– Премного благодарен, сударыня… С превеликим моим удовольствием, мадемуазель. Сочту за честь сопровождать вас! Разрешите припасть к вашей ручке – он нежно приложился к её кисти.

– Честь имею представиться: прапорщик Звонарёв – громко и отчётливо произнёс Рома, склонив голову в полупоклоне – А вы, по всей вероятности, Варя Белая?! Прошу вас, сударыня. Пойдёмте со мной. Остальные догонят нас – Рома рассыпался в витиеватых старомодных любезностях, расшаркиваясь перед прекрасной дамой.

– Как это мило, как любезно с вашей стороны, сударь! – не осталась в долгу Ника, и присела перед Ромой в глубоком реверансе. – Милостивый государь, прошу вас сопровождать меня на всём протяжении нашего нелёгкого путешествия…

Рома изумлённо вскинул брови: «А девочка и впрямь недурна. Как она развита разносторонне… мм-м. Книжки читает. Как же я мало уделял ей времени раньше, блин. Она, сдаётся мне, ни в чём не уступает даже Натали…» – и досадливо поморщился.

«Тем хуже для Натали!» – злорадно прошипел в душе Ромин злой гений, его антипод, его друг и его враг.

Рома пропустил девочку вперёд, чтобы полюбоваться её чудесно вылепленными ягодицами, соблазнительно покачивающимися и подрагивающими в такт шагам. «М-м… Персик!» – Рома, отгоняя греховные мысли, продолжающие, тем не менее, лезть в голову, стал обходить Нику справа, чтобы обогнать. При этом он мягко подтолкнул её вперёд и вверх, нежно уперевшись ладонями в упругие полушария, колыхавшиеся прямо перед его лицом – настолько крут был подъём в гору в этом месте. Девочка, к его удивлению, была совсем не против такой «помощи», она лишь сладко зажмурилась на миг, тихо промурлыкав что-то. Что именно она сказала – он не расслышал, да и не стал переспрашивать. Основная группа двигалась далеко позади Ромы и Ники, значительно ниже.

Мальчики помогали подниматься девочкам, те и другие шутили, то и дело слышался звонкий, как серебряный колокольчик, девичий смех. Парни ржали, как жеребцы. Эх, дети славной эпохи. «Олд скул», одним словом. Старая добрая советская школа! Кануло всё хорошее в Лету. Ну, или почти всё…

Итак, восхождение продолжалось. Рома, по-кошачьи мягко и пружинисто ступал на мелкие камни, переливающиеся в свете солнца вкраплениями минералов и поросшие редкой травой, алыми маками и тюльпанами. Он, как истинный джентльмен, нежно, но уверенно сжимал в своей руке горячую, чуть влажную ладонь красавицы-гречанки. На Роме были ультрамодные вельветовые джинсы «Монтана» чёрного цвета, обут он был в не менее популярные белые кроссовки «Голден Кап». А его мускулистый торс обтягивала, выигрышно подчёркивая рельеф, белоснежная вьетнамская футболка.

Подъём становился более пологим, сладкой парочке «альпинистов» стало понятно, что они уже совсем скоро достигнут вершины горы. Рома, при своём росте в 184 сантиметра, шёл по тропе на шаг впереди и несколько выше Ники, полуобернувшись к ней. Поэтому, когда он с небольшим усилием периодически подтягивал её за руку к себе, её прекрасное лицо всегда оказывалось чуть ниже уровня его груди. И девочка невольно… или вольно прижималась к Роме некоторыми частями тела, в основном – грудью, а иногда – и всем разгорячённым телом. В эти моменты на мальчика накатывала мощная волна одурманивающей рассудок, дикой, загадочной энергии. Вернее, он уже начал догадываться, какая именно энергия завладевала его телом и разумом, поскольку давно почувствовал, как возбуждён.

Эта неукротимая, всепоглощающая волна с каждым разом становилась всё настойчивее и сильнее, захлёстывая его с головой. Волна эта девятым валом поднималась из области паха и, прокатившись по всему телу вверх, мощным тараном обрушивалась на мозг. Рома не видел уже вокруг ничего, кроме жадно хватающего горячий ветер, полуоткрытого пунцового рта Ники, украшенного жемчужно – белыми ровными зубками.

Девочка раскраснелась, грудь её высоко вздымалась, она призывно (по крайней мере, мальчику так казалось) улыбалась. Дышать им становилось всё труднее. Не только из-за недостатка кислорода, связанного с подъёмом на большую высоту над уровнем моря. Наконец, Рома, не в силах больше сдерживаться, остановился, тяжело дыша и в упор глядя на ритмично вздымающуюся тугую грудь Ники, на вид – третьего размера, обтянутую розовой футболкой. Верхняя часть алого спортивного костюма девушки – тонкая трикотажная кофточка, была ею расстёгнута уже донизу, видимо раньше. «Бюстгальтер она не носит, смело… И так эротично! Как чувственно подрагивают, как волнительно колышутся они!» – отметил про себя Рома, зачарованно разглядывая её груди.

«А я ведь буквально упиваюсь, любуюсь её совершенным юным телом, но… глазами художника, никак иначе. Ровно, как натурщицей, моделью, не более того. Никаких крамольных мыслей, да?» – пытался убедить себя Роман, восхищённо заметив, как сквозь тонкую ткань футболки проступили затвердевшие соски девушки. Он хрипло прошептал:

– Иди ко мне… Маркиза ангелов…

Ника, лукаво улыбаясь, свободной рукой медленно застегнула «молнию» ровно наполовину. На секунду девочка замерла. Рома также остановился. «Она играет со мной… Ну зачем она дразнит меня?!» – подумал он. Ника осторожно высвободила руку из его ладони и подняла обе руки вверх, к солнцу. Лёгкое дуновение ветра донесло до чутких ноздрей мальчика невероятно тонкий и сладкий, божественный… неземной аромат.

«Какой шикарный, какой дорогой аромат… мм-м! Самый дорогой парфюм по сравнению с ним – ничто. Запах женщины!…» – Это было первое потрясение Ромы. «О небо! Даже на уроках физкультуры, разогретая упражнениями, она так волшебно, так притягательно не благоухала! – пронеслись мысли. По его телу вновь судорожно прокатилась уже знакомая электромагнитная волна.

– Устала, моя Ника? Прости, я должен был догадаться раньше. И предложить остановиться, отдохнуть немного. Мы почти у цели, в двух шагах от вершины горы. Ты дыши, моя хорошая. Вдыхай воздух глубже! – заботливо произнёс Рома. Ника благодарно смотрела на него снизу вверх, переводя дыхание.

– У меня вода закончилась – девочка огорченно вздохнула и досадливо похлопала рукой по пустой фляжке, висящей на поясе сбоку.

– Пить хочется ужасно…

– Ну что же ты молчала, а?! Моя фляга почти полная, правда, вода уже далеко не прохладная, блин… – мальчик стал лихорадочно отстёгивать фляжку от ремня. Он помог Нике подняться выше, почти вплотную к нему, – нежно привлёк к себе, придерживая её за талию. По инерции они, обнявшись, сделали ещё несколько шагов вверх.

И теперь стояли на самой вершине горы. Слабый тёплый ветер обдувал их разгорячённые, слегка взмокшие тела. Быстро отвинтив пробку, Рома вложил сосуд в дрожащие руки девочки, продолжая крепко удерживать её за талию. Она сделала несколько крупных жадных глотков. Тонкие струйки тёплой воды, сорвавшись с её красиво очерченных губ, побежали по подбородку с милой ямочкой, и нежной шее, исчезнув в ложбинке между грудями, где поблёскивал драгоценным камушком небольшой золотой кулон. Ника немного отстранилась от Ромы, отошла на полшага и встала напротив него.

– Здесь всё очень красиво, заметил? – прошептали её губы, приоткрывшись в блаженной улыбке, при этом обнажив два ряда красивых, ослепительно – белых зубов.

– Да-а. Ты… Очень красивая – эхом отозвался Рома.

Чуть прикрыв глаза, она продолжала наблюдать за ним сквозь воронёные стрелы ресниц. Затем вдруг, слегка изогнувшись, красиво потянулась вверх всем телом. Расстёгнутая наполовину кофточка при этом высоко задралась, обнажив её прекрасный девичий животик. Ромин взор упёрся в красивый пупочек, украшенный маленькой золотой бабочкой.

«Афродита! Нет, а почему Афродита? Чем для меня, простого смертного, богиня Ника хуже, а?!» – мелькнуло в голове у Ромы. Не отдавая себе отчёта, он притянул её к себе и припал долгим жарким поцелуем к её алым губам.

Одновременно, он до конца расстегнул «молнию» тонкой трикотажной кофточки, и, проникнув ладонью правой руки под футболку, стал нежно ласкать грудь девушки. Удерживая другой рукой Нику за талию, мальчик притягивал её к себе, как магнитом. Роме всегда нравилось, как она целуется.

Раньше всё ограничивалось лишь поцелуями. «На сей раз мы с тобой вознесёмся на Олимп, уподобившись небожителям! Пришло время, хвала богам, вкусить твой сладкий нектар, девочка моя! Да мы уже на Олимпе…» – мурлыкал внутренний голос Ромы. В этот момент она целовалась особенно искусно! Рома перехватил инициативу. Вначале мальчик завладел нижней её губой, более полной и сочной, затем – верхней, не менее сладкой, потом обеими сразу. Она приоткрыла рот, впуская его. Их трепещущие языки переплелись в страстной борьбе. Ника извивалась всем своим упругим телом, тесно прижавшись к Роману, словно прилипнув, и еле слышно постанывала.

Глаза её были закрыты. Рома ждал, вот – вот она их откроет. Руки юноши скользили в этот момент по бёдрам Ники, затем его ладони стали ритмично и сильно – то сжимать, то растягивать ягодицы девушки. Правая ладонь Ромы проникла между её бёдер, плавно скользнула вверх – пальцы нежно коснулись её самого сокровенного.

Она застонала чуть громче, и… распахнула свои бездонные, цвета морской волны, колдовские очи. Ромины зрачки мгновенно расширились и он стал медленно погружаться в изумрудную пучину…

– Я хочу тебя, моя богиня… – хрипло прошептал он.

– И я тебя, мой сладкий рыжий котик… – промурлыкала девочка.

Рома легко подхватил Нику на руки и устремился на противоположную сторону горной вершины, оглянувшись прежде на мгновение и глянув вниз. Удовлетворённо вздохнул, убедившись, что «русо туристо» карабкаются в гору ещё очень далеко внизу.

– Русо туристо. Облико морале! – громко крикнул он, засмеялся, и помчался мощными прыжками, со своей драгоценной ношей на солнечную сторону горной вершины, к небольшому гроту. Ника тоже весело смеялась, уткнувшись чуть вздёрнутым носиком ему в грудь…

Это было время любви. Рома познал взрослую любовь. Теперь в душе он тайно гордился новым достижением. «Я – мужчина! – ликовал его внутренний голос. Но… всё же, по большому счёту, это было время любви особенной. Любви платонической: чистой, светлой, дивной.

Чудесное, золотое время. Когда тонкие дурманящие ароматы цветущих абрикосов, или черёмухи, или сирени, волновали юную душу романтика Ромео и заставляли его сердце биться чаще. Эти чарующие благоухания наполняли чистый и тёплый, какой – то тягучий, вечерний воздух родного Коканда. Когда в сияющем безоблачном небе трогательно, непередаваемо – остро и одновременно как – то жалобно, пищали стрижи, неуловимо – быстро прочерчивающие свои замысловатые траектории под синим куполом неба.

Когда на заре мило ворковали и целовались голуби с голубками, а влюблённые парочки подражали им, тоже на рассвете. Или напротив, когда стемнеет – в укромных местечках, вдали от любопытных глаз. Первые невинные и робкие поцелуи, несмелые и нежные объятия, горячий шёпот извечных слов о любви…