Откуда в этом тщедушном теле такой голос? Наконец ко мне вернулась способность двигаться, и я, желая поскорее проглотить тревожный студень, застрявший у меня в горле, поспешил на воздух.

А там, держась за руки, по тенистой липовой аллее уходили в глубь сада Ная и её гостья. Они о чём-то говорили и радостно смеялись. Выглядели они вполне счастливыми…

Было уже темно, когда я, закончив работу, вернулся к себе и лёг спать. Моя комната располагалась под лестницей, ведущей на второй этаж. Она была маленькая, но славная, из мебели – кровать, стол и один стул. Иметь свой угол было так приятно! Я вытянулся на кровати, хрустнув от удовольствия костями. Взял со стола какую-то книгу, начал листать, прикидывая, с какого места будет интереснее начать чтение, как вдруг наверху послышались голоса… Боже, кажется, там ссорятся? И не только ссорятся, но, похоже, дерутся – что-то, ударившись о стену, разлетелось вдребезги. Кто же это скандалит? Впрочем, наверху и не может быть никого, кроме сестры и её мужа. Получается, они живут не очень дружно. Неужели дядя принадлежит к числу тех мужиков, которые, напившись, начинают самоутверждаться? Не было печали – черти накачали! И что мне теперь делать? Прикинуться спящим или изобразить, будто я пытаюсь защитить сестру? Но кто я такой? Если серьёзно, то всего лишь бесправный наёмный рабочий… К тому же упаси Бог встревать между мужем и женой. Они ночью помирятся – ночь умеет сближать! – а я для обоих стану врагом. И тогда, как пить дать, из этого дома мигом вылечу.

Скандал между тем, видимо, перерос размеры спальни – дверь с грохотом распахнулась, и надтреснутый голос дяди послышался над самым моим ухом: «Сколько раз я вам обеим говорил, чтобы в моё отсутствие и духу её здесь не было!» В ответ раздались рыдания сестры. «Заткнись, на нервы действуешь!..» – и прозвенел звук пощечины. Неужели он её ударил?! В тот же момент сестра заорала на весь дом: «Ах ты сволочь! Снова бить меня? Забыл, как в милиции бумагу подписал, что и мизинцем меня не тронешь больше? Да я тебя… я… я уничтожу тебя, костей не соберёшь…» Она начала сыпать угрозы… «И что ты со мной сделаешь? – заорал в ответ дядя. – Не родился ещё тот, кто посмеет тронуть меня хотя бы пальцем! Снова эта сова настраивала тебя против меня? И где она тебя оприходовала своим ядовитым языком на этот раз?» Кажется, сестра вместо ответа расцарапала ему лицо, потому что дядя вдруг совсем по-детски вскрикнул.

Услышав шаги возле самой двери, я мигом отвернулся к стене, мол, не беспокойте меня по пустякам, я уже давно вижу десятый сон. Усевшись на единственный стул, сестра начала тыкать в кнопки сотового телефона. Проклятье, неужели звонит в милицию?.. «Гуля, Гуля! – закричала она в трубку. – Он снова бузит. Бьёт. Что мне делать, родная, нет больше сил терпеть… Куда мне податься?! Кроме тебя, у меня никого нет в этом городе. Скажи хоть слово, милая… Сейчас приедешь? Не-ет, он не в себе, прибьёт ещё обеих… Что? Ладно…»

– Ты же не спишь, зачем прикидываешься? – вдруг сказала она, обращаясь ко мне. Голос у неё был совершенно спокойным, словно это не она только что подралась с мужем и в отчаянии звонила подруге, умоляя её о помощи…

– Даже армия не сделала из тебя мужика, – продолжила она. – Твою сестру чуть не убили, а ты лежишь тут в уголке и дрожишь от страха…

Мне стало неловко, и я сел на кровати. Ная расположилась весьма комфортно, облокотившись на стол, её зелёные глаза внимательно смотрели на меня. Рыжие волосы растрепались, правый рукав халата был разодран, между распахнутыми полами с вырванной нижней пуговицей выглядывали голые колени – вылитая Водяная, которая ищет украденный у неё золотой гребень! Ная была просто прелесть!

– Я и в самом деле спал, – лениво соврал я и в подтверждение своих слов потёр глаза.

– Ну, если ты при таком шуме можешь спать, значит, нервы у тебя крепкие…

– А что за шум? – притворился я.

– Твой дядя не любит, чтобы Гуля у нас бывала. Замучил совсем. А я тоже человек! Я не монашка, чтобы сидеть тут одной взаперти.

– Устройся на работу.

– Не разрешает. А потом…

– Нашла тоже… – Я свесил ноги с кровати. – Сейчас, чтобы устроиться на хорошую работу, никакая специальность не нужна. Если есть поддержка…

– Совсем распустился, – сестра шмыгнула мокрым носом. – И что он привязался к Гуле, а?

– А что она за человек?

– Она очень хорошая. Я рядом с ней забываю обо всём. Без неё жизнь – не жизнь.

– Ну, ты и скажешь тоже… Может, дядя в чём-то и прав…

– Если будет перегибать палку, то его и пристрелить недолго…

Я настолько удивился, что мои выпученные глаза коснулись, кажется, волос надо лбом.

– Ты с ума сошла?

– Да я… Это я к слову. Их ведь через день отстреливают. – Увидев моё выражение лица, она зло усмехнулась: – Не дрейфь, парень, таким, как он, ничего не сделается. Он ещё меня в гроб загонит. Вот прикажет своему Шавали…

В это мгновение дверь отворилась, и на пороге возник дядя. На меня он даже не посмотрел – словно нет здесь больше никого! – и со сдерживаемой дрожью в голосе сказал:

– Ну, что расселась тут? Пошли в спальню!

Сестра отвернулась:

– Сейчас приедет Гуля. Поговорите.

Деланная улыбка дяди словно приклеилась к его побелевшему лицу. Он вдруг бросился на колени и мощными руками обнял жену за ноги.

– Эта твоя сова – дьявол! Она несчастье нам принесёт, клянусь тебе… Пойдём, родная, пойдём наверх. Забудь всё.

– Дурак ты, Айдар.

Я уже собирался выйти из комнаты, когда входная дверь с силой распахнулась, и на пороге возникла Гуля. Она окинула быстрым взглядом присутствующих, и её красный рот, чем-то неуловимо похожий на кровавую рану, скривился набок:

– А-а, здесь полная гармония?!

– Ты?

Дядя поднялся и начал отряхивать колени, я тем временем поспешил на улицу. Почему это я задыхаюсь в этом доме? Выйдя за ворота, я сел на скамейку, которую сам сегодня смастерил, и устремил глаза в небо. Небосвод был щедро усыпан звёздами, но сейчас они показались мне похожими на прыщи.

Слова, в сердцах сказанные сестрой, взбудоражили меня. Эх, Назифа… Страшно подумать, какие мысли могут рождаться в её душе! Не зря, наверно, древние сказали, что за ночь женщина семь раз просыпается с желанием убить мужа.

Как же можно сказать такое о человеке, с которым ты делишь ложе и пищу? Видите ли, ему не нравятся посещения Гули! Имеет право! Кто тебе дороже: собственный муж или эта сова? Что это? Кажется, я начал разговаривать сам с собой?

Эге… Так вот она какая, моя сестра Ная!

Впрочем, мало ли что скажет женщина! Жизнь всё равно всё устроит по-своему.

Кто-то стремительно приближался ко мне в темноте, и я теснее прижался к забору: здесь темно, авось не увидят. Из ворот вышли две тени. Так ведь это дядя с Гулей!

– Постой, Гуля! Постарайся понять меня, – сказал дядя, шумно дыша. Он не привык ходить пешком, а потому, видно, запыхался. Голос Гули прозвучал как угроза:

– Если ещё раз тронешь Наю… Ты знаешь мои возможности.

– Я же ревную, Гуля. Ты всё время с Наей. Перед людьми стыдно.

– Поменьше слушай своего шпиона. Я тебя предупредила.

Дядя вдруг обнял Гулю и начал целовать ей лицо и руки.

– Прости, прости, Гуля. Заморочила ты мне голову. Я ради тебя умереть готов…

Гуля неслышно рассмеялась:

– И умрёшь. Глупый! Я ведь тоже люблю тебя. По-своему люблю. – Они начали шумно целоваться. Но вскоре Гуля сказала: «Хватит», – зачем-то отряхнула одежду и направилась к белевшей неподалёку машине.

– Не вздумай проболтаться Нае, – обернувшись, сказала она.

В ответ послышался лишь звук, похожий на стон. Машина растворилась в темноте ночи, дядя исчез в воротах. Посидев ещё немного, я тоже отправился в дом. Навстречу попался Шавали. Он прошёл, почти коснувшись меня, но даже не заметил.

Ноги сами понесли меня по липовой аллее в глубь сада. Не доходя до круглого каменного здания, я остановился. Теперь оно казалось мне похожим на древний склеп. На этот раз мне почудилось, что в прорези под крышей мелькнуло чьё-то бледное лицо.

…Когда я добрался до коттеджа, тело дяди уже увезли. Увидев на асфальте контур тела, начертанный белым мелом, я содрогнулся.

Какой-то молодой парень обернулся ко мне:

– Кем приходитесь хозяину?..

– Шурин.

Парень осмотрел меня изучающим взглядом и вместе с другим следователем прошёл в глубь двора. Я двинулся следом. Теперь трудно вспомнить, как мы оказались возле круглого здания. Вернее, дорога туда запечатлелась в памяти как навязчивый сон.

Перед домиком были рассыпаны перья какой-то птицы, а возле сорванной с петель двери лежал на спине Шавали. Под его головой собралась лужа крови, меня тут же затошнило, и я отвернулся.

– Рана в области темени, – сказал следователь. – Словно кто-то его клюнул… Странно…

– Чтобы так клюнуть, нужен металлический клюв, – сказал другой и вошёл в здание. Какая-то сила повела меня за ним.

На пороге мы оба остановились. Полутёмное помещение выглядело так, словно здесь была ожесточённая схватка – стол и стулья были опрокинуты, в углах комнаты виднелись вырванные и скомканные страницы книг, разбросанных тут же. На полу – сплошное крошево из разбитых полумесяцев, звёзд, крестов. Отодвинув ногой треснувшую посередине жёлтую фигурку тельца, следователь присвистнул:

– Музей, что ли, здесь был?

Я молча вышел из этого странного места. Надо было утешить сестру.

К вечеру обнаружилось, что бесследно исчезла жена Шавали.

…Дни повернули к осени. Вот и сегодня с утра зарядил дождь.

Он моросил и моросил. Шорох красно-жёлтых листьев рождал в душе какую-то грусть. После смерти Шавали я полностью взял на себя его обязанности по хозяйству. Теперь всем здесь управлял я. Кстати, я обнаружил в себе особый талант – умение подчиняться женщинам. Нужно меньше болтать и больше слушать, тогда и хозяевам угодить нетрудно… Ная и Гуля со мной считались.

Я люблю такие вот дождливые, словно набухшие влагой, осенние дни. Собрав опавшие листья, я развёл костёр. Дым, соединяясь с запахом дождя, приятно щекотал ноздри. Сестре, я знаю, тоже нравится костёр, дымящийся под осенней моросью. Огня не видно, а дым струится по всему саду!

Вот она и сама появилась с зонтиком в руках. Ей очень идут красная куртка и джинсы в обтяжку…

– Гули сегодня не будет, – сказала она. – А мы поедем на кладбище. – Перехватив мой вопросительный взгляд, добавила: – Позвонили друзья мужа, они установили надгробный камень. Надо поехать посмотреть.

Отбросив грабли, я пошёл в дом переодеться.

То, что Гули сегодня нет, довольно странно. Она здесь бывает каждый день, крутится вокруг Наи. Какая трогательная и горячая дружба.

В последний путь дядю провожали со всеми почестями. Хоронить приехали все, кто любил его. На кладбище я насчитал восемьдесят два автомобиля. Если бы дядя был жив, он гордился бы такими похоронами.

И могила его оказалась в очень удобном месте. Сразу от главного входа надо повернуть налево. Там рядами расположились безвременно ушедшие из жизни «братки».

Когда мы добрались до места, дождь ещё моросил. В воротах суетилась похоронная процессия из пяти-шести человек. Они увлечённо спорили: заносить тело вперёд головой или ногами? Вечно спорная тема для невежд…

Немного не доходя до могилы мужа, сестра вдруг остановилась как вкопанная. Я посмотрел вперёд и понял, что так сильно поразило Наю. Памятник был очень высокий. Он возвышался над соседними надгробьями на целую голову. А на скамейке возле памятника, похожая на взъерошенную птицу с опущенными крыльями, сидела… Гуля. Кажется, она беззвучно плакала.

По лицу сестры побежали красные пятна. Она открыла рот, собираясь что-то сказать, но передумала, развернулась и скорым шагом бросилась обратно к выходу. Я догнал её и поднял над её головой зонтик.

Дождь усилился. Словно вздыхая, подул слабый ветерок. Выходя из ворот, я обернулся посмотреть на дядину могилу. Там, касаясь серыми крыльями кладбищенских ив, тяжело поднималась в небо безобразная сова.

2005