Глава 3. Рассказ Угрюма.

Ксор вернулся в сарай и по-сыновьи обнял Угрюма. Он был настолько растроган, что мог разреветься как девка. Но быстро взял себя в руки. Угрюм похлопал его по спине:

– Ну все, парень, будет. Вижу, подарок ты оценил.

– Да, Угрюм, ты меня ну очень удивил. Спасибо тебе! Теперь у меня есть лук. Полдела сделано. Осталось получить сертификат. Но этот лук какой-то ну очень необычный. Расскажи мне о нем. Он что, магический? – спросил Ксор.

– Магический? А я и сам об этом думал. Не знаю. Там, в лесу, с потусторонней тварюгой когда бодался, я же говорил, что стрелы-то у меня не было. А в пасть гадине-то этой шарахнул будь здоров. Может, и вправду, магией лук пуляет. Не знаю, Ксор. Лук этот нам… мне достался от очень странных товарищей. Может, я со страху-то что и забыл. Может, была-таки у меня еще стрела в сапоге. Память может подводит. Ну да обо всем по порядку. Как говорится, сказал А, говори Б, – устало вздохнул Угрюм.

– Ты уж, пожалуйста, и Я скажи, не забудь, – оскалился Ксор.

– Ишь, какой ушлый-то стал. Когда первый раз-то пришел ты ко мне, был тише воды, ниже травы. Ну если не вспоминать о вилке. Сильно ты изменился за это небольшое время, – улыбнулся Угрюм. – В общем, слушай, да не перебивай.

Родился и жил Угрюм в свободном поселении Клис. Когда-то все города и поселения были свободны, в той или иной степени. В те времена имперцы еще были совсем бандитами и грабили путников, да небольшие деревеньки. На города даже не смотрели. Угрюм прошел обучение в казармах Клиса и вступил в один из свободных отрядов. Банда будущих имперцев к тому времени только разбила сводные силы других банд. Они гордо обозвали себя Империей Вин. Долго, видимо, над названием не думали. Явно, не семи пядей во лбу был их предводитель. Выиграл и основал династию Вин. Вин первый, стало быть, идиот чертов. Хотя нужно отдать ему должное, мозга-то хватило выиграть бандитские войны. Или, как их сейчас чинно величают, междоусобицы трех городов. Бандиты тогда заняли гарнизоны трех городов. С названиями тоже не мудрствовали. Имперский город, который в центре империи, да Южный и Северный города у пограничных северных и южных гор. Старые названия Угрюм не назвал. А вот большие деревни, или поселения, да и малые пока были еще свободны от бандитов, и от старой власти городов тоже. Многие поселения имели собственное руководство. Совет старейшин руководил обычно. Выбирали старосту, чтобы решал оперативно общие вопросы. А если что серьезное надо решить, ну например, не собрать ли внеочередную ярмарку, то старейшины всей толпой решали. Ну как решали, все больше эль пили в ратуше, горланили, да регулярно друг другу морды чистили. Но и решения принимали общие в перерывах между возлияниями. Свобода была. Не как сейчас.

В Клисе старейшины вроде не пили особо, больше делом занимались. Или, точнее, пили тогда, когда дела уже были сделаны. Все же боевой Устав чтили высшие офицеры. Клис от других поселений отличался тем, что основным заработком его жителей было наемничество. В Клисе с детства учили обращаться с оружием. С любым оружием, и без оружия. Изучали тактику боя против большого количества врагов. Дети привыкли драться в небольших группах по двенадцать человек, отрядами называли. И вот эти отряды, бойцы которых повзрослели до шестнадцати лет, Клис сдавал на службу в другие деревни, поселения и города. Для охраны или в качестве законников. Участвовали наемники, конечно же, и в междоусобицах. Бывало, что разные отряды воевали друг с другом на разных сторонах. Что поделать? Таковы были правила Клиса. На родине бойцы отрядов могли быть друзьями, а в найме они должны отрабатывать контракт до последней капли крови.

Угрюм как раз и был в одном таком отряде. Много лет его отряд служил в отдаленном южном поселении. Кроме непосредственно защиты их подрядили обучить детей воинскому искусству. Дети повзрослели и контракт завершился. Несколько раз всего за время контракта бойцам пришлось вступать в бой с небольшими бандами. В целом же непыльная была работенка. Но контракт был завершен и отряд вернулся в Клис. Бойцы уже предвкушали, как потратят часть заработанного в кабаках и борделях, но на следующее утро им поступил новый контракт. Отряд наняли как законников и пограничников в какую-то деревеньку. Не понятно было, с чего такая срочность, ведь обычно отряду давали неделю отдыха после завершения контракта. Но приказы не обсуждаются.

Деревенька эта была совсем рядом с Имперским городом, ну тем, который, значит, в центре Империи был. Понимай, столица этих бандюг. И одной из первых попала эта деревня под так называемый протекторат Империи. Бандюги как бы защищают их от всех опасностей. А деревня должна платить оброк, также должна разрешить разместить гарнизон и обслуживать ближайшие заставы на Большом тракте и других дорогах. И деревня эта уперлась. Хотя и Угрюм бы уперся, если бы ему предложили за защиту отдавать половину всего заработанного. Вот такие условия предложили, драконовские, как тогда казалось. Сейчас -то все платят и не жужжат. Но староста той деревни упертый был старикан. Сказал нет, послал посланников Империи далеко и надолго, да еще и поколотили их старейшины. Надо признать, что глупые они были, эти старейшины. Если Вины завоевали города, что там им какая-то деревня? Или, быть может, и не глупые, а тупо пьяные. Элю перед переговорами выпили несколько бочек. Для храбрости, видимо. Вот и расхрабрились. На свою голову и на головы свободного отряда. Вот и пришлось отряду Угрюма воевать. Хотя какая там война? Бойня это была. Вечером послали послов куда подальше, а с рассветом деревню окружили солдаты Империи и начали методично ее вырезать. Просто заходили в каждый дом и убивали всех. Детей, женщин, стариков, всех, кроме мужчин. Тех вязали и сгоняли к ратуше.

Отряд Угрюма дал бой. Свой первый и последний реальный бой с многократно превосходящими силами противника. До этого приходилось разве что пьянь разнимать, угонщиков скота ловить да мелкие банды отгонять от деревни. А тут реальный бой с серьезно подготовленным противником. Рассказывать там особо и нечего. В отряде двенадцать бойцов, а имперцев было около сотни. Отряд забаррикадировался в ратуше. Отстреливали имперцев из бойниц луками и пращами. Перебили ну, может, сорок имперцев. Тогда эти гады сделали все просто и гениально – подожгли ратушу. К тому времени к бандитам подошло подкрепление. На главной площади их была тьма. Они начали окружать пылающую ратушу.

Лейтенант отряда тогда и сказал, что все, мол, отвоевались, будем умирать. Но нужно дать знать о случившимся Клису. Гонцом назначил Угрюма. Угрюм, конечно, упирался. Так было принято в Клисе, что отряд отрабатывает контракт до конца, до последнего бойца, до последней капли крови. Но лейтенант перебил Угрюма и сказал, что тут дело уже не в контракте. Скоро и в Клис придут имперцы. А в Клисе приказ есть приказ. Его необходимо исполнить, чего бы это ни стоило. А уже потом можно оспорить, на базе, в казарме. Но всем было ясно, что никто кроме гонца в Клис не вернется. Так что и оспаривать приказ смысла уже не было.

Пока еще имперцы не успели окружить ратушу, Угрюм вышел задним ходом, крался все больше огородами к окраине деревни. Он понимал, что там, в ратуше погибают его боевые братья. Выбираясь из деревни, он видел, как режут имперцы ни в чем не повинных мирных жителей. И ничего не мог сделать. Был приказ – в бой не вступать, добраться живым до Клиса. Наверное тогда, Угрюм и стал Угрюмом. По крайней мере, после той бойни он практически перестал шутить и улыбаться. Угрюм видел, как бойцы его отряда выскочили из горящей ратуши следом за лейтенантом и вступили в неравную схватку с прибывающими силами имперцев. Две девчонки остались прикрывать отряд из горящих окон ратуши. Они стреляли из лука очень быстро, но и это не могло спасти отряд. Краем глаза Угрюм заметил, как одна из девушек выпрыгнула из уже горящего окна второго этажа. И все это было тщетно. Хотя, почему? Его отход отряд прикрыл. Угрюм выполнил приказ, бежал, полз, крался, замирал, но в бой не вступал.

И лишь на окраине деревни не смог он удержаться. Услышал девичьи крики из дома. Стало ясно, что там имперцы пришли не только убивать. Угрюм влетел в дом. Два имперца держали еще девочку, ну лет одиннадцати примерно. А третий залез на нее сверху и возился со своими портками. Уроды… Погань имперская… С каким-то черным удовольствием рубанул Угрюм несостоявшегося насильника мечом по шее. Голова как соломенный мяч покатилась под стол. Да, боец отряда должен убивать без сомнения, без страха, но и без удовольствия, с сожалением о прерванной жизни. Но только не в такой ситуации. Не было ни капли сожаления. Собаке собачья смерть. Угрюм хотел бы убить того урода еще раз, и еще. Что, к сожалению, было невозможно. Быстрыми движениям меча он прикончил двух других имперцев. Те даже и не сообразили, что случилось, просто тупо провожали взглядами катящуюся голову их сообщника. И тут же умерли. Эта схватка немного отрезвила Угрюма, жажда крови отступила. Быть может, он был в состоянии берсерка? Ему показалось, что все произошло молниеносно, словно три имперца издохли практически одновременно. Их пытались научить входить в состояние танца смерти. Но только взрослые, зрелые бойцы, говорят, могли это делать. Угрюм не мог. Раньше не мог. А в этот раз? Быть может… Или это просто была жажда мести, за отряд, за эту вот девчонку, за убитых деревенских жителей. Было ясно, что, если девчонку оставить тут, до нее доберутся имперцы. Да и не позавидуешь ей: за убитых Угрюмом имперцев придется отвечать ей. Угрюм кивнул головой в сторону двери, чтобы не шуметь. Девчушка поняла без слов. Она уже не плакала. В глазах ее была какая-то спокойная отрешенность.

Угрюм не понимал этой жестокости имперцев. Хорошо, ну дали вам приказ всех уничтожить в деревне. Приказ, безусловно, пакостный, но в каком-то смысле понятный. Скорее всего, они хотели этой вырезанной деревушкой пресечь всякие попытки сопротивления других пока еще непокорных поселений. Но вот к чему эта животная жесткость? Зачем же детей насиловать? Да и в целом никогда не понимал Угрюм человеческой жестокости. Даже его профессия – проявление жестокости – он был профессиональным воином. Почему люди не могут жить спокойно? Без насилия? Без войн? Как бы хорошо было жить в мире, где даже слова война не было бы. Но раз таков уж тот мир, в котором живет Угрюм, он был рад, что он оказался на правильной стороне. На стороне Клиса, где свобода и человеческое достоинство ценились, уважались и защищались. Пусть только сунуться в Клис эти бандюги, будет Угрюм уничтожать их как бешенных собак. Где-то в глубине души Угрюму даже хотелось, чтобы между Клисом и Империей завязалась война. Тогда стерли бы свободные отряды эту погань имперскую с лица Долины.

Угрюм усилием воли заставил себя перестать философствовать. Не время сейчас для этого. Присмотрелся к девчушке. Совсем еще юная, больше ребенок, чем девушка. Симпатичная. Рыжая, огненно-рыжая, даже ближе к красному, с фиолетовыми раскосыми глазами. Маленький острый чуть вздернутый носик. Россыпи веснушек на щеках. Очень она походила на бельчонка. Вот только ее взгляд не подходил ее детскому личику. Взрослый взгляд, настороженный. Бедный ребенок! Такое-то пережить в ее возрасте…

Вдвоем они выбрались из деревни и побежали параллельно Южному тракту – дороге, соединяющей Имперский город и Клис. Держались в лесу метрах в ста от дороги. Хотя эти земли и были чистыми, Угрюм все же не решался проверить на собственной шкуре, хорошо ли постарались бывшие хозяева города в очистке этих территорий. Поэтому Угрюм не углублялся в леса. Так, конечно, можно было бы сократить путь, но рисковать Угрюм не хотел. Бежали весь день. Угрюм даже удивился силе и выносливости девчонки. Может, шок? Бежать так долго без тренировки – нужно иметь железные легкие и сильные ноги. Все время она тихонько всхлипывала. Угрюм успокоил девчушку, сообщил, что сейчас они поедят и переночуют, а с утра опять в дорогу. Ветер дул от дороги. Поэтому огонь можно было разводить смело. Угрюм подстрелил из поясного небольшого арбалета дикого голубя. И зажарил его. Еды мало, да и на вкус голубь был противным, но выбирать не приходилось. Поговорил с девчонкой. Звали ее Вина. Она была с отдаленного хутора. Родители отправили ее на заработки в помощницы деревенской семье. На хуторах жизнь была не сахар. Территории хоть и были чистыми, а зверье всякое водилось. Хуторские больше промышляли охотой, чем фермерством. Вина рассказала, что отец заболел и не мог больше охотиться и кормить ее, потому и отдал в деревню. Как-то она вернулась на хутор проведать отца, но не нашла его. Во дворе были следы крови. Возможно, животные загрызли. Кто знает? Вот так осталась она сиротой. Хозяева к ней относились не сладко, иногда колотили, платить практически перестали, только кормили. В каком-то смысле она была рада смерти хозяев от рук имперцев и даже своей близкой смерти. Смирилась почти. Не жизнь у нее была, а так, выживание. Вина не знала, что будет с ней теперь. И спросила Угрюма. Тот почувствовал и жалость, и какую-то ответственность за нее. Быть может, даже отеческие чувства. Хотя сам-то был ну лет на пятнадцать старше. И все же что-то такое было в ее глазах, вспыхнул там фиолетовый огонек надежды. И Угрюм не мог задуть этот огонек, не посмел. Мы в ответе за тех, кого приручили. Вон оно как. Кажется, Угрюм понял смысл этой поговорки. Бегала она хорошо, была сильной и ловкой. Что-то, да и выйдет из нее. В свободном поселении не возьмутся ее учить в казармах. Она не своя. Но ничто не мешает делать это Угрюму. Его отряд погиб. Он не был связан ни контрактом, ни обетом верности отряду. Вполне мог взять себе ученика. Ну, это, то есть ученицу. Почему бы и нет? В этом новом мире, который строили имперцы, навыки боя ей всяко пригодятся. И Угрюм сказал слова отрядного Устава. Он берется учить ее, берется опекать и заботится, пока она не получит метрику. Возможно, для девчонки это было просто обещание. Но он, как боец свободных отрядов Клиса, произнес клятву обучения. Даже старшие офицеры теперь не смогут разрушить клятву, не смогут призвать его в новый отряд без его согласия. Он свободный боец. Вот взял же геморрой на свою пятую точку…

Первым его уроком был фактически приказ не разглашать имя. Вина. Женская форма того же имени, что взял себе Император. Почему-то был уверен Угрюм, что это имя не пользуется особой популярностью в Долине после всего, что творили имперцы. К тому же в Клисе больше приняты прозвища, чем данные родителями имена. Девочка молча слушала и кивала. Характер вроде бы не колючий, по крайней мере, до переходного возраста.

До Клиса они добрались достаточно быстро, дня за три. И уже на бегу Угрюм начал обучать Вину. Ну как обучать? Рассказывал всякие теоретические основы. На привалах же перед сном немного давал общефизической подготовки. Сил у Вины оставалось мало после дня бега, но все же она пыталась и у нее даже получалось отжиматься и держать планку. Приучал он Вину и к луку, она показала себя очень хорошо, с первого выстрела подстрелила белку. И белка была вкусной. Всяко, не противный голубь. Белка… А что? И белку вон лихо подстрелила, и сама походила на бельчонка. Угрюм стал звать Вину Белкой. Угрюм оставил хвост подстреленной Виной белки, как первый трофей, выдубит потом, и будет ей трофейное украшение. Почему нет? По утрам, перед бегом, немного показывал, как обращаться с мечом. Она схватывала на лету. У девчонки действительно был талант. В чем уже после неоднократно убеждался Угрюм. Боеспособным бойцом она стала достаточно быстро. Те относительно свободные годы, пока Клис не столкнулся с Империей. Собственно, Угрюм отвлекся немного от истории.

Когда прибежали в Клис, Белку Угрюм отвел в дом сестры. Как старший брат, он мог просить ее выполнить какие-то просьбы. Никогда этим правом он не пользовался, но вот пришлось. Попросил накормить, обогреть, и вообще поставить на скудное довольствие. Семья сестры жила не плохо, ее муж был лейтенантом в пограничном отряде. Платили там нормально. Не обеднеют, ухмыльнулся про себя Угрюм. Сестра было кинулась обниматься, обрадованная неожиданному возвращению брата. Но по взгляду поняла, что случилась беда. И с расспросами не приставала. Обещала позаботиться о Вине.

Сам же Угрюм бегом направился в Форт, к Генералу. Пропустили его без вопросов. Не каждый день возвращается боец свободного отряда раньше срока контракта, один, без уведомления об увольнительной, да еще весь грязный, в крови (благо, чужой), и пахнущий как немытый бездомный бродяга. Генерал явно уже был чем-то озабочен. Он и раньше-то не отличался светскими оборотами речи и манерами, а тут так прямо и спросил: «– Ну и че приперся? Пахнет от тебя, как от бомжа. Щас прям стошнит. Фу! Гадость!».