VIII
Хетгард

Вот как это было. Эда и Эль совокуплялись во мраке, но он не снискал ее расположения. Эда родила землю, а воды, сопровождавшие ее рождение, стали морем. Земля была бесформенной: глина да стоячая вода, но потом Эда стала лепить из нее руны своего тайного имени, и руны тайного имени Эля она сотворила тоже. Свои Божественные Руны она бережно расставила посреди океана, начертав свое имя. И Эль наблюдал за ее работой.

Но когда он попросил глину, чтобы слепить собственные руны, Эда ему отказала: «Ты лишь изверг в меня поток семени, и потому в моем творении от тебя одни только воды, плоть же моя. Так что забирай то, что принадлежит тебе, и будь тем доволен».

Эль не был доволен. И потому он создал для себя мужчин, и дал им корабли, и пустил их по морской глади. Смеясь про себя, он думал: «Их слишком много, чтобы Эда могла за всеми уследить. Скоро они высадятся на землю и переделают ее по моему усмотрению, и там будет написано мое, а не ее имя».

Но Эда была дальновидна. И когда мужчины Эля пришли на землю, они встретили женщин, которые там жили, главенствовали над растениями и обихаживали скот, который плодился и размножался, послушный их воле. И женщины не допустили, чтобы мужчины изменили землю, и даже не позволили им долго на ней жить. Женщины сказали: «Мы возьмем воды ваших чресел и с их помощью создадим плоть, подобие нашей. Но земля, которую родила Эда, не будет принадлежать вашим сыновьям, но только дочерям».

«Рождение мира», пересказ эпической песни Внешних островов

Несмотря на опасения Чейда, сообщение Уэба и его птицы оказалось совершенно точным. На следующее утро впередсмотрящий крикнул, что он видит землю, и уже днем по левому борту можно было видеть ближайшие островки архипелага, стремительно исчезающие вдали. Зеленые берега, крошечные домики и маленькие рыбачьи лодки оживили скучный морской пейзаж. Я попытался уговорить Олуха встать и выйти на палубу, чтобы убедиться, как близок конец нашего путешествия, но он категорически отказался. Когда он заговорил, он произносил слова медленно, как будто нисколько не сомневался в собственной правоте.

– Это будет не дом, – простонал он. – Мы слишком далеко от дома, и мы никогда туда не вернемся. Никогда.

Потом он закашлялся и отвернулся от меня.

Но даже его мрачное отношение к происходящему не могло омрачить моей радости. Я убедил себя, что, как только Олух окажется на берегу, хорошее настроение и здоровье к нему вернутся. Оттого что конец пути близок и мы должны были скоро покинуть замкнутое пространство корабля, каждый миг тянулся целую вечность. На следующий день мы увидели Зилиг, хотя мне казалось, будто прошел целый месяц. Когда к нам приблизились маленькие лодки, чтобы нас поприветствовать и провести наши корабли по узкому каналу в гавань, мне мучительно захотелось оказаться на палубе рядом с Чейдом и Дьютифулом.

Но я лишь мерил шагами каюту принца, время от времени выглядывая в окна. Я слышал крики нашего капитана и топот ног по палубе. Чейд и Дьютифул, его свита из придворных и Одаренные – все собрались наверху и следили за тем, как наш корабль приближается к Зилигу. Я чувствовал себя будто пес, который сидит на цепи у своей конуры и с бессильной завистью смотрит на гончих, отправляющихся на охоту.

Ритм качки изменился, когда были спущены паруса и натянуты буксирные тросы. Потом лоцманы с Внешних островов развернули нас кормой к Зилигу. Мы бросили якорь, и я во все глаза уставился на чужой город в иллюминаторах. Другие корабли Шести Герцогств заняли свои места рядом с нами.

Ничто на свете, пожалуй, не тянется дольше, чем буксировка корабля в порт, разве что разгрузка. Неожиданно вода вокруг нас забурлила от множества маленьких лодок, чьи весла поднимались и опускались, точно лапки водяных жуков. Одна из них, больше и роскошнее остальных, вскоре увезла с корабля принца Дьютифула, Чейда, избранных придворных и нескольких стражников, чтобы доставить их на берег. Я проводил суденышко взглядом, уверенный в том, что про нас с Олухом попросту забыли. И тут раздался стук в дверь, и на пороге возник Риддл в форме стражи принца. Глаза у него сияли от возбуждения.

– Мне велели последить за твоим полоумным, пока ты будешь собираться. Нас ждет лодка, она отвезет на берег тебя, его и остальных ребят. Давайте пошевеливайтесь. Все уже готовы.

Значит, все-таки про меня не забыли, но и посвятить в свои планы не посчитали нужным. Я оставил Риддла с Олухом, а сам спустился вниз, где уже никого не было. Парни надели чистую форму, как только показался порт. Те, кому не выпало сопровождать принца, стояли на палубе, радуясь возможности покинуть душный трюм. Я быстро переоделся и поспешил вернуться в каюту принца.

Я прекрасно понимал, что быстро переодеть Олуха в чистое будет совсем не просто, но, к моему облегчению, Риддл уже приступил к этому неблагодарному делу.

Олух сидел, раскачиваясь, на краю своей кровати. Синяя туника и штаны, словно бесформенный балахон, висели на его исхудавшем теле. Пока я не увидел его в одежде, я и не осознавал, насколько он отощал. Риддл стоял перед ним на коленях и добродушно уговаривал надеть сапоги. Олух жалобно стонал и с мученической гримасой пытался ему помочь – впрочем, не слишком успешно. Теперь я окончательно убедился в том, что Риддл работает на Чейда. Обычный стражник ни за что не стал бы заниматься столь неприятным делом.

– Дальше я справлюсь, – сказал я, и мой голос прозвучал излишне резко.

Я и сам не смог бы объяснить, почему мне хотелось защитить маленького человечка, смотревшего на меня мутными круглыми глазами.

– Олух, – проговорил я, натягивая на него сапоги. – Мы сходим на берег. Как только мы окажемся на земле, тебе станет намного лучше. Вот увидишь.

– Не станет, – пообещал он мне и закашлялся так сильно, что я испугался.

Тем не менее я надел на него плащ и заставил встать. Олух, с трудом переставляя ноги, плелся рядом со мной, когда мы вышли из каюты. Оказавшись на палубе, где дул пронзительный ветер, впервые за последние несколько дней, он задрожал и начал кутаться в плащ. Светило яркое солнце, но день выдался совсем не такой теплый, как летние дни в Бакке. Горные пики украшали снежные шапки, и ветер доносил до нас их холод.

На берег нас доставили представители Внешних островов. Нам с Риддлом пришлось напрячь все силы, чтобы заставить Олуха спуститься с палубы в пляшущую на волнах лодку. Я про себя поносил стражников, которые потешались над нашими усилиями. Сидевшие на веслах местные, не таясь, обсуждали нас на своем языке, уверенные в том, что я не понимаю их презрительных замечаний в адрес принца, выбравшего себе в спутники недоумка. Усевшись рядом с Олухом, я обнял его за плечи, стараясь защитить от ужаса, который его охватил, когда он оказался в маленькой открытой лодочке. По его щекам катились круглые слезы, когда мы взлетали и падали вниз, а я, щурясь от ярких солнечных бликов на воде, разглядывал пристани и дома Зилига.

Зрелище, представшее моим глазам, не доставило мне удовольствия, и я понял отвращение Пиоттра Блэкуотера к городам. Зилиг обладал всеми недостатками большого порта. Пристани и доки под разными углами прорезали бухту, тут и там виднелись самые разные корабли. Большинство из них были могучими китобоями, и их окутывала застарелая вонь жира и крови. Мне удалось заметить несколько торговых судов из Шести Герцогств, а также одно из Калсиды и одно из Джамелии. Между ними сновали рыбачьи лодки, снабжавшие город свежей провизией, и совсем крошечные лодчонки, которые доставляли на покидавшие порт суда копченую рыбу, сушеные водоросли и все необходимое для дальней дороги. Мачты причудливыми штрихами украшали небо, по мере нашего приближения медленно увеличивались в размерах стоящие у причалов корабли.

За ними мне удалось разглядеть склады, гостиницы для моряков и лавки. Узкие улицы, некоторые не шире лесной тропки, с трудом пробирались между маленькими домами, выстроенными по большей части из камня. В дальнем конце бухты, где вода была мелкой и каменистый берег не годился для причалов, стояло несколько домиков. Лодки с веслами лежали выше линии прибоя, а на веревках, точно белье, сушилась выпотрошенная рыба. Дым костров, разведенных в коптильных ямах, придавал ей особый вкус и одновременно предохранял от гниения. По берегу с громкими криками носились дети.

Район, к которому мы приближались, похоже, построили недавно. В отличие от остального города улицы здесь были широкими и прямыми. Традиционный местный камень дополняло дерево, дома казались значительно выше. В некоторых на верхних этажах имелись окна из ребристого стекла. Я вспомнил, что драконы Шести Герцогств побывали в этом портовом городе и принесли на своих крыльях смерть и разрушения нашим врагам.

Новые дома и мощеные прямые улицы казались какими-то чужими на фоне беспорядочного портового города. Мне стало интересно, что здесь было перед тем, как в Зилиге побывал Верити-дракон. Еще больше поражал тот факт, что разрушения, причиненные войной, могут стать причиной такого методичного строительства.

За гаванью тянулись скалистые холмы, тут и там в защищенных от ветра местах ютились темные вечнозеленые деревья с кривыми стволами. Среди холмов, где паслись овцы и козы, петляли проселочные дороги. Над прячущимися за деревьями домиками поднимался дым. Горы и высокие скалы со снежными вершинами виднелись за ними.

Мы прибыли во время отлива, и пристани казались великанами, которые стояли на толстых деревянных ногах, облепленных рачками и черными ракушками. Мокрые перекладины лестницы, ведущей на пирс, были украшены фестонами водорослей, оставшихся после прилива. Принц и часть придворных уже высадились, остальные неохотно уступили нам дорогу, чтобы мы могли выбраться на берег и сопровождать принца дальше.

Я покинул раскачивающуюся на волнах маленькую лодочку последним, подтолкнув к скользкой лестнице стонущего от страха Олуха. Выбравшись на берег, я отошел от воды и огляделся по сторонам. Принца, окруженного придворными, приветствовали представители Хетгарда. Мы с Олухом остались стоять неподалеку, поскольку я не знал, что теперь делать. Мне нужно было увести своего подопечного в какое-нибудь теплое место, где на него не будут глазеть любопытные зеваки. Возможно, мне даже следовало остаться с ним на корабле. Откровенное отвращение и презрение во взглядах, которые бросали на него окружающие, говорило о том, что доброго приема нам ждать не стоит. Очевидно, здесь с детьми, родившимися неполноценными, обходились так же, как в Горном Королевстве. Если бы Олух появился на свет в Зилиге, его жизнь оборвалась бы на следующий день.

Мой статус бастарда и наемного убийцы нередко требовал, чтобы во время официальных мероприятий я оставался в тени, и я к этому привык. Будь я один, я бы смешался с толпой и стал незаметно наблюдать за происходящим. Но здесь, в чужой стране, одетый в форму стражника и вынужденный присматривать за дурачком, я оставался на виду. Поэтому я стоял в толпе, поддерживал Олуха и прислушивался к обмену старательно выверенными фразами приветствий.

Принц держался прекрасно, но сосредоточенное выражение на его лице подсказало мне, что сейчас не следует отвлекать его вопросами, даже беззвучно заданными при помощи Силы. Судя по тому, что в украшениях и на татуировках встречающих красовались изображения различных животных, здесь были представители нескольких кланов – по большей части мужчины в великолепных одеждах, роскошных мехах и драгоценностях, указывающих на их высокое положение и богатство.

Впрочем, среди них я заметил четырех женщин в вязаных шерстяных платьях, отделанных мехом. По-видимому, такие наряды говорили о богатстве их земельных владений. Отец нарчески Аркон Бладблейд тоже присутствовал на встрече, причем его сопровождали по меньшей мере шесть человек, принадлежавших к его клану. Рядом с ним стоял Пиоттр Блэкуотер, на шее которого висела золотая цепь с нарвалом, вырезанным из слоновой кости. Меня удивило, что это оказался единственный знак нарвала. К этому клану принадлежала нарческа, и среди жителей Внешних островов он считался одним из самых могущественных. Мы прибыли сюда, чтобы заключить брачный союз между ней и Дьютифулом. Вне всякого сомнения, важное событие для ее клана. Почему же его представляет только Пиоттр? Может быть, остальные против союза?

Наконец формальности остались позади, и принца с его окружением увели. Стража выстроилась без меня и последовала за ним. На мгновение я испугался, что мы с Олухом останемся на пристани, но, когда я принялся озираться по сторонам, пытаясь найти кого-нибудь, кто за деньги отвезет нас на корабль, к нам подошел старик. Его плащ украшал воротник из волчьего меха, а на груди я увидел знак кабана – принадлежность к клану Бладблейда, – но старик не производил впечатления человека богатого. Очевидно, ему казалось, что он может говорить на нашем языке, поскольку я понял одно слово из четырех, произнесенных им на чудовищно исковерканном наречии Герцогств. Опасаясь оскорбить его предложением перейти на родной язык, я промолчал и в конце концов понял, что клан кабана поручил ему проводить нас с Олухом в наши комнаты.

Старик не предложил мне помочь вести Олуха и старательно держался от него подальше, словно боялся заразиться. Я посчитал его поведение оскорбительным, но убедил себя сохранять терпение. Провожатый быстро шагал впереди нас, не пытаясь идти медленнее, хотя ему приходилось несколько раз останавливаться, чтобы мы могли его нагнать. Очевидно, ему не хотелось делить с нами любопытные взгляды прохожих. Должен заметить, что мы являли собой диковинную картинку: я в форме стражи принца и закутанный в плащ несчастный Олух, которого я буквально тащил за собой на буксире.

Наш проводник провел нас через отстроенную заново часть города, и мы начали подниматься вверх по узкой крутой дороге. Олух тяжело дышал и постоянно постанывал.

– Еще далеко? – спросил я у старика, причем мне пришлось кричать, поскольку он успел уйти довольно далеко вперед.

Он резко повернулся, нахмурился и знаком показал мне, чтобы я не шумел. Затем он махнул рукой в сторону большого каменного здания, значительно превосходившего размерами дома, мимо которых мы прошли. Трехэтажное, прямоугольное, с островерхой черепичной крышей и окнами, расположенными на одинаковом расстоянии друг от друга, – простое, удобное, надежное и, вероятно, одно из самых старых в городе. Я молча кивнул. Над входом красовалось вырезанное из камня изображение кабана с угрожающе торчащими клыками. Значит, нас решили поселить в «доме-крепости» клана кабана.

К тому времени, когда мы добрались до двора здания, провожатый едва сдерживал раздражение из-за нашей медлительности. Мне было все равно. Он открыл боковую дверь и жестом показал, чтобы мы поторопились, я медленно выпрямился в полный рост и наградил его гневным взглядом. На языке Внешних островов, с ужасным акцентом, я проговорил:

– Спутник принца не желает спешить. Я же служу ему, а не тебе.

Я увидел смущение и неуверенность на лице нашего проводника, решившего, что он оскорбил кого-то, кто обладает высоким статусом. После этого он несколько вежливее проводил нас вверх на два крутых лестничных пролета в комнату, из которой открывался вид на город и гавань. К этому времени он успел мне смертельно надоесть, вдобавок я понял, что он всего лишь слуга какого-нибудь мелкого военачальника из клана кабана. И потому, как только мы вошли внутрь, я знаком показал, что он свободен, и закрыл дверь, оставив старика стоять в коридоре.

Я усадил Олуха на кровать и быстро оглядел комнату. Из нее вела дверь в другое, более роскошное помещение. По-видимому, нас поместили в комнату для прислуги, примыкавшую к покоям принца. Кровать оказалась вполне приличной, а мебель достаточно простой, но после каморки, отведенной Олуху на корабле, непритязательная комната показалась мне королевским дворцом.

– Посиди здесь, – сказал я Олуху. – Только не спи.

– Где мы? Я хочу домой, – пробормотал он.