Чистильщики выполняют приказ. Разбегаются. Седой, проводив взглядом скрывшихся за поворотом Винта и Сергея, подходит к Курцу.

– Сыкотно, да? – чистильщик водит стволом пулемёта по дороге.

Курц молчит.

– Это хорошо, что тебе страшно, – продолжает боец, – тот, кто не боится, дохнет первым. Только дураки не боятся.

– А тебе страшно? – чувствуя, как внутри нарастает волна злости, спрашивает Курц.

Седой поворачивает голову, внимательно смотрит на парня, затем, сквозь зубы, цедит:

– А ты меня в труса… или придурка записать хочешь?

Опешив, Курц не знает, что ответить.

– Не ссы, Ромик, – бросает Седой, – нам с тобой вместе ещё долго шастать. Ты сектор держи, не боись, это я так, шуткую с тобой, чтобы ты раньше времени штаны не обделал.

Курц, выдохнув, вскидывает автомат и отходит на пару метров в сторону. Парень наблюдает за дорогой. На секунду ему кажется, что с той стороны, откуда они пришли, мелькает тень. Боец подаётся вперёд. В этот момент из-за облаков показывается луна. Призрачный свет падает на крыши домов, серебрит верхушки деревьев, заползает в коттеджи, окрашивая стены мертвенным сиянием.

«Нас точно куда-то затягивает, – думает Курц, – сначала тварь эта, теперь Винт зачем-то решил отряд на группы разбить, чтобы нас проще перещёлкать было? Чертовщина какая-то. Сами лезем в петлю!»

Парень, опустив автомат, прислоняется к забору из тонкого профлиста, который проминается под его весом. По пролёту бежит гудящая волна. Тотчас со стороны дома грохает автоматная очередь. Пули сочно барабанят по металлу, пробивая сталь. Курц, застыв, точно издалека слышит окрик Седого:

– Падай, придурок!

Парень валится на спину и чувствует, как руку жалит острая боль. Вскрикнув, Курц отползает от забора. Вокруг него взметаются фонтанчики земли. Парень, шипя и матерясь, видит, как Седой открывает огонь из пулемёта по окнам дома. Затвор сочно лязгает. Гильзы падают в грязь. По дороге мечется испуганное эхо выстрелов.

Бам! Бам! Бам! Бам! Бам! Бам!

Седой лупит длинными очередями. Тонко звенит разбитое стекло.

– Отползай! Отползай, мать твою! – орёт чистильщик. – Пока я их прижал. В сторону откатывайся!

Мир для Курца окрашивается огненными всполохами, несущими в себе смерть. Подавив в себе паническое желание – вскочить и бежать без оглядки, парень перекатывается по дороге. Линзы противогаза заляпывает грязь. Верх и низ смешиваются в пульсирующую чехарду света и тени.

«Скорее! Скорее! – вопит внутренний голос парня. – Ты же хочешь жить?! Тогда шевелись!»

Ударившись коленями о газонный бордюр, Курц привстаёт и, перевалив через него, ныкается за бетонным столбом, словно электрическая опора может его защитить.

В голове парня стоит звон. Голова туго соображает. Кажется, что с момента первого выстрела прошла целая вечность. Протерев линзы, Курц осматривается. Он видит, что в ответ на безостановочную пальбу Седого, уже из мансардного окна кто-то огрызается ответным огнём. До слуха Курца долетает сухой щелчок, а эхо пулемётных выстрелов замирает вдали.

– Прикрывай!

Седой, спрятавшись за кирпичным столбом забора, отщелкивает дисковый магазин, меняя его на обычный. Курц, точно очнувшись от сна, приставив приклад к плечу, жмет на спуск, паля из АК-74 отсечками по три патрона.

Бам! Бам! Бам!

Пули ложатся кучно, точно вокруг окна. В доме вылетает рама, затем слышится треск крошащегося шифера. Курц краем глаза замечает, как к ним, по улице, прижимаясь к заборам, бегут Митяй и Парша.

– Стоять! – орёт Седой, дёргая рычаг затвора. Ребята замирают. – По моей команде!

Перекатившись, Седой поднимает РПК над головой. Слышится грохот короткой очереди. Чистильщик, дёргая спуск, пригибаясь, несётся вдоль пролёта. Добежав до ворот, Седой прячется за оббитой толстым металлом калиткой. Кивает Курцу: «Жги на всю!» – затем, повернув голову, глядя на Митяя и Паршу, Седой поднимает руку.

Курц, поставив переводчик огня на букву «А», утапливает спусковой крючок. Из АК вырывается длинная очередь.

– Пошли! – шепотом орёт Седой, резко опуская руку.

Митяй и Парша срываются с места. Подбегают к Седому.

– Что случилось? – тараторит Парша.

– Просрали мы собирателей, – Седой тяжело смотрит на парня, – или по задам обошли, откуда не ждали, или в доме сидели, пока мы терки вели. Эй! – кричит чистильщик Курцу. – Сильно тебя зацепило?

Парень мотает головой.

– Чиркач!

– Тогда сиди там и не высовывайся!

Седой смотрит на дорогу.

– Чего мы ждем? – палец Митяя пляшет на спуске. – Надо входить и перебить их всех!

– Погодь, торопыга! Ждём Винта и остальных! – Седой осматривается. – Они не рыпнутся из дома, зуб даю. Поэтому, я остаюсь здесь, а ты, – чистильщик смотрит на Паршу, – берешь свою жопу в руки и бежишь как мышь к тому дому, – палец тычет в дальний приземистый коттедж с металлической кровлей. – Там перекрёсток, увидишь движуху, валишь из своего «укорота» всё что движется.

Придав Парше скорости ударом приклада по спине, Седой обращается к Митяю:

– Ты, по тихой обходишь дом справа, доходишь до лесополосы. Только без геройства, заметишь кого, не стреляешь, а рвёшь сюда. Понял?

Парень кивает. Прижимаясь к забору, Митяй осторожно обходит его по периметру. Седой, зыркнув по сторонам, прижав приклад пулемёта к плечу и держа на прицеле окна коттеджа, смотрит на Курца.

– Давай сюда! Прикрою!

Курц, стараясь не обращать внимания на пульсирующую боль в руке, привстаёт. Осмотревшись, парень, пригибаясь, бежит к Седому.

– Живой?

– Угу.

– Патроны остались?

Курц, стараясь отдышаться, кивает.

– Шесть полных… и ещё… рассыпуха есть.

– Руку покажи.

Седой деловито, через заляпанную кровью ткань ОЗК, ощупывает предплечье Курца.

– Больно?

– Есть немного.

– А так? – Седой нажимает чуть пониже раны.

– Терпимо, – выдыхает парень.

– Я тебя сейчас чуть залатаю, а потом, когда ситуёвину разрулим, нормально забинтую.

Седой, открыв клапан нарукавного кармана, достает моток изоленты. Обмотав руку Курца, чистильщик спрашивает:

– Не туго? Согнуть сможешь?

– Я и стрелять смогу, – улыбается Курц, разгибая руку.

– Тогда действуем так, – Седой смотрит на дорогу. Курц замечает, как глаза чистильщика затуманиваются. Несколько раз моргнув, Седой низким, точно не своим голосом говорит:

– Нам надо подорвать калитку… зайти во двор… потом в дом и херачить всё живое.

– А Винт, Тень и Хлыщ?! – растерянно спрашивает Курц. – Ты же сам говорил, что без них соваться не станем!

– Говорил… – эхом отзывается Седой, – ну… тогда… ждем…

Чистильщик внезапно вздрагивает. Смотрит на Курца, затем резко выпаливает:

– Это ты бабе своей сувать станешь, когда она попросит, а здесь я главный! – Седой поглаживает приклад пулемета. – Без них разберемся!

– Ты чего? – удивляется Курц.

– Да пошли они, суки долбаные! – ярится Седой. – С…хера ли, мы тут жопу рвём, а они заныкались где-то и ждут, кто кого перевоюет.

Курц округлившимися глазами пялится на чистильщика.

– Как это?

– Забей, – Седой достаёт РГД-5, – смотри и учись.

Чистильщик приматывает изолентой гранату к ручке калитки. Убедившись, что корпус держится как надо, Седой приказывает Курцу:

– Жми к Митяю. Скажешь, чтобы сюда дул. Вернётесь, скажу, что дальше делать.

– А Парша?

– Димон пусть остаётся там, где сидит, – Седой усмехается, – толку больше будет.

Курц, пригибаясь, скрывается за углом забора.

«Дело хреновое, – думает Седой, – если Винт, услышав выстрелы, до сих пор не пришёл, значит, что-то случилось… Может быть, та тварь?»

Чистильщик озирается, словно ища ответа, но ночь хранит молчание…

* * *

Сертякино. Другая сторона посёлка

Бам! Бам! Бам!

Грохот автоматных выстрелов рвёт ватный воздух на части. Тьму озаряют яркие вспышки. Винт, прячась за большой кучей сваленного посреди дороги щебня, методично палит по «буханке» раскорячившейся посреди улицы. Из-за автомобиля, стреляя через окна, огрызаются ответным огнем несколько мародёров. Пули секут щебень, окатывая чистильщика каменным крошевом.

– Хлыщ! Гаси того ублюдка, справа! – орёт Винт разведчику, лежащему метрах в пяти от него.

Хлыщ, тщательно прицелившись, жмет на спуск СКС.

Бам!

Собиратель, прячущийся за «буханкой», громко вскрикнув, падает на спину. От боли забыв об осторожности, открывается. Схватившись за простреленную голень, мародёр начинает громко вопить, пока второй выстрел не разносит его башку.

– Молодчага! – Винт продолжает всаживать пулю за пулей в «таблетку», не давая стрелкам высунуться из-за кузова. Приклад АК-74М бьёт в плечо.

Бам! Бам!

В сторону машины уносятся два ярко-огненных трассера.

– Пустой! – кричит Винт, отщёлкивая магазин. – Прикрывай!

Хлыщ смещает ствол карабина левее. Грохает выстрел. Второй. Третий. Пули звонко барабанят по металлу машины.

– Готов!

Винт дергает затвор, приставляет приклад к плечу, замечая, что собиратели о чём-то переговариваются.

«Едрить мою за ногу, – думает чистильщик, – как мы на них напёрлись? Точно из-под земли выросли. И вперед не пройти, и назад не сдать, – Винт оглядывается по сторонам, осматривая высокий глухой забор, тянущийся по обе стороны улицы, превративший дорогу в коридор, – так и будем палить, пока патроны не кончатся. И где только Тень носит?! Столько времени прошло, как я его к Седому послал. Неужели ещё не добежал?!»

* * *

Шлёп. Шлёп. Шлёп.

Плюнув на осторожность, Тень бежит по дороге, с трудом выдёргивая ноги из раскисшей жижи. При каждом шаге Сергей проваливается по щиколотку. Грязь, обхватив голень точно живое существо, нехотя отпускает её, чтобы через мгновение захватить другую.

Шаря винтовкой по сторонам, Сергей, «включив» ночное зрение, смотрит через прицел на дома, каждую секунду ожидая выстрела. В спину бьёт эхо автоматных очередей, перемежающихся одиночной пальбой из СКС.

«Значит, Винт и Хлыщ дают им прикурить, держатся, – думает Тень. – Надо спешить!»

Выстрелы, точно удары плетью, гонят парня вперёд. Бешено стучащее сердце взламывает рёбра. Становится трудно дышать. Хочется сорвать опостылевшую маску, ОЗК, и будь что будет, только бы избавиться от этого затхлого запаха и вони давно не мытого тела.

Сергей добегает до знакомого перекрёстка. Прижимается к забору. Опустившись на одно колено, прячась за стволом дерева, Тень выглядывает из-за угла. Глаза, давно привыкшие к тьме, выхватывают детали, в которые разум отказывается верить. Ни души. Лишь на секунду парню показалось, что в серой хмари, застившей улицу, шевельнулось несколько теней, отдалённо напоминающих контуры человеческих фигур.

Сергей недоумённо смотрит на дом с серой крышей, словно пытаясь удостовериться, что он находится именно на том месте, где отряд недавно разделился. Взгляд бежит по забору из профлиста. Дороге. Окнам коттеджа. Пусто. Седой, Парша, Митяй, Курц точно исчезли.

Тень, приставив приклад «мосинки» к плечу, приникает к оптическому прицелу. Смотрит, медленно водя стволом по дороге. Намётанный глаз отмечает знакомые детали. Лужа. Бордюр с чахлым кустарником. Выбоины на кирпичном заборе. Даже следы на грязи. Ни стреляных гильз, ни крови. Чистильщики как будто растворились в воздухе. Пропали, не оставив зацепки, что же могло произойти на этом пятачке, в этом проклятом посёлке.

На ум Сергею приходят слова одного из разведчиков, по слухам, как-то побывавшего в Сертякино. В тот раз боец, сидя у костра, когда Сергей с отрядом Винта сидел на «фишке» в одной из многоэтажек на окраине Подольска, выпустив клубы дыма из трубки, сказал:

«Хорош табачок! Дед постарался, угодил с махрой! – замолчав, разведчик, хитро прищурившись, глядя на чистильщиков, продолжает: – Будете в Сертякино, привет от меня Травнику передавайте, и помните, – разведчик понижает голос, – как в посёлок войдёте, не разбредайтесь. Мёртвые не любят, когда их беспокоят. Тот, кто ушел, пропал. Запомните мои слова, иначе они сожрут ваши души!»

Вспомнив эти слова, Сергей чувствует, как по спине струится холодный липкий пот. Страх перед неизвестностью наливает руки и ноги свинцом, заставляет сердце учащённо биться. Пересилив себя, Тень встаёт. Прижимаясь к забору, Сергей проходит несколько метров. Подойдя к воротам коттеджа, возле которого отряд разделился, Тень останавливается. Смотрит на землю.

«Истоптано, но не больше, чем когда мы стояли здесь, – думает Сергей, рассматривая следы. Тень поднимает глаза, – забор целый, гильз нет, значит, не стреляли. Чертовщина какая-то!»

В этот момент ветер приносит отдалённый крик. Сергей вздрагивает. Поднимает голову, стараясь понять, откуда шел звук. В ответ слышен лишь неторопливый говор деревьев, раскинувшихся вдоль улицы. Повернувшись, Тень смотрит вдоль улицы, ведущей в глубь посёлка. Ему кажется, что из тьмы на него пялится пара огненных буркал. Разевается гигантская зубастая пасть. Слышится урчание. Нос, даже сквозь противогазные фильтры, улавливает смрадное дыхание. В голове Сергея раздаётся тихий вкрадчивый голос. Слов не разобрать, только эхо вторит: «Смерть, смерть, смерть…»

«Выхода нет, – думает Сергей, – надо идти обратно. – Внезапно, в голову Тени приходит мысль. – А что, если… – Сергей смотрит во мрак, – обойти мародёров по дальней улице с тыла и перещёлкать.

– Но для этого, – нашептывает внутренний трус, – тебе придётся одному пройти почти через весь посёлок, бредя в темноте, что там тебя ждет, а? И про тварь не забывай.

– Да пошел ты! – Тень до хруста в пальцах сжимает винтовку.

– Ну, как скажешь, – трус забивается в дальний уголок разума, – только помни, пацан, я тебя предупреждал!

– А!.. – отмахивается Сергей. – Мы с «трёхой» и без тебя разберёмся!»

Тень, глубоко вдохнув, так, что голова закружилась от избытка кислорода, шагает в глубь поселка. Едва он скрывается во мраке, как из-за дальнего, стоящего на углу улицы дома выходит волкособ. Белоснежная шкура на загривке твари взъерошивается, и мутант, прежде чем последовать за Сергеем, скалясь, долго смотрит ему вслед…