Глава 6. Кровь драконов

– Кого ты мне подсунул? Он выглядит больным! – возмутился герцог.

Канцлер Эллик молча потупился. Конечно, унизительно, что монарх публично выразил недовольство его подарком, однако Эллик покорно склонил голову и смирился. А что еще ему оставалось делать?

В зале для частных аудиенций было тепло, а кое-кто из присутствующих, пожалуй, даже счел бы, что там жарко и душно. Однако герцог настолько похудел, что постоянно мерз, даже в этот чудесный весенний день. Огонь трещал в огромных каминах, каменные полы устилали толстые ковры, а стены были завешаны гобеленами. Мягкое одеяние пеленало тощее тело властителя Калсиды, однако его знобило, хотя на лицах шести охранников-гвардейцев выступил пот. Помимо них, в помещении находились только канцлер и то странное существо, которое он с собой приволок.

Скованный цепями человек-дракон – Старший, – стоявший перед герцогом, не потел. Он был худой, с запавшими глазами и прилизанными волосами. Эллик оставил на пленнике лишь набедренную повязку: несомненно, с целью выставить на обозрение его покрытое чешуей тело. Жаль, что ребра слишком сильно выпирали, да и заострившиеся колени и локти раба тоже порядком портили впечатление. Его плечо стягивала тугая повязка. Да уж… перед герцогом было отнюдь не то величественное создание, которое он ожидал увидеть.

– Я и вправду болен.

Когда раб произнес это, герцог изумился до глубины души. И дело было не только в том, что чешуйчатое существо вообще могло говорить: голос у него оказался очень выразительным, да еще вдобавок человек-дракон изъяснялся по-калсидийски. С акцентом, правда, но достаточно понятно.

А Старший потихоньку прочистил горло, словно доказывая, что не солгал. Он соблюдал осторожность: так обычно действуют те, кто боится, что будет слишком больно, если откашляться в полную силу, дабы избавиться от мокроты. Этот недуг был герцогу знаком. Затем существо приложило тыльную сторону ладони ко рту, вздохнуло – и подняло глаза, встретившись взглядом с правителем Калсиды. Когда человек-дракон уронил руку, цепи, сковывавшие его запястья, зазвенели. Глаза у него казались человеческими, однако, когда его привели в зал, они светились, как у кошки, и поблескивали синевой в пламени свечей.

– Молчать! – рыкнул Эллик на пленника. – Немедленно встань перед герцогом на колени!

Он дал волю своей досаде, от души дернув цепь. Раб пошатнулся, рухнул на пол и едва не повалился ничком.

Шлепнувшись, человек-дракон вскрикнул, с трудом выпрямился и застыл, приняв коленопреклоненную позу. При этом он с ненавистью покосился на Эллика.

Канцлер замахнулся было кулаком, но тут вмешался герцог:

– Значит, оно способно разговаривать? Не мешай ему, канцлер. Я хочу развлечься.

Герцог понял, что Эллика это отнюдь не обрадовало. Тем больше оснований выслушать то, что скажет человек-дракон.

Покрытый чешуей пленник снова откашлялся, но голос его все равно звучал хрипло. Он изъяснялся вежливо, однако любезность его была подобна той, что свойственна бедолагам, находящимся на грани безумия. Герцогу были известны эти последние попытки уцепиться за нормальность. Почему отчаявшиеся люди считают, будто логика и правила поведения могут вернуть их к той жизни, которой уже не существует?

– Меня зовут Сельден Вестрит, я происхожу из старинного семейства торговцев Удачного. Но потом я стал приемным сыном Хупрусов, торговцев из Дождевых чащоб, а драконица Тинталья сделала меня своим певцом. Возможно, здесь про нас слышали? – Он с надеждой заглянул в лицо герцога и, не найдя там никаких подтверждений этому, продолжил: – Тинталья избрала меня на служение ей, и я был счастлив. Она дала мне поручение: велела отправиться в путь и постараться найти других драконов или хотя бы разузнать, не слышал ли кто про них. Я охотно согласился. Меня сопровождала группа торговцев. Но если сам я путешествовал из любви к Тинталье, то они надеялись завоевать ее расположение и каким-то образом превратить благосклонность драконицы в звонкую монету. Так или иначе, хотя мы объехали много мест, все наши попытки оказывались бесплодными. Многие пожелали вернуться, но я был уверен, что мне сдаваться нельзя.

Раб еще раз всмотрелся в бесстрастное лицо правителя, надеясь достучаться до слушателя, вызвать у того сочувствие или интерес. Однако герцог ничем не проявил своего любопытства.

– В общем, все закончилось очень печально, – произнес человек-дракон после паузы. – Торговцы рассердились на меня, решив, что я вовлек их в глупое предприятие, из-за которого они лишились собственных денег и прибыли. В следующем порту они подчистую ограбили меня и продали в рабство. Новые владельцы увезли меня далеко на юг и показывали там на ярмарках и базарах. А потом я им наскучил, да и здоровье мое пошатнулось – так что меня опять продали и на этот раз повезли на север. Однако наш корабль захватили пираты, и у меня снова сменились хозяева. В конце концов меня купили, чтобы под видом «человека-дракона» показывать зевакам в балагане. Каким-то образом твой канцлер узнал об этом и доставил меня сюда. И теперь я нахожусь здесь, в полном твоем распоряжении.

Герцог хранил молчание. Он не знал, что и думать: надо же, в его покоях появился человек-дракон! Сперва он хотел было подробно расспросить обо всем канцлера, но затем отверг эту идею. Теперь его вниманием полностью завладел раб, покрытый чешуей. Он говорил убедительно, этот «певец дракона». Голос его, правда, не отличался мелодичностью, однако речь была правильной, как у образованного и благородного человека. Интересно, сколько ему лет? Вполне возможно, что пленник гораздо моложе, чем кажется. Раб заговорил снова, и в словах его было столько тоски и отчаяния, что правитель Калсиды даже слегка нахмурился.

– Люди, называющие себя моими хозяевами, лгали! На самом деле я вовсе не раб. Я никогда не совершал преступлений, наказанием за которые стало бы рабство, да и не был гражданином такой страны, где практикуется подобная кара. Если вы не освободите меня, полагаясь на истинность моих речей, то хотя бы позвольте мне отправить весточку родным. Я уверен, они выкупят меня!

Человек-дракон опять закашлялся – на этот раз сильнее, и при каждом выдохе его лицо искажалось болезненной гримасой. Ему едва удалось избежать падения, а когда он вытер рот, на губах у него блестела мокрота. Это было отвратительно.

Герцог смерил пленника холодным взглядом:

– Теперь я знаю твое имя, но мне это совершенно не важно. Ты оказался здесь из-за того, что собой представляешь. Ты наполовину дракон, и это – единственное, что меня интересует. – Он прикинул, как лучше поступить дальше, и уточнил: – А давно ли ты занедужил?

– Ты ошибаешься, говоря, что я наполовину дракон. Это не так. Моя мать родом из Удачного, а моим отцом был калсидиец, Кайл Хэвен. Он был морским капитаном. Таким же мужчиной, как и ты.

Это жалкое создание посмело сжать кулаки, двигаясь вперед на коленях. Канцлер немедленно рванул поводок, который оставался у него в руках, и Старший издал невнятный крик боли. Эллик небрежно пнул его ногой, заставив завалиться на бок. Существо бешено сверкнуло на него глазами. Канцлер придавил сапогом шею закованного в цепи Старшего, и на мгновение герцог вновь увидел того воина, которым когда-то был Эллик.

– Изволь вспомнить о вежливости, иначе я сам преподам тебе урок хороших манер! – сурово произнес Эллик.

Однако герцог не знал, было ли это данью уважения к нему, или же канцлеру понадобилось заставить удивительное создание замолчать прежде, чем оно заговорит снова. Мелкая чешуя, синий окрас и даже светящиеся глаза доказывали, что перед ними не человек. Это надо же было догадаться – притвориться, будто его отец калсидиец! «Хитроумен, как дракон», – недаром существует такое присловье!

– Как давно ты занедужил? – повторил герцог свой вопрос.

– Не знаю. – Старший прекратил сопротивляться. Отвечая, он даже не поднял взгляда на герцога. – Трудно определить ход времени, находясь в темном корабельном трюме. Но я уже был болен, когда меня продали… болел, когда пираты захватили корабль. Какое-то время они боялись ко мне прикоснуться, и не только из-за моей внешности. – И раб зашелся в приступе кашля, свернувшись в клубок на полу.

– Он плохо выглядит: кожа да кости, – заметил герцог.

– Вроде бы для Старших это нормально, – осторожно предположил Эллик. – Насколько я знаю, они все такие. В старинных свитках есть несколько изображений, на которых они выглядят именно так. Высокие, худые и покрытые чешуей.

– У него жар?

– Возможно, температура у него и выше, чем у обычного человека, но это, опять же, может быть характерным свойством подобных существ.

– Я болен! – опять объявило создание с новой решимостью. – Почему ты спрашиваешь его, а не меня? Я похудел, не могу делать глубокие вдохи, я горю в лихорадке. Позволь мне послать весть тем, кто будет готов заплатить за меня выкуп! Проси все, что пожелаешь, я ручаюсь, что ты получишь это.

– Я не ем мясо больных животных, – холодно проговорил герцог, устремляя взгляд на Эллика. – И я недоволен тем, что столь жалкое создание испускает тут предо мною болезненные миазмы. Полагаю, у тебя были благие намерения, канцлер, но это не соответствует твоей части нашего договора.

– Да, о мой великолепный повелитель. – Канцлер признал свою вину и вынужден был согласиться, но в его голосе появились едва заметные жесткие нотки. – Я прошу прощения за то, что навязал тебе его присутствие. Я немедленно удалю человека-дракона с ваших глаз.

– Нет, погоди.

Герцог тщательно прикидывал, что ему следует предпринять. Крошечный кусочек плоти, который Эллик дал съесть ему несколько недель назад, подействовал благотворно. В течение почти двух дней после этого герцог нормально переваривал пищу и даже мог вставать и делать самостоятельно несколько шагов. Потом ощущение здоровья ушло, а слабость вернулась. Плоть человека-дракона полностью не исцелила его, однако придала силы на некоторое время. Правитель Калсиды прищурился, размышляя. Это создание определенно имеет ценность, а разочаровать Эллика именно теперь значило бы совершить серьезную ошибку. Следует принять Старшего как подарок, дать канцлеру почувствовать, что он сохраняет расположение своего повелителя. Герцог сознавал, что именно Эллик сейчас является опорой трона. Однако нельзя предоставлять канцлеру слишком большую власть и уж тем более отдавать ему в жены свою дочь. Ведь стоит Эллику обрюхатить Кассим – и тесть станет ему не нужен.

Герцог обдумывал все возможности не торопясь. Он не обращал внимания на то, что гвардейцы изнывают от жары, а лицо Эллика потемнело от стыда… и, возможно, от гнева. Он смотрел на Старшего. Если съесть мясо больного животного, есть риск заболеть самому. Однако это существо можно вылечить – и тогда оно снова станет полезным. Жизненные силы Старшего казались немалыми; возможно, его удастся полностью исцелить.

Заботу о пленнике следует поручить Кассим. Она по праву считается весьма искусной целительницей – и к тому же это поможет держать Эллика в подвешенном состоянии. Сейчас его дочь надежно заперта, и ей не позволяют ни с кем общаться. Она ежедневно шлет отцу послания, спрашивая, чем заслужила подобное обращение. Герцог ни на одно из них не ответил. Пусть остается в неведении: тогда эта коварная женщина ничего не сможет предпринять против него. Старшего непременно надо изолировать, чтобы защитить и сохранить только для собственного употребления. Герцог не собирался показывать его своим лекарям. Этим неумехам не удалось вылечить своего повелителя, и здесь от них наверняка толку тоже не будет! Да к тому же они способны отравить человека-дракона из чистой зависти: просто потому, что канцлер смог предоставить правителю то, чего не сумели дать они сами.

Властитель Калсиды удовлетворенно кивнул собственным мыслям: картина складывалась. Он был чрезвычайно доволен своим планом. Итак, Старшего будет выхаживать Кассим. Герцог даст ей знать, что если она его исцелит, то сможет получить свободу. А если ее подопечный умрет… что ж, он предоставит дочери самой воображать последствия такой неудачи. Пока же он не станет пить кровь этого создания. А если Старшего не удастся оздоровить настолько, чтобы он стал источником пищи, тогда останется возможность обменять его на то, что необходимо. Человек-дракон дал понять, что сородичи ценят его. Герцог откинулся на троне, но обнаружил, что его выпирающим костям удобнее не стало, и снова ссутулился. И все это время сбитое с ног жалкое создание строптиво взирало на него, а Эллик внутренне кипел, с трудом сохраняя внешнее спокойствие.

«Ну что же, довольно колебаний. Решение принято, и теперь надо действовать».

– Позвать сюда начальника тюрьмы, – приказал герцог. Гвардейцы дернулись было выполнять распоряжение, но он поднял палец и дал понять, что это будет поручено Эллику. – Когда он придет, я поговорю с ним и объясню, чтобы этого Старшего держали вместе со второй моей особой узницей и обращались с ним так же мягко. Думаю, что со временем человек-дракон восстановит свое здоровье и будет очень полезен. Ты, мой достойный канцлер, сможешь сопроводить раба и удостовериться в том, что его разместят в тепле, со всеми удобствами и будут кормить хорошей едой.

Он подождал мгновение, предоставив Эллику возможность испугаться того, что повелитель просто заберет экзотический подарок и ничем его не вознаградит. Заметив, что в душе канцлера начинают разгораться искры гнева, он заговорил снова:

– И я объявлю начальнику тюрьмы, что ты имеешь право навещать обоих заключенных, когда пожелаешь. Кажется разумным даровать тебе некую привилегию. Доступ к тому, что со временем станет твоим. Как ты считаешь, канцлер: это справедливо?

Эллик встретился с герцогом взглядом, и постепенно в глазах его появилось понимание.

– Это более чем справедливо, о блистательный. Я немедленно приведу сюда начальника тюрьмы. – Он дернул было за цепь своего пленника, но герцог покачал головой.

– Оставь человека-дракона здесь, пока будешь ходить за тюремщиком. Тут охрана, – думаю, мне нечего бояться со стороны этого скелета.

По лицу канцлера промелькнула тень беспокойства, но он только глубоко поклонился и, медленно пятясь, покинул помещение. Герцог продолжил рассматривать свою добычу. Судя по виду Старшего, над ним особо не измывались. Наверное, он немного оголодал, а блекнущие синяки свидетельствовали о побоях. Однако никаких признаков гноящихся ран не заметно.

– Чем ты питаешься, существо? – поинтересовался он.

Старший встретился с ним взглядом:

– Я человек, несмотря на свою внешность. Я ем то же, что и ты. Хлеб, мясо, фрукты, овощи. Пью горячий чай. Не откажусь от хорошего вина. В общем, буду рад любой чистой еде.

Герцог заметил, что в голосе человека-дракона послышалось некоторое облегчение. Он понял, что с ним будут хорошо обращаться и дадут ему время выздороветь. Ни к чему вкладывать ему в голову какие-то другие мысли.

– Если мне дадут бумагу и чернила, – произнесло существо, – я составлю письмо своим родным. Они непременно меня выкупят.

– А твой дракон? Ты ведь, кажется, говорил, что воспевал драконицу? Что она может дать за твое благополучное возвращение?

Старший улыбнулся, но улыбка у него получилась несколько кривая.

– Трудно сказать. Возможно, вообще ничего. Поступки Тинтальи по человеческим меркам предсказать нельзя. В любой день и час ее отношение ко мне может измениться. Думаю, ты заслужишь ее расположение, если я благополучно вернусь туда, где она рано или поздно сможет меня найти.

– Значит, тебе неизвестно, где сейчас твоя Тинталья?