– Мы с раннего утра в пути, – произнес он. – Едем из Чарльз-Тауна. Были готовы увидеть краснокожих, а теперь видим, что здесь есть и белые.

– Оно верно, сэр, эти краснокожие чертяки рыщут по всей округе. Но увидеть их вы сподобитесь, токо кады они сами вздумают показаться. Я Уилл Шоукомб. Держу этот трактир и факторию.

В этом чаду старший не столько разглядел, сколько угадал, что ему протягивают руку. Он в ответ протянул свою и пожал жесткую, как квакерское седло, ладонь.

– Меня зовут Айзек Вудворд, – представился он в свою очередь. – А это Мэтью Корбетт.

Он кивком указал на молодого человека, в ту минуту занятого растиранием своих окоченевших пальцев.

– Прямиком из Чарльз-Тауна, сталбыть? – Шоукомб не спешил отпускать руку гостя. – Ну и как оно там?

– Пока что терпимо. – Вудворд наконец высвободил руку, стараясь не думать о том, как долго придется ее отмывать, чтобы избавиться от грязи и вони. – Хотя последние недели как-то не задались. Бросает то в жар, то в холод. Испытание не для слабых духом.

– Вот и здесь от дождей спасу нет, – заметил Шоукомб. – Иной раз поутру вовсю парит, а на другое утро колотун невмоготу.

– Конец света грядет, не иначе, – прозвучал из темноты все тот же глуховатый голос. – Когда еще мы кутались в одеяла на исходе весны? Про такую погоду говорят, что в это время Дьявол лупит свою женушку.

– Захлопни-ка пасть! – Буравчики темных маленьких глаз Шоукомба вонзились в говорившего. – Тоже мне знаток!

– Я читаю Библию, и мне ведомо слово Божье! Это конец времен, настала пора всякой нечисти, так-то вот!

– Ежели сей миг не заткнешься, я тебе живо вправлю мозги!

В мерцающем красном свете углей лицо Шоукомба исказила гримаса еле сдерживаемой ярости. Вудворд оценил габариты дюжего трактирщика: рост пять футов шесть дюймов, широченные плечи и грудная клетка объемом с пивную бочку. Добавьте к этому темно-русую, с проседью, гриву и многодневную пегую щетину по всей физиономии, и вы получите портрет человека, с которым вам вряд ли захочется вступать в конфликт. Что до его нахрапистых манер и вульгарного акцента, то в этом плане – по догадке Вудворда – он все еще недалеко ушел от докерских кварталов в низовьях Темзы.

Сквозь проплывающие клубы дыма оба, Вудворд и Мэтью, попытались разглядеть знатока Библии, каковым оказался скрюченный белобородый старикашка, сидевший за одним из колченогих столов в трактирном зале. Глаза его краснели отраженным светом очага, как раздутые угли.

– Еще разок услышу эту ахинею, и тады пеняй на себя! – пригрозил ему Шоукомб.

Старик открыл было рот с намерением ответить, но ему хватило ума воздержаться от этого. А когда Вудворд снова взглянул на трактирщика, тот уже смущенно улыбался, давая понять, что вспышка гнева миновала.

– Это мой дядюшка Эбнер, – заговорщицким шепотом пояснил Шоукомб. – У него котелок прохудился вконец.

Новая фигура возникла из сумрака и протиснулась между Вудвордом и Мэтью к широкому зеву очага с обрамлением из закопченных камней. Щуплая и низкорослая – вряд ли выше пяти футов, – она была облачена в заплатанную шерстяную сорочку болотного цвета, а по спине ее рассыпались длинные темные волосы. В огонь были подкинуты толстое сосновое полено и охапка веток с шишками и хвоей. Стало светлее, и перед Мэтью возник бледный профиль девушки с удлиненным подбородком и свисающими на лицо нечесаными прядями. Даже не взглянув в его сторону, она быстро развернулась и исчезла в темноте.

– Мод! Ты чего там расселась? А ну быстро подай рома джентльменам!

Это распоряжение было адресовано еще одной женщине, сидевшей рядом со стариком. Послышался скрип стула, передвигаемого по неровному дощатому полу, затем отрывистый кашель и хриплый вздох, после чего Мод – тощее седовласое привидение в балахоне, сшитом из пары джутовых мешков, – кряхтя и бормоча, проковыляла через комнату к двери рядом с очагом.

– Боже, спаси наши задницы! – проорал Шоукомб вслед этому жалкому существу. – Можно подумать, тут вовек не бывало живых гостей, охочих до жратвы и выпивки! Это ж трактир как-никак, иль ты о том ни сном ни духом?! – Он повернулся к Вудворду и резко сменил тон. – Вы ведь заночуете у нас, сэр? Для вас найдется удобная комната, и стоить это будет сущие гроши. Есть кровать с отменно мягким матрасом, чтобы спина отдохнула после долгой поездки.

– Можно вопрос? – поспешил вмешаться Мэтью прежде, чем его спутник среагирует на это предложение. – Далеко ли отсюда до Фаунт-Ройала?

– До Фаунт-Ройала? Дотудова, молодой господин, езды будет часа два-три – но это по сухой дороге. А в такую погоду оно выйдет вдвое дольше, как пить дать. Да и стемнеет уже скоро. Никому не пожелаю напороться на Одноглаза или краснокожего дикаря посреди ночи, да еще без факела и мушкета. – Шоукомб опять переключил внимание на старшего. – Ну так что, остаетесь ночевать?

– Да, конечно. – Вудворд начал расстегивать мокрый тяжелый сюртук. – Глупо будет ехать дальше в темноте.

– Надо думать, при вас есть поклажа? – Любезная улыбка вмиг сошла с его лица при повороте головы в другую сторону. – Эбнер! Оторви зад от стула и принеси сюда их вещи! Девка, и ты иди с ним!

До того момента девушка неподвижно стояла у дальней стены, опустив голову и скрестив на груди оголенные по локоть руки. Она не издала ни звука, но по команде Шоукомба двинулась к входной двери. На ней были высокие, до колен, сапоги из оленьих шкур.

– В такую погоду даже свиней на улицу не выгоняют! – запротестовал Эбнер, будто приросший к своему стулу.

– Свинью я пожалел бы, а для старого хряка вроде тебя погодка в самый раз! – отрезал Шоукомб, снова используя свой буравящий взгляд. – Живо встал и – за работу!

Недовольно бурча себе в бороду, Эбнер поднялся и побрел вслед за девушкой с такой мучительной медлительностью, словно его ноги были изувечены какой-то ужасной болезнью.

Мэтью уже было собрался выяснить у трактирщика, кто такой этот Одноглаз, однако не смог примириться с мыслью, что девушка и старик – в особенности девушка – будут таскать их тяжелые сундуки.

– Надо им помочь, – сказал он и шагнул в сторону двери, но Шоукомб ухватил его за руку ниже локтя.

– Не стоит. Эти нахлебники бьют баклуши днями напролет, совсем обленились. Пусть разомнутся, хотя бы свой ужин отработают.

Мэтью помедлил, глядя ему прямо в глаза. То, что он там увидел – дремучее невежество, мелочную жадность и, очень возможно, бездумную жестокость, – вызывало дурноту. Он уже неоднократно встречал этого человека – в других обличиях, разумеется, – и сразу понял, что перед ним злобный выродок, получающий удовольствие от унижения и травли тех, кто слаб телом или нетверд умом. От него не ускользнул и мимолетный проблеск во встречном взгляде, – похоже, Шоукомб догадался о произведенном им впечатлении. А это значило, что он был не так прост, как поначалу показалось Мэтью. Трактирщик слегка улыбался – точнее, кривил рот в подобии улыбки. Понемногу наращивая усилие, Мэтью попытался освободиться, но Шоукомб, все так же улыбаясь, его не отпускал.

– Как я сказал, им нужно помочь, – повторил Мэтью.

Трактирщик не ослаблял хватку. Между тем Вудворд, все это время пытавшийся стянуть с себя сюртук, наконец-то обратил внимание на маленькую драму, которая разыгрывалась прямо перед ним.

– Да, – сказал он, – полагаю, им потребуется помощь с переноской сундуков.

– Ладно, как скажете, сэр. – Шоукомб тотчас выпустил руку юноши. – Я бы и сам помог, да только спина уже ни к черту. Бывало, тяжеленные мешки ворочал в порту на Темзе, ну и надорва…

Мэтью хмыкнул и, не дослушав его речь, вышел из трактира в синеватые сумерки, на свежий прохладный воздух, теперь казавшийся благословением. Старик уже держал в руках коробку с париками Вудворда, а девчонка обогнула фургон и пыталась взвалить себе на спину один из сундуков.

– Погодите, – сказал Мэтью, шлепая по грязи. – Я помогу.

Он ухватился за одну из кожаных ручек, и в тот же миг девчонка шарахнулась от него, как от прокаженного. При этом ее сторона сундука шмякнулась в грязь, а сама она замерла под дождем, ссутулившись, с налипшими на лицо мокрыми волосами.

– Ха! – фыркнул Эбнер. Кожа у него была тускло-серой, цвета мокрого пергамента, что стало заметно при естественном освещении. – Говорить с ней без толку, еще никто от нее ни слова не дождался. Да она, почитай, уже одной ногой в Бедламе.

– А как ее зовут?

Эбнер помолчал, задумчиво морща покрытый струпьями лоб.

– Девкой и зовут, – ответил он наконец и захохотал с таким видом, словно только что услышал наиглупейший вопрос в своей жизни, после чего унес коробку в дом.

Мэтью повернулся к девушке. Та уже начала трястись от холода, но по-прежнему не издала ни звука и не подняла взгляд от грязевой лужи между ними. Он понял, что придется тащить сундук в одиночку – да и второй, скорее всего, тоже, поскольку на Эбнера надежды было мало. Он посмотрел на небо сквозь ветви окружающих деревьев. В лицо ударили струи дождя, который к тому времени вновь усилился. Не было смысла стоять здесь, утопая в слякоти, и сетовать на судьбу, занесшую его в эту глухомань. С ним случались неприятности и похуже, да и от новых нельзя было зарекаться. А девчонка – кто знает ее прошлое? Да и кого оно может интересовать? Никого. Тогда и ему что за дело? Он поволок сундук по грязи, но перед самым крыльцом остановился.

– Ступай в дом, – сказал он девчонке. – Я сам занесу остальное.

Она не сдвинулась с места. Мэтью предположил, что она так и будет стоять, пока ее не подстегнет очередной окрик Шоукомба.

Впрочем, это была не его забота. Он втащил сундук на крыльцо и, прежде чем перенести его через порог, в последний раз оглянулся. Теперь девчонка распрямилась, запрокинула голову, широко развела руки и, зажмурившись, ловила открытым ртом дождевые капли. И он подумал: может быть, при всем ее безумии, она таким манером пытается смыть запах Шоукомба со своей кожи.