Глава 4

Я третий день не выхожу из дома. Стараюсь казаться больной и не заговаривать ни с кем, даже Ева и Анна не слышали от меня ни слова за последние дни. Да я и сама толком не уверена в том, что в состоянии и в силах разговаривать. Все объяснения с друзьями и семьёй я оставила на потом. Мне просто необходимо время, чтобы подумать о том, в какой каше я оказалась замешанной и что не смогу найти выход, даже если очень захочу, что и говорить о том, если я не хочу выходить из этого. К моему сожалению, единственное, что я готова признать: часть меня ликовала оттого, что во мне нуждался такой человек, как Бойл, и что меня хочет такой человек, как Стэнджер. Но я совершенно не хотела признавать того факта, что буду играть с ними, теша своё самолюбие, потому что абсолютно не была настроена на игры с мужчинами. Мои достижения в самоконтроле не давали мне покоя, каждый день дарил мне какие-то новые откровения, и мир вдруг открывался с другой стороны. Я находила прекрасными рассветы и закаты, люблю смотреть просто в окно и в первый раз за многое время нашла наслаждение в некоторых книгах, погружаясь в мир приключений и странствий.

Но наслаждаться великолепием таких дней я не могла полностью. Недовольное лицо Евы каждый раз, когда она видела, что я не снимала свои пижамные штаны с рисунком медведей, не давало мне покоя. А когда недовольна Ева, значит, становится недовольным весь мир. Она, я надеюсь, беспокоясь обо мне, подключила Анну, и если одна доставала меня своим взглядом, то другая старалась достать по телефону, но если от взгляда я могла скрыться в своей комнате, то на звонки я могла вовсе не отвечать. Но больше так не могло продолжаться, и я точно знала это. Рано или поздно мне придётся заговорить, объяснить и проститься, пусть на короткое время, но я уже не принадлежу сама себе, теперь я личный раб Фабиана Бойла. Пусть он пока не пользуется этим, но я была уверена, что в скором времени обязательно сделает это.

Часа показывали начало пятого, а я, кажется, даже не ела сегодня. Но какая разница, если в руках «Граф Монте-Кристо» и я вместе с ним мщу всем врагам и стараюсь быть милосердной к друзьям. Я чувствую себя его правой рукой, и мы вдвоём можем свернуть горы, отыскать сокровища и получить желаемое, только если постараемся. Так, погрузившись в книгу, я даже не заметила, как щёлкнул замок и вошла Ева. Только стук её каблуков заставил меня вернуться в Денвер, в мою скромную квартиру, и обернуться к ней.

– Там посыльный за дверью, говорит, что у него для тебя посылка, – слишком грубо кинула мне Ева и, даже не улыбнувшись, отправилась в свою комнату.

В последние три дня я только и наблюдала этот взгляд, её слова звучали резко, всё, будто она чувствовала, что я храню какую-то тайну, которая заставит её переживать. Я знала, что именно сможет её разжалобить, и она вновь будет на моей стороне.

Медленно подбираясь к входной двери, я шаркала тапками, стараясь разозлить любимую сестру ещё больше, чтобы она начала кричать. Потому что её эмоции должны найти выход, прежде чем я объясню, в чём дело и что со мной происходит.

– Мисс Грин, – бодро практически крикнул посыльный в зелёной форме и протянул мне большую коробку, на которой лежал листок с отчётом о доставке, на котором я должна была поставить подпись. Я поймала на себе странный взгляд посыльного и только сейчас поняла, почему он изменился в лице. Я совсем забыла о том, как выгляжу, этого и не требовалось в последние три дня. Грязные волосы, переплетённые и образовавшие колтуны, старая пижама с медведями на штанах и футболка с пятнами то ли мороженого, то ли сиропа на ней. Весь вид говорил о том, насколько я жалкая.

– От кого она? – поинтересовалась я перед тем как поставила подпись, но прежде чем услышала ответ, посыльный вырвал у меня листок и отошёл к лифту.

– Я всего лишь посыльный, мэм, – пожал плечами молодой человек и шагнул в прибывший лифт.

Осторожно поставив коробку на диван, я постаралась определить, от кого она, но так как никаких опознавательных знаков не оказалось, я резко сдёрнула клейкую ленту и распахнула посылку. Жаль, что я не могла видеть своё лицо в тот момент, но была уверена в том, что всё тело задрожало, а зрачки расширились до невероятных размеров. В коробке лежал новый телефон последней модели от Apple, аккуратно упакованная одежда синего цвета и белый конверт. Я могла бы, не открывая его, понять, от кого всё это, но было бы ужасно так поступить с собственным боссом.

«Уважаемая мисс Грин,

Я очень рад, что теперь вы работаете на меня. В последний наш разговор вы попросили не звонить вам, поэтому присылаю вам новый телефон для разговоров по работе, а также для разговоров со мной лично. Это наша персональная связь на все случаи жизни. Этот телефон должен быть с вами и днем и ночью. Надеюсь на понимание.

Также вы найдёте форму нашей авиакомпании, надеюсь, размер ваш и наши модельеры не ошиблись. Эта форма – для ежедневной носки на работе, таковы требования, которые вы согласно нашему договору обязаны выполнять.

У вас было несколько дней, чтобы расстаться со своими делами в Денвере, так как в воскресенье, 14 июля, мы вылетаем в Лондон и начинаем путешествие по Европе. Не планируйте ничего на ближайшие несколько месяцев, так как мы, скорее всего, задержимся в Европе на подписании договоров с нашими партнёрами. Билет на самолёт и дальнейшие инструкции вышлю вам на e-mail.

 
До скорой встречи!
 
 
Фабиан Л. Б.»
 

Я перечитала письмо несколько раз и всё ещё не до конца понимала, что происходит. Оно так прочно застряло и в моей руке, и в моей голове, что показалось, что я никогда не смогу уже выпустить его. Сегодня уже 12 число, как я смогу собраться за один день, как смогу рассказать друзьям и семье, что улетаю и не знаю, когда вернусь? Как мои вечерние курсы в университете? Встало столько вопросов, но среди всего этого беспорядка имелся лишь один ответ, и он, к сожалению, не мог подарить мне спокойствие сегодня. Мы никогда не будет больше чем начальник и сотрудник. Он навсегда определил границы наших отношений.

Ноги подогнулись, и я оказалась сидящей на полу напротив коробки с всё ещё вложенным в мои руки письмом. Меня так же немного потряхивало, и я качалась из стороны в сторону как умалишённая в бессознательном состоянии. Но примерно в нём я и находилась последние несколько дней.

– Али… Ли, – с тобой всё в порядке? – выводит меня из транса взволнованный голос Евы, и я чувствую, как она присаживается рядом со мной и обнимает за плечи.

Я могу лишь качать головой. Только сейчас, несколько минут спустя, замечаю, как по моим щекам текут слёзы. Я давно не плакала так часто, как за последнюю неделю. Он делает из меня безвольную куклу, которая подчиняется его воле без единой мысли и даже без желания что-либо изменить.

– Ева, меня уволили. Отказали в «ББА», и мне пришлось согласиться на работу, которую я возненавижу.

Мне хочется разрыдаться на её плече и пожаловаться на всё то, что произошло и что я старалась сохранить в себе. Слова прочно засели у меня в голове, и я не могу просто выпустить их наружу, так как не хочу переносить все беды на чужую голову. Поэтому только и позволяю себе смотреть на коричневую коробку перед собой.

– Я больше не могу смотреть на тебя такую. Я знаю, что-то случилось, ты можешь рассказать мне всё? – умоляющим голосом говорила Ева, и я чувствовала, как она волнуется за меня, переживает и готова сделать всё для того, чтобы мне стало легче.

Но я сама не знала, что способно заставить меня чувствовать себя лучше. Второй раз в моей жизни я не могла повлиять на обстоятельства и это вынуждало меня сдаться, хотя я была уверена в том, что боец.

Воспоминания о дне смерти матери не дают мне покоя по ночам, и я будто сижу в машине вместо неё. Всё случилось в один из тех дней, когда ей пришлось поехать выругай город в сотне километров от нашего дома, для того чтобы иметь возможность разобраться в причине задержки мебели заказчику и лично отвезти ему заказ. Мне тогда только исполнилось шестнадцать, и я начала работать в аэропорту официально. Зимой всегда темнеет рано, и поэтому отец всегда оставлял свет на крыльце нашего дома, чтобы я не упала на ступеньках. Когда же я поставила машину, свет не горел, и это меня немного удивило, но папа мог просто забыть сегодня или не думал, что я вернусь немного раньше. Но из-за сильного снегопада меня отпустили раньше, опасаясь, что сотрудники могут попасть в снежную бурю и тогда завтра никто не сможет явиться на работу. Внутри меня поразила тишина, которая была так не присуща нашему дому. Всегда звучал либо телевизор, либо радио на кухне, пока мама готовила ужин. Не думая ни о чём важном, я повесила куртку на крючок и переодела любимые UGG на домашние тапочки. В нашем доме никогда не было так тихо и безжизненно. Всегда вкусно пахло из кухни, и мама с папой обменивались шутками и приветствовали меня улыбками. Но сейчас этого ничего не было, и внутри зародилось какое-то предчувствие, и холодок пробежал по спине.

Я нашла отца в гостиной, сидевшего на диване и держащего в руке телефонную трубку. Он весь дрожал, и всё то предчувствие, что зародилось во мне, вдруг опустилось вместе с сердцем вниз. Я была уверена, что произошло что-то непоправимое. Сев рядом с отцом и обняв его за плечи, я увидела мокрые следы на его щеках. Первый раз в моей жизни я видела, как отец плачет. Он всегда являлся для меня эталоном мужественности и стойкости, всегда идеальный в делах, и в общении. Я даже представляла своего будущего мужа очень похожим на папу. Но сейчас он побледнел и казался почти неживым. В тишине дома звучали лишь глухие гудки в телефонной трубке. Его голос и слова изменили мою жизнь навсегда. Затем последовал визит полиции и посещение морга, опознание, хотя этого и не требовалась, похороны; но тот день стал самым худшим в моей жизни. Я никак не могла вернуть маму и не могла изменить время так, чтобы она осталась жива. От меня не зависело ничего, оставалось лишь быть сильной и стать поддержкой отцу.

– Я знаю, Ева, знаю. Просто я сама не понимаю, как всё так получилось, – я вытерла глаза рукавом футболки и посмотрела на взволнованное и даже перепуганное лицо сестры.

Я никогда не видела её такой беззащитной и ранимой, и если одна часть меня не хотела, чтобы она ещё раз выглядела так, то другая благодарила за то, что сейчас я не одна и не буду одна никогда, особенно когда мне плохо.

– Надеюсь, у нас есть что выпить, потому что это единственное, что я хочу, – моя попытка улыбнуться и казаться беззаботной не удалась, но я уже разговаривала и была готова высказать всё то, что накопилось.

Но алкоголь мог стать катализатором, который освободит меня от границ, и я смогу быть свободной в своих выражениях. Ева улыбнулась и поднялась с пола.

Пока относила коробку в свою комнату и старалась не смотреть ни на телефон, ни на новую форму, Ева налила нам по стакану виски, который хранился дома именно для таких случаев. Так же каким-то необыкновенным образом на нашем столике возле дивана оказались разложены по тарелкам моё любимое мороженое с шоколадной крошкой и печеньем и мои любимые конфеты. Обычно мы не покупали ничего сладкого, так как я старалась не растолстеть. Но шоколад и мороженое делали меня настолько счастливой, что сложно описать, и Ева прекрасно знала и понимала – это единственное, что мне сейчас надо. После нескольких дней заточения я была готова открыться.

Я собрала волосы в высокий хвост и надела чистую футболку и спортивные штаны, в первый раз за несколько дней отказавшись от пижамы. Усевшись на диван с ногами и положив подушку, я принялась запихивать в себя ложку за ложкой мороженое, и только когда оно закончилось, и я тяжело вздохнула, Ева уставилась на меня взглядом, способным прожечь во мне дырку. Она хотела получить ответы на мучившие её вопросы. А я, кажется, уже не могла сказать нет.