– Ну а теперь вы будете моей правой рукой. В столь юном возрасте это должно быть головокружительно. Сколько вам – 20, 22? – мне показалось, его голос, в отличие от слов, выдает недоверие к моему возрасту, полу и возможному таланту. Думаю, он считает, что я получила эту должность благодаря своим другим талантам, а мой наряд совсем не внушает доверия к моим мозгам. Но я более чем уверена, что за короткое время смогу переубедить его и доказать, что я достойна встать с ним наравне и рано или поздно буду похожа на него.

– Через месяц мне исполнится 25. Надеюсь, смогу доказать вам, что достойна доверия мистера Бойла и буду вам полезной, – я улыбнулась самой очаровательной улыбкой, которую только могла из себя выжать, и наконец сделала глоток спасительного шампанского.

– И я надеюсь.

Вечер обещает быть долгим и непростым, для меня точно. Наконец появился ведущий и зал оживился. Все столики были заняты, и люди внимательно следили за происходящим на сцене. В целом все было как обычно, как всегда на этих вечерах, на которых за последние полгода я побывала не один раз.

Но сегодня что-то складывалось по-другому. Только сейчас до меня начало доходить, что я так и не спросила, почему и Оливер, и Фабиан сейчас здесь, ведь это слишком мелко для них. Я не понимала, куда делся Бойл и чего мне ждать, и от этого волновалась еще больше. Мне оставалось лишь, как и всем присутствующим, наблюдать за происходящим на сцене и улыбаться, когда положено.

Мой бокал постепенно опустел, и на его месте оказался новый. Вот ведущий замялся и перед началом аукциона попросил моего начальника – мистера Горецки – подняться на сцену и рассказать об успехах фонда и того, что же нас ждет в будущем. Это я слышала миллион раз. Лучше, пока есть возможность, посетить дамскую комнату. Я извинилась перед Оливером и продефилировала в самый конец зала. Нужно перевести дух и подумать, что же будет дальше. Как поступать с Фабианом, если он уже здесь и я явно дала понять, что согласна на все условия, да и он не предоставил бы мне возможности поступить по-другому. Мой план ошарашить его своим приходом и показать всю страсть, на которую я способна, видимо, провалился, еще даже не начав осуществляться. Но я ведь чудесно выгляжу, нравлюсь себе и даже чувствую себя роковой красоткой, почему бы не показать ему это прямо здесь и сейчас, конечно, в пределах приличий. Поправив макияж, я была уверена в том, что миссия не провалена и я еще докажу Бойлу, что игра стоит свеч.

Пока я шла обратно к столику, до меня доносились обрывки фраз. Глазами я пыталась найти говоривших, но из-за большого количества людей мне не удавалось разглядеть, что происходило на сцене. Лишь пробравшись в центр зала, немного растолкав собравшихся, я наконец увидела на сцене моих начальников: настоящего, прошлого и будущего. Прямо призраки Рождества.

– Мы рады объявить, что в этом году будет реализован совместный проект «ББА» и нашего благотворительного фонда по финансированию центра помощи пережившим сексуальное насилие.

Мне вдруг показалось, что я осталась одна во всем зале и перестала дышать. Хотя и слышала аплодисменты присутствующих и восхищенные реплики вокруг меня о такой потрясающей идее и действительно важном деле. Да, дело и правда важное и требующее внимания. Но почему я в первый раз об этом слышу и какое к этому отношение имеет Фабиан? Если мое желание наброситься на него пару минут назад было вызвано вожделением, то теперь я хотела бы накинуться на него с кулаками и избить его, видеть, как он истекает кровью и корчится от боли. Никто не должен знать, что было в моей жизни, я хотела выкинуть все это из головы, а он устраивает целый спектакль и радостно позирует фотографам, стоя на сцене и отвечая на вопросы. Он точно издевается надо мной.

Наконец они спустились со сцены и разошлись. А я так и стояла посреди зала, пытаясь оценить ситуацию и понять, как я могу избежать лишних разговоров и вопросов. Я даже не была уверена в том, что хочу разговаривать с Фабианом и что-то обсуждать. Он опять влез в мою жизнь и даже не спросил, снова он все делает так, как хочет только он.

Не знаю, чем я руководствовалась, когда решила вместо того, чтобы сбежать, просто выяснить все до конца. Мне казалось, что я расталкиваю толпу и иду с самым суровым лицом, какое только могла представить, к мужчине, который в очередной раз рушит все, что я так трепетно и тщательно строила. Я замерла возле круга разговаривающих мужчин и взяла Фабиана за локоть, мне показалось, что это было не так уж и бестактно, но он резко развернулся ко мне, и в его глазах полыхнуло пламя.

– Разрешите я украду мистера Бойла, надо дать еще одно интервью, – я попыталась быть милой, хотя внутри клокотал гнев. Я надеялась, что Бойл прямо сейчас вместо того, чтобы разговаривать со мной, провалится в ад и там сгорит вместе со всеми своими гениальными идеями.

– Какого черта ты тут делаешь? – зло сквозь зубы выговорила я, таща Бойла за собой в самый дальний и темный угол зала, чтобы никто не мог услышать то, что я собиралась сказать. Здесь и без того слишком много глаз и ушей, и не хватало только, чтобы бизнесмены узнали о моих тайнах, которые я скрываю даже от собственной семьи. Не хотелось бы, чтобы моя жизнь стала достоянием общественности Денвера. Я толкнула его в угол и попыталась закрыть собой, хотя мне и удавалось это с трудом. Фабиан был гораздо выше меня и гораздо более сильным и мускулистым, а я теперь совсем не выглядела грозой двора, как в детстве.

– Я делаю доброе дело, ты должна быть благодарна, – он говорил так спокойно и мило, будто все в полном порядке, отчего я завелась еще сильнее. Внутри меня огонь разгорался с новой силой.

– Благодарна? Ты издеваешься? Выставишь на суд общественности мое прошлое? Может, просто повесишь плакат в центре города, сообщая, что меня изнасиловали? – я раскраснелась и говорила гораздо громче, чем планировала. Руки уперты в бока, и хотя я и старалась выглядеть внушительно и грозно, вряд ли это производило на Фабиана должное впечатление.

– Это важное дело, и ты тут ни при чем, – все так же спокойно сказал он.

Обычно от моего тона он начинал заводиться и повышать голос, теперь же выглядит таким расслабленным, будто я не кричу на него посреди вечера. Как же он меня бесит!

– Еще неделю назад ничего этого не было, и думаешь, я поверю, что ты вдруг стал таким добрым филантропом, свободно отдающим деньги на благотворительность? – я хотела задеть его.

Он никогда не был злым, жадным или скупым, мне просто хотелось, чтобы он разозлился и стал собой, а не вот таким мягким и покладистым со мной. Это пугало и, наверное, поэтому я заводилась еще сильнее, прогоняя мысли о том, что мы сможем попробовать быть вместе.

– А ты думала, зная, что сегодня истекает срок, я просто буду сидеть и ждать, пока ты примешь решение и ничего не предприму? – он оттолкнулся от стены и оказался совсем близко ко мне.

В нос ударил запах его одеколона. Он был, как всегда, великолепен, так, что перехватывало дыхание, и я на несколько секунд потеряла нить своих мыслей. Его черные брюки плотно обтягивали бедра, смотрятся будто на модели, голубая рубашка заправлена, а галстук ослаблен, тонкий, черный, очень подходящий к его глазам. Волосы отросли и больше падали на глаза, практически закрывая их от меня, но я все равно чувствовала всю силу этого взгляда, от которого все внутри сжималось и я сама будто становилась меньше.

– Думаешь, я позволил бы тебе сделать так, как ты хочешь? – он осторожно коснулся моей щеки, убрал прядь волос за ухо, отчего я вся задрожала. Весь гнев куда-то делся, и я снова таяла под его взглядом и прикосновениями.

– Я знал твое решение, еще семь дней назад знал, – я чувствовала его теплое дыхание на лице, потому что он приблизился непозволительно близко. – Но дал тебе время, чтобы ты убедила себя, – он коснулся уголка моих губ, так, что я издала какой-то странный гортанный звук и прикрыла глаза.

Это уже слишком. Слишком для меня. Разве могу я выиграть в этой игре? Могу ли я состязаться с ним в изощренности и хитрости. Мне никогда не победить. Но, может, он был прав год назад, и мне надо всего лишь сдаться, чтобы победить? Просто сбросить карты, потому что даже с тузом на руках я не смогу выиграть.

– Ты моя, и теперь ты готова, – он улыбнулся самой хищной из своих улыбок, блеснул глазами и взял меня за руку. Медленно поднес ее к своим губам и поцеловал каждую костяшку, отчего по телу прокатилась волна, но я не понимала, чего именно. Страха, предвкушения или отчаяния оттого, что я все же проиграла?

– Мы едем не к тебе домой?

– Нет, – только и услышала я с того момента, как Фабиан увел меня и посадил в свою машину.

Я в первый раз смотрела на него не как на своего начальника, а как на мужчину, с которым собираюсь провести ночь, теперь это настоящее, и он реален, а не плод моего больного воображения.

Его черная BMV X6 вырулила на бульвар Колорадо, и мы понеслись вперед. Не знаю, что он задумал, но была в предвкушении. Мы действительно никогда вот так свободно не чувствовали себя в обществе друг друга. Пока я не стала его подчиненной и он снова не стал моим боссом, я могла хотя бы на некоторое время поверить, что мы вместе.

Мы ехали молча, я лишь изредка смотрела на сосредоточенное лицо Фабиана и пыталась понять его настроение и то, что меня ждет. От меня не ускользнуло, как он повернулся ко мне, изучил глазами, кажется, каждый волос на моей голове, аккуратно нарисованные стрелки на глазах и бордовую помаду, как он задержал взгляд на моих губах и провел кончиком языка по своим. Я замечала любое движение, и внутри меня что-то оживало. Какие-то новые чувства для меня. Раньше это все было фантазией, я могла себе только представлять, как мы вот так окажемся вдвоем и сможем отпустить прошлое и наконец заглянуть в наши сердца и раскрыться друг перед другом, стать голыми и в переносном, и, конечно же, в прямом смысле этого слова. Теперь же это все не фантазия, и я не проснусь в поту и разочарованная, в данную секунду мы вдвоем, и впереди, я надеюсь, только что-то новое и потрясающее.

Мы проехали городской парк и свернули на 29-ю авеню. Фабиан затормозил перед невысоким кирпичным домом, в котором, мне кажется, живут вполне обычные люди, а не миллионеры, которым он, кстати, является. Я недоверчиво посмотрела на него, но он продолжал хранить молчание и лишь припарковал машину на городской стоянке. Он подал мне руку, выходя из машины, и я вцепилась в нее, как в спасательный круг. Даже не знаю, чего и ожидать. Он отпер главную дверь ключом, и мы оказались в просторном холле, прямо напротив поднималась лестница, а по периметру двери квартир.

– Нам на последний этаж, шестой, – проговорил Бойл и, отпустив мою руку, начал подниматься по лестнице. Я не большая любительница лифтов, поэтому была рада, что этот дом такой невысокий и мы обойдемся без лифта. Благодаря теперь ставшим регулярными тренировкам, я могла запросто подняться без одышки и тем самым не опозориться перед Бойлом. Хотя мои каблуки и были удобными, мне бы очень хотелось поскорее избавиться от них. Фабиан стоял возле двери с табличкой «21» и ждал, когда я наконец доберусь до верха.

– Не лучшая обувь, – я улыбнулась и указала взглядом на свои опухшие от усталости ноги, которые ждали свободы.

Фабиан улыбнулся и открыл передо мной дверь. Даже не знаю, чего я ожидала, но почему-то все это не вписывалось в образ Фабиана Бойла. Зная, в каком особняке он живет, я была уверена, что мы поедем туда, а когда он сказал, что нет, я почему-то представила себе огромный пентхаус с окнами во всю стену. Это какое-то извращенное представление, как живут миллионеры, оно мне не нравилось, но от стереотипов я пока избавиться не могла. Фабиан зажег свет.

Не знаю, но это совсем на него не походило, и я будто подсознательно понимала, что здесь витает какой-то другой дух, а Бойл не часто тут появляется. Передо мной открылся огромный зал, соединяющий в себе и кухню, и столовую, и гостиную. Все выглядело предельно просто: кирпичные стены, мягкая мебель красивого бирюзового цвета прямо в центре комнаты, а рядом стеклянный журнальный столик, на котором были разбросаны журналы и стояла кружка недопитого кофе, сбоку телевизор, но, судя по слою пыли, его не часто использовали. По правую руку располагалась кухня, оформленная в синих цветах, с позолоченной сантехникой, совсем небольшая, для того чтобы хозяйке дома было удобно, ведь она готовит совсем немного. За барной стойкой, отделяющей кухню от столовой, стояли большой деревянный обеденный стол, покрытый краской в тон кухне, и пять мягких стульев с подушками на спинках. С высокого потолка свисали лампы, совсем низко, казалось, если пройти под ними, можно задеть их головой. По левую руку уходил коридор, украшенный фотографиями, которые я не могла разглядеть из холла, и, видимо, там были двери в остальные комнаты этой потрясающей квартиры.

– Здесь живет моя мама со своим бойфрендом, – от меня не ускользнуло, как поменялся его тон, мягкость на «мама» и жесткость на «бойфрендом». Здесь явно скрывалась драма, но я пока не была готова разбираться и в этом.

– Я здесь вырос, это более подходящее для тебя место.

Не знаю, плохо это или хорошо. Не уверена, правда, что это лучшее место для того, чтобы здесь расти ребенку. Какое-то слишком молодежное, современное, лишенное детского голоса. Здесь отражалась лишь холодность и возможная драма. Такой Фабиан сейчас, но хочется верить, что в детстве он таким не был.

– Мама начала здесь ремонт, почти сразу как познакомилась с Эмерсоном, – Фабиан закатил глаза и прошел вглубь квартиры.

Я последовала за ним, сняв туфли и оставив их в холле. Больше не могу терпеть эту ноющую боль. Хотя, может, это совсем не ноги?

– Он ее лечащий врач и при этом пытается делать вид, что любит ее больше, чем как пациентку. Я хотел заявить на него, но она сказала, что он делает ее счастливой, и это то немногое, чего она сейчас хочет. Но он просто отвратительный тип, – Фабиан провел рукой по волосам, показывая, насколько сильно он раздосадован ситуацией и тем, что ничего не может изменить.