После почти 10 лет упорного труда и борьбы я стал финансово свободным в возрасте 47 лет. В том же 1994 году мне позвонил один мой приятель, Найл, и сказал:
– Постарайся после продажи бизнеса отдохнуть хотя бы годик.
– Годик? – переспросил я. – Но я собираюсь полностью отойти от дел и отдыхать всю оставшуюся жизнь.
– Не получится, – сказал Найл.
Он был членом команды, которая в начале 1980-х создала несколько крупных компаний, среди которых две, MTV и CMT – каналы, транслирующие музыку в стиле «кантри». После того как Найл создал и продал некоторые из этих компаний, он отошел от дел; в то время ему исполнился 41 год. Мы давние друзья, и теперь он решил поделиться со мной своими уроками относительно обретения полной свободы.
– Уже через три месяца ты начнешь умирать от скуки и откроешь очередную компанию, – сказал он. – Самым тяжким делом для тебя будет ничего не делать. Вот почему я советую тебе поставить цель подождать хотя бы год, прежде чем начать даже думать о создании нового бизнеса.
Я засмеялся и попробовал разубедить его, уверяя, что отошел от дел ради собственного блага.
– Я не планирую начинать очередной бизнес, – сказал я. – Я отошел от дел и не собираюсь возвращаться к работе. Ты не узнаешь меня, увидев в следующий раз, и не потому, что я сменю костюм или постригусь покороче. Я хочу выглядеть как законченный бездельник.
Выслушав меня, Найл все же продолжал настаивать на своем. Он хотел, чтобы я услышал и понял то, что он пытался мне сказать. Ему было важно, чтобы я уловил смысл его слов. После очень долгого разговора до меня начало кое-что доходить.
– Очень немногие люди располагают такими благоприятными возможностями, как ты, – сказал Найл. – Немногие, с точки зрения финансов, могут позволить себе перестать работать и ничего не делать. Немногие могут действительно уйти на пенсию в среднем возрасте, когда ты только-только начал прилично зарабатывать. Большинство людей не могут позволить себе перестать работать, даже если они этого хотят, даже если ненавидят свою работу, они все равно не могут бросить ее. Поэтому не принимай этот дар с такой легкостью. Он выпадает очень немногим, поэтому прими его и выдели себе год, чтобы ничего не делать.
И Найл продолжал объяснять, что большинство предпринимателей продают один бизнес и тут же начинают создавать следующий.
– Я привык строить бизнес, – сказал он, – продавать его и начинать немедленно создавать новый. К 35 годам я построил и продал уже три бизнеса. У меня куча денег, но я не могу перестать работать. Я не знаю, что значит остановиться. Если бы я не работал, то чувствовал бы себя бесполезным человеком. Я чувствовал бы, что зря теряю время, и поэтому всякий раз начинал работать еще усерднее. Такая работа обкрадывала меня с позиции времени, которое я мог бы проводить в кругу своей семьи. В конце концов я решил внести изменения в свою жизнь. После того как я продал свой последний бизнес и положил в банк чек на несколько миллионов долларов, я принял решение отдохнуть в течение года. Решение провести этот год с семьей было одним из лучших, которые я когда-либо принимал. Время, проведенное наедине с собой, когда ничего не надо делать, было поистине бесценным. Понимаешь ли ты, что с пятилетнего возраста мы только и делали, что учились в школе, а потом все время работали? Очень немногие люди имеют такую роскошь – хотя бы один год посидеть, поразмышлять и побыть наедине с самим собой.
Найл рассказал мне, что, как только его семейные дела полностью наладились, он вместе с семьей уехал на один из отдаленных островов архипелага Фиджи и поселился на самом побережье.
– Месяцами я просто сидел на берегу, смотрел на сверкающий голубой океан и наблюдал за тем, как мои дети наслаждаются жизнью, о которой мы все так мечтали.
Но однажды пришло чувство пресыщения и Фиджи, и океаном, и тогда они отправились в Италию. Там он тоже месяцами сидел, ничего не делая.
– Прошел год, прежде чем я опять стал нормальным человеком, – сказал он. – Я не имел никакого представления о том, насколько это тяжело – просыпаться по утрам и не думать о том, что нужно ехать на совещание, мчаться в аэропорт, чтобы успеть на самолет, делать достаточно денег, чтобы оплачивать счета. Мне понадобился целый год, чтобы замедлить бешеный темп деловой жизни и дать адреналину покинуть мое тело. Понадобился целый год релаксации, чтобы успокоиться и начать ясно мыслить и опять стать здоровым. Сейчас мне 41. На протяжении 36 лет я бежал, чтобы куда-то успеть, и теперь я у цели.
Найл был прав. Самым трудным после отхода от дел оказалось не иметь никакого дела. После многих лет учебы в школе, вузе, всяких тестов, собраний, совещаний, перелетов и крайних сроков выполнения заданий я вдруг почувствовал, что готов встать и ринуться что-нибудь делать. Помнится, как перед самым уходом из бизнеса я ненавидел то давление и волнение, которые несла в себе работа. Но успокаивал себя: «Еще полгода – и я буду свободен. Я смогу уйти в отставку и ничего не делать. Не могу дождаться, когда будет продан мой бизнес и это безумие наконец закончится».
В сентябре 1994 года продажа и перевод активов из бизнеса были завершены. Я положил в банк какое-то количество денег, сделал инвестиции еще в несколько многоквартирных домов и больших магазинов и формально покончил с делами. Мне было 47 лет, а моей жене, Ким, – 37. Мы были свободны в финансовом отношении на всю оставшуюся жизнь – оставалось только жить и наслаждаться. Но, как и предупреждал Найл, через несколько недель после продажи бизнеса я потерял покой. Я по-прежнему рано просыпался – лишь для того, чтобы понять, что у меня нет никаких планов на этот день. Мне некому было звонить и мне никто не звонил. Я был один в своем доме и мне некуда было идти. Вскоре я стал беспокойным и раздражительным. Я чувствовал свою невостребованность, чувствовал, что моя жизнь растрачивается попусту и во мне уже нет прежней энергии. Я отчаянно хотел работать, делать хоть что-нибудь, но делать было решительно нечего. Найл был прав: ничего не делать было для меня самым трудным делом.
У Ким был свой бизнес, связанный с инвестициями и управлением ее портфелем недвижимости. Она получала от этого удовольствие и вела свои дела в удобном для нее темпе. Бывали дни, когда она заглядывала на кухню, заставала там меня, слоняющегося туда-сюда в попытках найти какоенибудь занятие, и спрашивала:
– Ты ищешь, чем бы заняться?
– Нет, – отвечал я. – Я просто ищу способ ничего не делать.
– Ну ладно, дай мне знать, если ничего не найдешь, тогда мы сможем сделать это вместе, – с улыбкой говорила Ким.
– Почему бы тебе не позвонить друзьям, не собраться вместе и не заняться чем-нибудь?
– Уже пробовал, – отвечал я. – Но все они работают. У них нет свободного времени.
После нескольких месяцев, прошедших в попытках ничего не делать, мы с Ким решили устроить себе каникулы на островах Фиджи, куда ездил Найл. Я был взволнован одной только возможностью куда-то двинуться, даже если там все равно нечего будет делать.
Спустя три недели после принятия решения поехать на Фиджи мы прибыли на гидросамолете и были встречены улыбающимися жителями острова с гирляндами цветов и напитками из тропических фруктов. Когда мы с Ким спустились и пошли по длинному молу, выступавшему из прозрачной голубой воды, я подумал, что прибыл на фантастический остров мечты, и казалось, что сейчас появится маленький, пухленький, круглолицый ангелочек и скажет: «Летим, босс, летим».
Этот остров был еще прекраснее, чем описывал Найл. Трудно было поверить, что на свете существует такая красота. Поскольку я вырос на Гавайях, то не мог не сказать себе: «Вот какими были когда-то Гавайи и какими им следовало бы быть». И тем не менее, каким бы сказочно прекрасным ни был этот уединенный остров, ритм его жизни был для меня слишком замедленным. Никогда бы не подумал, что рай может довести до безумия. Утром я просыпался, съедал полезный завтрак из фруктов, делал небольшую пробежку трусцой, а затем проводил день на берегу океана. Спустя час внутри меня просыпалось бешенство. Какими бы красивыми ни были берега этого острова, я был готов бежать обратно в Штаты и начинать новый бизнес. Не знаю, почему я пообещал Найлу, что возьму по меньшей мере год на отдых. Две недели – вот все, что я смог взять от рая. Ким согласна была остаться там навсегда, но я уже был готов возвратиться домой, в Аризону. Почему мне нужно было ехать домой, не знаю… Но мы покинули этот рай и направились домой.
Сидеть дома было не лучше, чем на берегу, но, по крайней мере, у меня был под рукой автомобиль и я мог ездить в знакомые места, что помогало мне не сойти с ума окончательно. Однажды к нам зашел представиться наш новый сосед. Он тоже отошел от дел, но был на 20 лет старше меня; ему было 68, и раньше он был высокооплачиваемым менеджером в компании «Fortune 500». Каждый день он приходил к нам и пересказывал последние события, сводку погоды и спортивные новости. Он был прекрасным малым, но nсидеть с ним, стараясь ничего не делать, было утомительнее самых утомительных совещаний, на которых я когда-либо присутствовал. Все, что ему хотелось делать, – это возиться на заднем дворе и играть в гольф. Для него уход на пенсию стал поистине райским наслаждением. Он ничуть не скучал по миру бизнеса и любил проводить свободное время ничего не делая. Тогда я понял, что кончу тем же, если буду продолжать водить с ним дружбу. Когда он предложил мне присоединиться к группе его приятелей, карточных игроков при загородном клубе, мне стало ясно, что я должен найти какое-нибудь другое занятие, чтобы ничего не делать.
Наконец мое терпение иссякло, и однажды я сказал Ким:
– Я переезжаю в Байсби. Мне нужно куда-то ехать, чтобы хоть чем-то заняться.
Через несколько дней я перебрался на маленькое ранчо, которое мы с Ким приобрели в собственное владение. Это чудесное уединенное местечко, приютившееся в долине и покрытое высокими дубами, меж которыми петляет ручей. В лесу водится много оленей и можно встретить даже горного льва, устроившего себе логово высоко в горах на стыке границ Мексики и штатов Нью-Мексико и Аризона. Наконец-то я нашел себе место, где можно было провести мой годичный отдых, – место, где я мог быть занят абсолютным ничегонеделанием. После нескольких дней праздного сидения в горах, в коттедже без телевизора и радиоприемника, я начал успокаиваться и вести оседлый образ жизни. Ритм моего дыхания стал медленным, и такой же стала походка. Вместо прежнего постоянного напряжения во время совещаний и попыток уложиться в намеченные крайние сроки частью моей повседневной жизни стали тишина и покой. Наконец-то начался мой годовой отпуск, и он был таким, как сказал Найл, – «тем даром, который выпадает очень немногим, поэтому прими его». Для того чтобы в достаточной степени замедлить ритм своей жизни, мне потребовалось почти полгода, и только после этого я смог по-настоящему почувствовать, что отдыхаю.
О проекте
О подписке