.

– Запишем вас, а потом врачу надо показаться.

– Зачем? – не понял Кандид. – Зачем к врачу? Мы же не ранены, вы сами нас сейчас осмотрели.

Старик долго подбирал слова, прежде чем ответить. Наконец произнес:

– Понимаете, иногда, скажем, при сильной усталости, нервном истощении или при некоторых кхм… психических и неврологических заболеваниях, могут возникать галлюцинации.

– И при чем здесь я? – искренне удивился Кандид.

Собеседник почесал ершик бородки, покряхтел.

– Давайте я лучше вам покажу. Так понятнее будет.

– Что покажете?

– У нас на входе мы установили камеры. Чтобы видеть уже издали, кто к нам идет, мертвецы или простые люди. Безопасность, понимаете ли.

Он завел Кандида в небольшой закуток, где на крохотном столике стоял такой же крохотный телевизор. Рядом сидел солдат. Завидев старика, солдат подскочил как ужаленный, вытянулся по струнке и даже, кажется, перестал дышать, превратившись в статую.

– Вот видите, – указал старик на монитор. – Сейчас показывает картинку в реальном времени, вот двор, вот вход. А если прокрутить на десять минут назад…

Он нажал на кнопку прокрутки, и выцветшая картинка начала отматываться назад.

– Вот, смотрите, это вы подошли, – он нажал на «Вкл».

– Как это… – только и смог произнести Кандид, глядя на одиноко стоящего самого себя у порога резервации. Рядом никого не было.

– А здесь вы показываете на своих друзей, когда я вас спросил. Помните? Я уже тогда догадался, в чем дело.

– Но… – начал Кандид и не смог закончить – слова застряли в горле.

– Да, они видятся совсем как живые, – кивнул старик. – Это частое по нынешним меркам явление. В резервацию каждый месяц приходит порядка двадцати человек. У семерых из них проблемы, подобные вашим. Это такая самозащита организма. Чтобы не свихнуться от одиночества, чтобы выстоять, мозг генерирует галлюцинации, создает костыли, чтобы измученный разум не упал. – Довольный придуманным сравнением, старик скрипуче хохотнул. – После отдыха и лечения эти люди начинают осознавать, что в резервации они не одни, и фантомы исчезают.

Кандид глянул на стоящих в углу напарников.

– Я давно намекал тебе, – пожал плечами Философ. А потом как-то разом осунулся, сгорбился, будто из него вытащили стержень, начал оседать на пол. – Но разве ты меня слушаешь!

Философ кашлянул, побледнел и упал замертво. Кандид дернулся было к нему, но остановился. Не зная, что сказать, посмотрел на девочку. Та спокойно стояла, прислонившись к стенке, и молчала.

– А лекарство, доктор? Вакцина, она готова? – только и смог прошептать Кандид.

Старик нахмурился.

– Какая вакцина?

– В том послании вы говорили, что почти изобрели вакцину…

– Я такого не говорил, я точно помню свои слова. Да вы их сами можете еще раз прослушать, если мне не верите, радиорубка с передатчиком и антенной у нас на верхнем этаже находится. Мы транслируем этот сигнал круглосуточно. Благодаря ему многих и спасаем. – Старик легонько похлопал Кандида по плечу. – А насчет вакцины это уже слуховые галлюцинации, такое тоже бывает, часто в сопровождении с визуальными фантомами.

– Но как же…

– Я предлагаю вам отлежаться у нас. Вы очень устали. Вам надо отдохнуть. Хороший сон, еда, отдых – и вы сами все прекрасно осознаете. Я не могу вас заставлять – наша резервация построена на принципах непринуждения, – поэтому лишь спрошу – вы хотите остаться, чтобы прийти в себя?

Кандид глянул на мертвого Философа, опустил голову и тихо ответил:

– Да, я остаюсь.

* * *

В комнате было тихо, тепло, уютно. Окна хоть и зарешеченные, но чистые – их каждый день протирает санитар.

– Умник Философ мертв, и это хорошо – будет легче идти.

– Тебя ведь нет на самом деле? – прошептал Кандид, косясь на девочку.

– Ну и что с того? Ты ведь есть. И ты меня видишь. – Надя закурила сигарету, оценивающе посмотрела на Кандида. Чеканя слова, проинструктировала: – Сейчас придет санитар, принесет еду. Отвлеки его разговором, а сам в это время незаметно возьми вилку. Как только он отвернется, вонзи вилку ему в шею. Да рот не забудь заткнуть, чтобы не орал. Потом найди ключи от своей палаты.

– Что?! Зачем убивать?! Я ведь могу просто уйти, старик говорил.

– Не можешь. Резервацию организовали военные. Тебя просто так уже не выпустят, пока не излечат. А потом ты уже и сам не захочешь никуда идти. Потом ты уже ничего не захочешь. Ты просто превратишься в овощ, в живого мертвеца, душа умрет, останется только оболочка. И чем ты будешь лучше тех, кто ходит за периметром в поисках новой жертвы?

Кандид хотел возразить, но не нашелся что сказать.

– Внизу, на первом этаже, есть оружейная комната. Но там охрана. – Надя прищурилась, высверливая взглядом дырку на лице Кандида. – Охрану тоже надо убрать. Бери оружие и выходи на улицу, там стоит машина, в ней я и буду тебя ждать.

– Я болен. Не в порядке, – прошептал Кандид, обхватив голову руками.

– Это не имеет значения. Ничего в этом мире теперь не имеет значения, кроме одной вещи. Вакцина. И ее здесь, в этой душной больнице, нет. Все эти врачи сдались, они не ищут спасения, они лишь поддерживают жизнь. Но надолго ли? – Надежда придвинулась так близко к нему, что он почувствовал запах ее кожи – давно выветрившийся бледный аромат цветочного мыла и более явственный – пота, и от этого стало еще труднее поверить в то, что ее не существует на самом деле. – Все мы смертны. Поэтому надо найти вакцину, пока не поздно. Тебе решать, как поступить – остаться здесь или идти дальше, за спасением для своей семьи. Выбирай.

– Философ говорил, что их уже не вернуть, – вяло попытался возразить Кандид.

– Философ мертв. Надежда жива.

– Ну да, она всегда умирает последней, – невесело улыбнулся Кандид.

– Верно, – кивнула девочка и пошла прочь, сквозь стены и двери, как призрак, прямиком на первый этаж и на выход, туда, где стояла их машина, оставляя его наедине со своими мыслями.