Глава 7. Брачный сговор

Время течёт неумолимо, как великая небесная река. И как могучие волны, накатывающие на берега, оно точит решимость даже самых стойких. А с кого-то наоборот смывает мягкость и уступчивость, обнажая острые грани упрямства.

Нефертити с мягкостью ядовитой лозы оплетала своими речами господина Эйе, склоняя разрешать ей всё больше и больше, прогоняя мысли о "невесте Фараона". Сменхкар стиснув зубы терпел любые препятствия на пути к общению с возлюбленной. И постепенно Эйе сдавал позиции.

Приближаясь к своему шестнадцатилетию Нефертити уже побывала в гостях у Сменха, пусть и нагруженная целой кучей параллельных обязанностей, и сам Сменх добрался до должности личного телохранителя юной госпожи. А Тэи, восхищённая стойкостью молодых людей, добилась от своего мужа обещания, что если Нефертити не будет сговорена до шестнадцати, то Сменхкару дадут шанс.

Но когда всё шло согласно планам и мечтам? А главное когда их для Нефертити не портил принц Аменхотеп? Этот самовлюблённый, холодный, мерзкий… жених.

Нефертити сплюнула бы на пол, если бы это не было так невозможно неприлично. А вокруг был праздник. Господин Эйе вернулся с очередного плаванья по городам, и привёз дары. Богатые. Свадебные. Почётные.

А в блеске даров и радости слуг мало кто замечал и бледное лицо невесты, и стиснутые кулаки её телохранителя. И даже лёгкую победную усмешку господина Эйе, из-за которой девушке впервые в жизни захотелось наорать на "отца". И только мягкие руки госпожи Тэи поддерживали Нефертити в этой суматохе. Госпожа всё понимала. Но жизнь была слишком могучей и полноводной рекой, что снесла даже упрямые остроугольные камушки, оставив в победителях казалось бы отступившего уже вельможу. Время текло, унося мимолётные радости на встречу неизвестному.

– Да озарит ваш пусть сияние Ра, мудрость Тота и верность Исиды! Мы, Тефия и Тирия, жрицы храма Хатхор, клянёмся в верности будущей принцессе Египта!

Звонкий голос близняшек, внезапно ворвавшийся в размеренный гул праздника, вывел Нефертити из оцепенения. Подруги детства стояли, церемониально преклонив колени перед хозяйкой праздника. И эта клятва прозвучала для Нефертити как звук окончательно захлопнувшейся за спиной ловушки. Личные жрецы привилегия царской семьи. Семьи, из которой девушку никто не отпустит.

– Пусть Хатхор не оставит нас, – произнесла традиционную фразу Нефертити, подойдя к склонившимся жрицам. – Отныне наши жизни принадлежат Египту, – гораздо тише добавила она.

Праздник закончился глубоко за полночь. Уже давно удалились близняшки, отправилась отдыхать Тэи, разошлось большинство гостей. Но Нефертити, как хозяйка праздника, должна была оставаться в зале. Вместе с ней был только господин Эйе, будучи названным отцом он принимал бесчисленные поздравления и небольшие дары, а так же уделял внимание посланникам принца.

Девушке казалось, что она с «отцом» на этом празднике играют роль кушари при торжественном обеде. Блюдо главное, основное, и ради него и собрались. Но как только обед переваливает за половину, то оно стоит посреди стола, рассыпавшееся, потерявшее свою привлекательность, но всё ещё центральное в этом событии.

Наконец начало светать, и первые лучи ознаменовали конец веселья. Девушка попрощалась с гостями и покинула пиршественный зал, поспешив в личные комнаты. Она слышала, как за ней кто-то быстро идёт, но лишь ускорила шаг, чтобы быстрее скрыться за дверями. Сил ни с кем разговаривать просто не было. Не Эйе и его объяснения, не Сменхкар и его вопросы, ни даже принц и его притязания сейчас не волновали девушку. Сейчас она просто хотела остаться сама и почувствовать что-то. Хоть что-то кроме потерянности.

Но даже поздний подъём не мог, казалось, спасти девушку от объяснений и разговоров. И пусть Сменх стоял за спиной молчаливой тенью, в кой-то веки исполняя роль идеального телохранителя, но Нефертити видела во всей его гибкой кошачьей фигуре непонимание. И пусть Эйе, казалось, и не думал вызывать воспитанницу к себе, но в каждом проходящем слуге девушка замечала посланника.

Глядя на метания «дочери», Тэи пару раз порывалась что-то сказать, но супруг каждый раз останавливал её и женщина только качала головой. Неизвестно сколько бы продолжалось это напряжение, если бы Сменхкар не решил наконец действовать. И во время вечерней прогулки по саду, парень начал разговор.

– Да что, во имя богов, с тобой происходит?! Нефертити, ты три дня уже молчишь. Неужели невесте принца не пристало теперь общаться с простым воином?

– Смешно. Очень. – съязвила Нефертити в несвойственной ей манере.

– У тебя лицо такое, будто Сехмет вернулась в мир людей. Ничего не изменилось, Неф. Ты и раньше была невестой Аменхотепа. Я и раньше был воином твоей семьи. А ещё раньше ты меня не любила.

– Я и сейчас не люблю, дурака такого. Ты как будто не понимаешь, что сейчас всё изменилось! По настоящему изменилось!

Громкий «хмык» раздался откуда-то сверху. Пара подняла голову и обнаружила прячущуюся на оливковом древе Беренмут. Юная жрица сидела на крепкой ветви старого дерева, обняв рукой дорожный мешок, и насмешливо смотрела на сестру.

– Что ты тут делаешь?! – Возмутилась Нефертити.

– Да вот, услышала о помолвке единственной сестры и сразу отправилась сюда. Поздравить хотела, все планы сбылись, все усилия окупились. А ты тут, я смотрю, и не рада совсем. Почему-то.

Беренмут склонила голову на бок, а после окинула взглядом Сменхкара, который инстинктивно загородил собой девушку.

– Ха… Ты так и не научилась решать проблемы нормально. А я ещё когда тебе говорила, хочешь, я его убью?

Глаза Беренмут на какой-то момент заледенели, и Нефертити ясно поняла, что сестра не говорит детские глупости и не шутит. Неизвестно чему обучалась в Мемфисе жрица, но вопрос был совершенно серьёзным. В какой-то момент Нефертити показалось, что сестра изменилась слишком сильно. Неожиданно сильно.

– Беренмут. Дела не решаются так.

– Только так они и решаются. Ты цветок нашей семьи, но шипов тебе не достаёт, сестрёнка. А я напоминаю беладонну, красоты мало, но опасности больше. Если ты не справляешься, дай действовать мне.

– И разрушишь всё, чего я добивалась, подведёшь семью, страну, Фараона?

В голосе девушки прорезались нотки возмущения. Сменхкар, до того знавший младшую сестру госпожи только краткими визитами последней, улыбнулся. Такая не похожая, на его возлюбленную, но действительно хорошо знавшая Нефертити, жрица довольно быстро смогла вернуть девушке её обычную решительность. Но всё таки это стоило бы не упустить.

– Нефертити права, убивать не выход. Тем более что Неф идеальная Царица.

– А разговоров-то было, знакомство с семьёй, передача сообщений через торговцев… – Беренмут поморщилась, как будто всё вышеперечисленное казалось ей чем-то противным.

– Откуда ты знаешь?! – Покраснела Нефертити.

– О, а вы оказывается, это скрывали? – Съязвила в ответ жрица.

– Я не отказываюсь от своих чувств, если вы об этом, – вмешался Сменхкар, пока сёстры не начали переругиваться, что судя по рассказам Нефертити, случалось регулярно с самого их детства. – Но я всегда знал, что жизнь жены воина не для Нефертити. Это было бы ошибкой, запереть её в Сенете, лишив возможности сиять. Иногда любовь это дать человеку жить так, как он того заслуживает. Даже если я сам смогу быть лишь тенью.

Беренмут снова хмыкнула, спрыгнула на землю, вскинула мешок на плечо и направилась к выходу из поместья.

– Пожалуй, я вернусь немного позже. От вашей покорности у меня сводит зубы. Да и мне внезапно стало интересно, а сам-то принц о чём думает? Так уж и быть, я его пока не убью… но спросить спрошу. Почему-то я уверена, что никто из вас даже не подумал узнать мнение второй стороны этого соглашения.

Нефертити хотела было остановить сестру от очевидной глупости – лезть с расспросами к царской семье, но в последний момент передумала. Беренмут всё равно сделает по-своему. Но если ей не мешать, кто знает, может она поделится информацией с сестрой?

Ждать младшую сестру невесте принца пришлось целую декаду. Но вернувшаяся жрица ничем Нефертити не порадовала. То, что она не пришла делиться с ней информацией сама, не было необычным, Беренмут, взрослея, хранила всё больше тайн. В противовес той же Нефертити, что странным образом поменяло их местами, если, конечно вспоминать совсем детские годы. Но даже на прямой вопрос Беренмут ничего внятного не сказала. Наоборот, сестра ответила то, что Нефертити не слышала от неё очень и очень давно. Беренмут сказала «Я не знаю».

Смирившуюся было со своим положением невесту, это чуть было не сломило. Она ожидала всего, и того что принц ответит жрице что-то отвратительное, и того что сестра выпытает информацию под гипнозом, или даже под пытками. Даже того, что Беренмут приведут под конвоем и им придётся вымаливать её жизнь у царской семьи. Но не того, что сестра не выяснит совершенно ничего. И как оказалось саму жрицу это беспокоило ещё сильнее. А вернее будет сказать, просто адски злило.

– Так дело не пойдёт. Вот прямо совершенно! – Заявила младшая, через окно влезая к Нефертити примерно дня через три после возвращения. – Нет у Фараона такой силы, чтобы меня не пропустить! А уж у принца тем более. Но нет же, как заговорённый! Развёрнутый, что б его свиток, под десятью печатями! Ага, как же, там тьмища такая, что сам Ра ослепнет и потеряется!

Беренмут как всегда ничего не объясняла, видимо считая, что все окружающие и так должны были её понимать. Нефертити же и не думала что-то уточнять, зная, что поток мысли сначала стоит переждать, а потом сестра и сама сможет взять себя в руки.

– Он вообще на человека не похож! Холодный, мрачный, склизкий какой-то. Или мокрый, Гор его разберёт! Слушай, Сменхкар конечно тот ещё кот блудливый и блохастый, но как питомец всё-таки лучше принца будет.

Раньше Неф уже давно бы возмущённо восклицала «Беренмут!» и пыталась бы заставить сестру замолчать, теперь же спокойно разливала вино и нарезала фрукты. Почти две недели стресса не прошли даром, все лишние эмоции покинули старшую из сестёр и сейчас она вновь надевала на себя уже немного позабытую маску «украшения Двора». И с каждым отточенным жестом она ощущала себя всё более и более защищённой. Как будто внезапная слабость младшей сестры внезапно вернула уверенность самой Нефертити.

– Да перестань ты себя так вести! Нефертити, очнись! – Беренмут подскочила к сестре, и попыталась было тряхнуть её за плечи, но Нефертити внезапно всунула ей в рот добрую половину апельсина и силком усадила на лежанку.

– Я-то как раз очнулась, дорогая сестра. В конце концов, не я устраиваю истерику на всё поместье лишь из-за того, что что-то пошло не по моему плану.

– … – Беренмут негодующе посмотрела на сестру, сквозь зубы втягивая в себя апельсиновый сок, грозящий заляпать ей всё лицо.

– Ты же не думала, что любой жрец действительно может легко влезать в жизнь Двора?

Младшая закатила глаза, прожевала наконец фрукт и принялась объяснять всё своей «недогадливой» старшей. Из всего обозначенного выходило, что ничего страшного, конечно же, сделать Фараону и его семье нельзя, но если очень постараться, то можно уловить «цвет, звук, запах ну или что-то похожее», что исходит от любого человека. И оно редко, очень редко меняется. А ещё реже оно меняется радикально.

– Так вот, принц Аменхотеп такой, немного шершавый, тёплый, пахнущий маслами. Я его хорошо помню, ещё с нашего плаванья! Его планы и мысли на языке всегда оставляли такой кисло-перечный вкус… но сейчас всё совершенно не так. Сейчас принц это холодная тёмная пещера, что пахнет сыростью и затхлостью. Совершенно неподвижная и неизменная, будто и не мыслит совсем…– Беренмут поёжилась. – А самое странное, что иногда он опять тёплый и простой. Его мотает как облака по небу! Я такого никогда не видела.

– Может он как Тутмос? Вот уж кто точно странный.

– Неф, я Тутмоса знаю всю жизнь, Тутмос не странный, он просто двуликий. Одновременно двуликий, понимаешь?! А Аменхотеп вообще не Аменхотеп какой-то!

– Ладно, хорошо, я поняла что это странно. Я буду осторожна, правда. Ты мне лучше вот что скажи, ты вроде не мысли подглядывать ходила, а вопросы задавать? Или так и не решилась? – напомнила Нефертити то, что на самом деле волновало её даже больше внезапных изменений принца. Всё-таки лет прошло уже не мало, сестра вполне могла что-то путать, да и сам юноша мог пережить что-то, что здорово его переломало.

– Я спросила. Он сказал, что если ты подходишь Египту, то и ему ты подходишь.

– Идеальный ответ принца, – Нефертити недовольно нахмурилась. Её всё таки хотелось чего-то более человеческого. Да и стоило ли Беренмут десяток дней караулить Аменхотепа ради этой ничего не значащей фразы?

– Ну не знаю… обычно все эти ритуальные ответы врут. Он не врал. Как будто он и правда собирается не сам на тебе жениться, а отдать тебя стране, – растеряно отозвалась жрица.

– Разве это плохо?

– Я не знаю. Это ответил тот, холодный принц. А я бы с радостью послушала, что скажет тёплый. Потому что «не врать» можно очень и очень по разному.

Разговор завял сам собой, девушки, погружённая каждая в свои мысли, допили чай и Беренмут, тихо попрощавшись, скользнула на улицу. А Нефертити всё возвращалась и возвращалась мыслями к только что прошедшему разговору и мучительно размышляла о том, как целый Двор, друзья, жрецы и семья могли бы не заметить изменений в принце. Или всё они на самом деле заметили, но верные своим маскам, промолчали.

«Завтра же навещу Омфиса и поспрашиваю его о принце! Раз я теперь его признанная невеста, то странным этот интерес не будет, даже если об этом и пойдёт слух. Заодно узнаю не судачат ли что-то обо мне. Пора брать жизнь в свои руки», решала в конце концов девушка, и успокоенная этим решением, уснула. План был готов, начало боя отложено до утра, а жизнь, не смотря на все её загадки, начинала обретать хоть какие-то очертания, как это бывает для человека, решившего перестать отдаваться течению, и взявшегося за весло. Даже если плыть придётся из осоковых зарослей спокойствия счастливой неги в бурные воды неизвестности.