«Ну спасибо, Генерал, добрый человек»: – раздраженно подумал Угрюм, но ничего не сказал. Да и фиг с ним. Угрюм доложил все кратко, практически без эмоций. Только факты. Отряд уничтожен, деревня перебита, только мужиков почему-то не убивали. Тогда Генерал обнял Угрюма, приободрил, даже похвалил, что тот все сделал верно. Совсем не ругал за спасение Вины. Приказал отдыхать два дня, а потом готовится к войне и обороне. Вот так так! Война! Стало быть, Генерал принял решение. Но их сил слишком мало, чтобы завоевать империю. О чем так прямо и нагло заявил Угрюм. Генерал же ответил, что ничего он завоевывать не собирается. Мол провизии у них много, стены крепкие, будем держаться и партизанить, если придется. А может вообще все миром обойдется. До подхода основных сил так точно. Бредит он, что ли, совсем кукушкой поехал на старости лет? Ну какие основные силы. Только отряды отозвать с контрактов. Так запарится Клис платить неустойки. Хотя, если везде так, как в деревне, где он служил, то, конечно, лучше отозвать. Но сколько всего у них бойцов? Угрюм не знал. Правда, бойцы хорошие, все же свободные отряды Клиса, не деревенщина в ополчении какая-нибудь. «Может, и повоюем», – размышлял Угрюм. Лишь бы старикан еще трезво мыслил и понимал, как держать оборону от этой бандитской империи.

Какое-то время все было спокойно. Угрюм отдыхал, в казарме ему как свободному бойцу, делать было нечего. Он проведал Белку, наказал той явиться к нему на следующее утро. Поговорил с сестрой. Та посетовала, что от мужа не было вестей. Ни обычной почты, ни соколиной. Угрюм напрягся, он догадывался, что могло случиться, но промолчал. Нечего по чем зря панику разводить сестре.

Прошло уже много месяцев, а войны все не было. Все это время Угрюм серьезно тренировал Белку. Первое время тренировались в поле, за стенами Клиса. Девчушка показывала серьезные успехи. Казалось, что была проворнее и быстрее даже погибших девчонок из его отряда. Поэтому Угрюм решил перенести тренировки в казармы, все же имел на это право, как свободный боец, мог самостоятельно тренировать ученика на базе казарм. Загвоздка были лишь в том, что Белка не местная, да еще и девушка. Если новобранцев парней брали тренировать без особых проблем, то с девушками все было сложнее. Видать, давали знать о себе древние заморочки. Такое вот странное равноправие полов, с некоторой ксенофобией. Своих-то девушек тренировали и в отряды брали. А чужих – никак, не было такого прецедента. «Раз не было, значит создадим этот прецедент», – твердо решил Угрюм.

Как-то утром пришли они с Белкой в кабинет начальника казарм просить разрешения тренироваться в казармах. Угрюм особых иллюзий не питал. Но за спрос денег не берут, может и выгорит. Старый маразматик майор Хрыч, что командовал в казармах, сперва заартачился. Мол, ноги не будет этой тощей деревенщины в его казарме. Мол, где это видано, девка не из Клиса, и в его образцовой казарме. На кухню пусть валит, борщи варить, да тарелки драить. Хрыч он и есть Хрыч. Лишь бы брюзжать и ругаться. Хотя мастер-мечник он был сказочный. Правда, когда был моложе. Именно он тренировал бойцов бывшего отряда Угрюма. А сейчас Хрыч все больше в кабинете сидит, явно, эль жрет. Но приказ есть приказ. Если Хрыч сказал нет, значит нет. Белка очень расстроилась, хотя виду не подала. Угрюм уже научился немного разбираться в ее еле заметной мимике. Чуть уголки губ вниз, стало быть, недовольна, расстроена.

Ну ничего. Хрыч старикан азартный, на этом и решил сыграть Угрюм. Предложил спор: если Белка прямо из окна кабинета попадет из лука в мишень на дальнем конце стрельбища, то получает право тренироваться в казарме, и не только с Угрюмом, но еще получит и общую войсковую подготовку в новых группах. У Хрыча аж глаза чуть не полопались от наглости Угрюма, даже жилка на виске заиграла. Ладно бы, еще сам тренировал, но просить о тренировках в боевых группах? Для неместной? Нарушение святых устоев казарм! Однако сразу Хрыч его не послал. Сработала его азартная натура. Поинтересовался, что будет, если девка не попадет? Тут Белка сама вступила в разговор. Какова наглость! Ох, непростой у девицы характер! Говорит, будет тогда месяц Хрычу персональные борщи варить, да эль носить из трактира. Ишь какая, любовь Хрыча заливать эль за воротник сразу просекла. Хрыч сперва потянулся было за палкой, явно, чтобы преподать урок субординации. Нельзя без разрешения в разговоры начальственного состава вступать. Но передумал, видимо, борщи да эль его подкупили. Согласился, маразматик. «Пущай стреляет», – говорит, – «Даже три раза пущай пробует, один хрен, не попадет». Белка нагло хмыкнула. Хрыч аж закашлялся, но опять спустил девчонке ее норов.

Угрюм немного волновался, науку стрельбы Белка вроде освоилась, попадала часто, но тут расстояние приличное. Ну он ее за язык не тянул. Мог бы и за стенами продолжить тренировать. Хочет борщи варить, пусть варит, ее выбор. В обслуге тоже можно карьеру сделать с ее-то характером. Станет, например, главной кухаркой казармы. И власти там, быть может, даже поболей, чем у того же Хрыча. Жрать-то все хотят, причем регулярно и вкусно. Не говоря уже о сухом пайке. Могут же сухарей насыпать, а могут и балыка отжалеть. С главной кухаркой шутки плохи. Хотя не представлял Угрюм Белку в роли обслуги, не тот у нее был характер. Она вообще сильно изменилась после их побега. Увереннее в себе стала, глазищи свои раскосые в пол не прячет, прямо в глаза смотрит. С некоторым даже вызовом. Может, начала чувствовать в себе силу себя защитить?

Мысли Угрюма прервало не менее наглое заявление Белки: «– Ну и куда тут стрелять?».

Угрюм раскрыл ставни, свистнул в окно, крикнул всем на плацу уйти с линии огня. Показал мишень из щита в центре стрельбищ. Немного слукавил, может быть, прокатит. Но Хрыч, даром, что маразматик, разорался: «– В такую мишень любая девка попадет (ну-ну), пущай стреляет в дальние щиты, как было договорено».

Эх, не прокатило. Нюх Хрыч не потерял. Он указал Белке цели. Та взяла лук, три стрелы, уложила две из них на подоконник. И с негромким выдохом, мол, было бы куда стрелять, пустила первую стрелу. Недолго думая, схватила вторую стрелу, выстрелила, также быстро сделала и третий выстрел. Угрюм ахнул. Одна стрела точно торчала в центре щита. Две другие, правда, ушли вроде в молоко. Хоть на зрение Угрюм не жаловался, но стрел не видел. Да и фиг с ними, одна стрела в мишени, спор выигран, дело сделано, быть казарменной тренировке! Над Хрычом решил не издеваться, просто сказал, что Белка попала. Тот не поверил, одел окуляры, странно хрюкнул и гаркнул в окно, чтобы кто-нибудь принес щит в его начальственный кабинет да поживее.

Через пару минут молодой кадет, совсем пацаненок, шумно пыхтя, притащил тяжелый круглый щит с нанесенной на него яркой красной красной краской мишенью. Ну что поделать, бойцовская служба не сахар, молодым кроме тренировки приходилось выполнять и такие вот поручения. Угрюм глянул на щит и не поверил своим глазам.

Белка не смогла промолчать и нахально заявила: «– Борщи скисли, а за элем пусть молодые гоняют».

В другой ситуации она точно получила бы от Хрыча деревянным мечом пониже спины. Но не в этот раз. Тот изменился в лице, стал опять похож на былого боевого офицера. Заявил, что вертел он эти борщи на своем костыле (он потерял ногу в какой-то древней заварухе, потому и пошел на кабинетную должность). Сказал, что Угрюм молодец, раз отыскал такой бриллиант у черта в заднице. Все заржали. А ведь, действительно, бриллиант. Именно стрельбе в тренировках Угрюм уделял времени мало. Правда занимались они сурово, по десять часов в день, часто даже без обеда. Но занимались они общефизической подготовкой, рукопашным боем и фехтованием. Стрельба всегда Белке давалась легко. И вот сейчас она уложила все три стрелы в центр мишени, причем вторая стрела вошла в первую, а третья – во вторую. Очень немногие бойцы в отрядах могли так стрелять. Таких бойцов назначали в дальние пограничные или даже специальные отряды, выполнять разные специфические задачи.

И ведь Хрыч назвал Белку молодцом. Если бы ночью загорелось Светило, Угрюм был бы меньше удивлен. Но разрешение тренироваться в казарме было получено. Не просто в казарме, не просто в боевых группах, а даже со всеми мастерами казармы. Больше того, Хрыч заявил, что назначит Белку в боевую группу специальной подготовки, мол, дальнейшие тренировки Белка проводит только в казарме, куда и переезжает с завтрашнего утра, ей устанавливается жалование кадета. Это было нетипично, даже неслыханно. Неместная девица получила шанс попасть в свободный отряд. Скорее всего даже в специальный отряд. Для этого местных уроженцев как правило с пеленок тренировали. А тут понаехавшая бежинка получила такой шанс! Вот тебе на! Угрюм хотел было протестовать. Не было у них цели поступить в спецгруппу. Там и тренировки суровые, да и задачи часто ставили непосильные, с жизнью редко совместимые. Однако Хрыч его прервал, прорычав что-то о правилах военного положения. И вообще, у него есть спецпроект, о котором разным свободным бойцам знать не положено!

Хотя следует признать, что для Белки все сложилось хорошо, даже отлично. Она с порога влилась в общество Клиса, считай, что получила карьеру, хлеб с маслом, и шанс погибнуть смертью храбрых. Всяко лучше, чем служанка в богом забытой деревне. Правда в теперешних политических реалиях смерть храбрых маячила гораздо ближе горизонта. Надо сказать, что Белка ушла с головой в тренировки. С Угрюмом встречалась лишь три раза в неделю для индивидуальных тренировок по рукопашному бою. Ну и в воскресенье увольнительная, все воскресенья они проводили в доме сестры. Общались, как-то отвлекали сестру от мыслей о муже. Однажды, в один из вечеров Белка назвала Угрюма отцом. Эмоциональный был момент, у Угрюма все внутри словно перевернулось, глаза предательски закололо, выступили слезы. Они долго разговаривали обо все, но в основном о будущем. О том, что грядет война, что быть может, не стоит Белке влезать в эту бойню, может попытать счастья и перейти Северные горы. Та отказалась, сказала, что нашла себя в военной карьере, как будто это было ее предназначение. Имперцев она люто ненавидела и просто жаждала их убивать. Что ж… Это ее выбор. Выбор его дочери. Тогда он впервые проговорил это слово, прочувствовал его. И решил, что как-то похлопочет, чтобы отряд Белки направили куда-то далеко отсюда.

Прошли годы после возвращения Угрюма. Белка получила свою метрику, а войны все не было. Возможно, плевать хотел Император на Клис? По сути, что такое Клис? Всего лишь точка на карте посреди диких лесных территорий на юго-востоке Долины. Южнее за поселением было всего несколько деревень, а еще дальше уже людей не было. Таких лесов полно и в остальной части Долины. Города Долины были размещены у Большого тракта. Клис не мог даже контролировать основную транспортную жилу Долины. Что еще было в Клисе? Только люди, хорошо тренированные бойцы. Но зачем такой ресурс Императору? Долина захвачена, армия большая, остается только наслаждаться властью. Разве что от скуки войнушку устроить? Угрюм все больше убеждался, что чихать хотел Император на Клис. А Генерал лишь перестраховывается.

Скорее уж Империя мешала Клису. Ибо забрала источник дохода: контракты. Ведь почти каждую неделю в Клис возвращались свободные отряды. Возвращались по приказу Генерала. Первыми разрывали контракты с отдаленными от Клиса нанимателями. И неустойку никто не требовал. Новые контракты не заключались. Имперцы постепенно занимали все поселения и деревни. Тут уже в интересах Клиса было бы начать войну или же заключить соглашение с Императором. Но Генерал ничего не делал. Вот только приказал искать и усиленно тренировать новых кадетов. А где ж их найдешь, если все практически поселения кишели имперцами? Справедливости ради нужно отметить, что беженцы прибывали в Клис. Но с каждым месяцем и годом их поток иссякал.

Имперцы понаставили застав на дорогах. Свободное перемещение без сертификатов запретили напрочь. Приходили и плохие новости. Еще несколько деревень вырезали. Мужчин не трогали. Некоторым отрубали левые руки и отправили на тракты и дороги, ходить по деревням и рассказывать об участи их деревень. Остальных куда-то увозили. Как-то дошли слухи, что мужчин уводили в метридиевые шахты. Оказалось, Имперцы восстановили круглосуточную добычу этой отравленной руды. Непонятно было, для чего. Обрабатывать ее сложно. Только на обеззараживание уходило несколько месяцев. Но факт остается фактом. В привычные цвета заката добавились бирюзовые всполохи с метридиевых шахт. Поговаривали, что часть мужчин отводили в некий тренировочных лагерь у Южных гор. Стало быть, имперцы за счет сломленных оставшихся без семей мужчин решили пополнить свою армию. Но кто захочет за них воевать, за тех, кто убил твоих жену, детей и родных? Глупые какие-то слухи.

Городские стены постепенно усиливали. Фактически достроили внешний слой стены в два метра шириной. Впервые на памяти Угрюма пустили воду в ров за стеной. За стенами по периметру строили фортификации, боевые площадки, прятали в земле колья для остановки верховых отрядов, зарывали бомбы из пороха и смолы. Готовились к встрече с имперцами. Чистили, убирали и восстанавливали сеть тоннелей под городом, рыли новые ходы. Ходы нужны были, чтобы незаметно выходить за стены. В общем, Клис неспеша готовился к обороне, к осаде. Бойцов оказалось немного. Вернулись многие отряды, но не все. Всего личного состава было около восьми сотен штатных единиц, не включая кадетов. Грозная армия по меркам времени независимых городов.

Но с имперцами тягаться будет трудно. У них солдат немерено. Может, особой подготовкой имперцы не отличались, большинство – деревенщина, пошедшая в армию от безысходности, толком нетренированная. Но их было много, очень много. Они могли просто тупо закидать Клис шлемами. Хотя дисциплина была всегда в Клисе железной, но многие отряды задавались логичным вопросом. Клис готовился ко осаде. Но осадой войны не выигрываются. Не от старости же имперские солдаты перемрут. Какой план у Генерала, какая стратегия? Ну просидит Клис в осаде, год, два, а может даже пять, если питаться крысами и галетами. А дальше? Войны выигрывают нападением и уничтожением противника. Ну или переговорами. Вот только договариваться с имперцами никому не хотелось. Да и Генерал не похож на дипломата. Вояка до мозга костей. В воздухе витала неопределенность, даже некоторая нервозность. Хотя все и продолжали активно готовить Клис к войне и осаде, дисциплина могла дать трещину.

И вот в один из осенних дней, словно ответ на общее сильно затянувшееся ожидание, на стене над восточными воротами протрубил тревожный горн дозорного. Кто-то приближался к Клису. И этот кто-то явно был не другом, иначе тревожный горн бы не звучал. Угрюм как свободный боец по боевому расписанию приписан к лучникам как раз на восточной стене. Не самая пыльная работенка. Знай себе поливай стрелами вражин сверху. Возможно, придется стрелять в составе артиллерийского расчета из баллисты. А если совсем туго будет, то придется лить горячую смолу на головы нападающих. До рукопашной может и не дойти. Но это всяко лучше, чем в первых рядах идти в рукопашную там, внизу, в поле за воротами. Опять-таки, если дойдет до схватки в поле. Угрюм не был трусом, не так воспитан был. Просто теперь он вроде как стал отцом и хотел прожить подольше, дабы вывести Белку в люди. За эти годы именно по этой причине Угрюм и не вступил в какой-либо из отрядов.

Белка, кстати, молодец, шустрая девчонка, сделала считай карьеру, стала заместителем командира отряда, специального поисково-разведывательного отряда. Или же для краткости спецотряда. Это не хухры-мухры, не пехота и даже не погранцы. Можно сказать, элитное подразделение Клиса. Но и служба там была не сахар. Можно было несколько лет просидеть в казарме и тренироваться, а могли отправить в самую опасную срань. До пенсии немногие разведчики-спецы дослуживались. Теперь ее все звали Белкой. Тот хвост беличий она иногда вплетала в прическу или вешала на плечо. Бывало, что крепила хвост на ремень чуть пониже поясницы. Позднее она еще и уши беличьи где-то раздобыла и приторочила их к тиаре. Смотрелось эффектно. Ну вылитая белка с ее-то почти красными волосами. Быть может, из какого-нибудь похода еще и шкуру саблезуба привезет. Будет и шикарная накидка, непроницаемая холодом. И отличный голенищный клинок из клыка можно будет сделать. Ну это как служба пойдет. Лучше бы всю службу провела в казарме. Может и с войной все как-нибудь рассосется. Может, договорятся. Хотя в это верилось с трудом.