Девятая глава

– Это так жутко, что ты ничего не помнишь, – через некоторое время прошептал Эрик, открывая глаза и поворачиваясь к Олесе, на бок. Она лежала рядом с ним, пальцами теребила край одеяла, а взгляд был устремлен в потолок.

– Мои воспоминания – это то, что я слышала от тебя. В голове ничего. Пусто. Будто я только что родилась и даже не жила. Вот сколько мне лет? Я даже этого не знаю, ничего не знаю, Эрик. – В ее глазах он увидел слезы, и это было больно, но еще больнее то, как она назвала его. Как же Эрику хотелось, чтобы Олеся узнала его настоящее имя. Чтобы шептала его, когда он целовал ее, обнимал. Чтобы звала, когда нуждалась в его помощи. Чтобы просто знала его. Но это было так опасно, что он продолжал называть себя Эриком. Ее принцем. Свое настоящее имя он выбросил из собственной памяти вплоть до того момента, пока Олеся сама не полюбит его. Так же сильно, как любил ее он.

– Я пытаюсь помочь всем, чем могу, – ответил Эрик. – Тебе двадцать один. Ты родилась двадцать шестого февраля, но отмечать этот день как-то по-особенному никогда не любила. Всегда считала день рождения наитупейшим праздником. Мы все лишь приближаемся на год к собственной смерти. Так ты обычно говорила.

Эрик нагло обманул ее для собственной безопасности и для того, чтобы она не вспомнила настоящую дату дня рождения – двадцать четвертое апреля. Единственное, что волновало сейчас, – а какое число написали в новом паспорте, который он сделал для нее этим утром? Эрик точно помнил, что там тоже был февраль, но какое именно число?

И Олеся правда не любила день рождения. Но не по той причине, которую назвал Эрик. Просто не любила. И все. Точка. Никаких объяснений она не давала. Никогда.

– Я чем-то занимаюсь именно в этом городе? – получив ответ, Олеся кивнула и постаралась запомнить собственный день рождения.

«Двадцать шестое февраля, зима. Ничего сложного, Олеся, правда же?»

– Ты хотела найти работу. Какую-нибудь, где не нужно образование, – ответил он, задумавшись. – Ты так и не смогла никуда поступить. Сначала из-за болезни матери все время боялась оставить ее одну, а потом не было денег. Все ушло на лекарства, а потом на похороны.

Слушая все это, Олеся не чувствовала скорби и боли. Сейчас ей говорили о болезни и смерти собственной матери, но внутри ничего, кроме понимания, не было. Олеся не помнила женщину, родившую ее, ни имени, ни внешности, ни голоса. Не помнила, как та называла дочь, как желала спокойной ночи. Как любила…

Ничего.

– Мне казалось, что образование важно, – тихо пробормотала Олеся.

– Так и есть, но твои обстоятельства не позволяли никуда поступить. Ты заботилась о матери, пусть ей и не нужна была твоя забота. А я слишком поздно смог обеспечивать нас двоих так, чтобы ты смогла учиться и не беспокоиться о деньгах. Прости.

– А ты? Ты где-то учился? – постаралась она перевести тему, взглянув в его глаза.

– Да, в колледже. В техническом, но как-то не срослось, и я работал барменом в клубах. Зарабатывал неплохо, и нам хватало.

– Работал? А сейчас?

– Сейчас ничего не нашел еще. Со всем этим не было времени, – вздохнул.

– Прости, что принесла столько беспокойства.

– Все в порядке, – отмахнулся Эрик, двигаясь ближе к ней. Он лег на бок, повернувшись лицом к Олесе. – Ты не виновата. Ты ни в чем не виновата, Олеся.

Эрик ничего не делал, лишь лежал рядом с ней, но уже от этого Олесе было не по себе. Она чувствовала легкий дискомфорт и страх, но убеждала себя, что ничего страшного не произойдет. Он не незнакомец, а тот, кто безумно любил ее.

«Это же твой парень, глупышка, он не обидит тебя!»

– Не хочешь через несколько дней прогуляться? Свежий воздух тебе будет полезен, может, поможет.

– Хочу, – она попыталась вспомнить свою последнюю прогулку, но в голову ничего не пришло.

«А гуляла ли я вообще когда-нибудь? Конечно же гуляла, дурочка!»

– Тут недалеко есть небольшой парк. Тебе понравится.

– И мороженое.

– И мороженое, – засмеялся он. – Какое только пожелаешь. Только одно. Уже холодно.

Она гадала, что было в ее прошлой жизни. До того как упала и потеряла воспоминания. Олеся пыталась вспомнить хоть что-то, хоть какую-то крупицу. Маленькую деталь, которая бы запустила цепную реакцию воспоминаний. Но подсознание молчало, в голове было пусто – ничего.

– Посмотрим что-нибудь? Комедию?

– Да. Включишь? – Она приподнялась и удобнее уселась на кровати.

Эрик подошел к небольшому телевизору, включил его и настроил каналы. Потребовалось несколько минут, чтобы они вдвоем начали смотреть известную комедию, главные герои которой решили пожениться, но все никак не могли решить, какую свадьбу они хотели.

Эрик смотрел фильм вместе с ней, порой смеялся над шутками, обсуждал с Олесей некоторые моменты, наиболее абсурдные или забавные. Неосознанно Эрик двигался все ближе к ней. В итоге оказался так близко, что их плечи соприкоснулись, и от этого простого касания по его телу пробежала приятная дрожь. Стараясь не подавать виду, Эрик бросил короткий взгляд на Олесю, которая, казалось, была заинтересована фильмом и смотрела его с неподдельным интересом. Улыбнулся уголками губ тому, как Олеся смешно прикусывала нижнюю губу, как морщила носик или накручивала на кончик пальца темную прядь волос. Эрик сходил с ума от осознания того, что эта девушка теперь в его власти. Олеся его. Она находилась с ним по доброй воле.

В городе, в котором вот уже несколько недель шел дождь, снова все стояли на ушах. Полиция делала все возможное. Волонтеры искали какую-то зацепку в том злосчастном месте, где перевернулась машина, но так ничего и не находили. Валерия Владимировна, мать Есении, сразу после работы в небольшой строительной компании бежала в полицию, обивала пороги, но постоянно получала один и тот же ответ – ничего нового по делу о пропаже Есении Олеговны Чеховой, двадцати одного года, у них нет. Нет ни свидетелей, ни улик. В машине не осталось ее сумочки. Складывалось впечатление, что Есения добровольно покинула машину. Но вот в побег единственной дочери Валерия Владимировна не верила. Как не верили и друзья Есении, все те, кто знал ее еще до того, как в ноябрьский день случайный мужчина, проезжавший мимо перевернутого автомобиля, не позвонил в полицию. К тому моменту пошел дождь, и всевозможные следы были смыты, хотя в самом салоне автомобиля все осталось на своих местах. Машина чудом не загорелась. Опять же из-за дождя. Дождь спас автомобиль, но погубил все надежды на быстрый поиск его владелицы.

Валерия Владимировна в очередной раз была в полицейском участке, разговаривала со следователем, но ничего нового он ей не сказал. От бессилия женщине хотелось лезть на стену, выть на луну, кричать до беспамятства, но она старалась оставаться сильной. Ради своей дочери, своей единственной, родной и любимой. Той, которая обещала не задерживаться и вот уже опаздывала на несколько недель.

Женщина не верила, что ее Есения могла просто сбежать. Это было не в ее стиле. Доченька так никогда бы не поступила.

В последнее время Валерия Владимировна все чаще вспоминала то, как ее дочь появилась на свет, как муж выбрал для нее имя. Вычитал его в каком-то журнале, после вдохновился фамилией своего любимого поэта Есенина и решил назвать своего ребенка именно так. Как женщина ни возмущалась, но имя ей понравилось, а ее дочери оно очень подходило. Девочка была такой же нежной и чуткой, как и имя, которое она носила.

– Где же ты, моя милая? – шептала женщина, стоя у открытого окна с чашкой горячего крепкого кофе. В последнее время она пила исключительно его, на алкоголь смотреть не могла, а кофе помогал. Валерия Владимировна не сводила глаз с ночного неба, все время вглядывалась в него, надеясь увидеть хоть какой-то знак. Услышать голос своего ребенка, который просто решил несколько недель отдохнуть от суеты и вот вернулся. Но Есения никогда не уезжала, не предупредив, не бросала мать, никогда не поступала так, как большинство девушек в ее возрасте. Из-за этого женщина мало спала. Все время мучилась от кошмаров, в которых с ее дочерью что-то происходило. Нечто плохое. И поделать с этим Валерия Владимировна ничего не могла.

Десятая глава

Во время просмотра фильма Олеся сама двигалась все ближе к Эрику, слегка ерзала на своем месте, не замечая того, что плечи Эрика касались ее. Могла почувствовать тепло его тела, резкий аромат геля для душа, ментол и что-то морское сразу били в нос, но Олесе, к ее собственному удивлению, был приятен этот запах. Вместе с тем она снова почувствовала едва уловимый цветочный аромат, когда сидела рядом с Эриком. Но она знала точно, что Эрик не пользовался цветочным гелем, к тому же у нее самой такого даже не было.

– Мне фильм понравился, – он снова лег на кровать, когда на экране показались финальные титры. – Как твоя голова? Не болит?

– Нет, не болит. А фильм неплохой. Хотя… это ведь первый фильм, который я посмотрела, мне не с чем сравнивать.

– Хорошо, что не болит, – он снова повернулся на бок. Подложил руку под голову, вторую опустил на одеяло между ними. – Ну, ты ведь понимаешь, что такое фильм. Следовательно, в твоей голове могли отложиться впечатления от других картин, просто ты не можешь их вспомнить. Такое возможно? Вроде бы твой врач говорил что-то такое.

– Я не помню, – проворчала Олеся, недовольно убирая подушку, сминая ее и снова убирая на кровать позади себя. – Я не виновата в том, что не помню. Ничего не помню.

– Я тебя не виню.

– Надеюсь, что это так.

– Это прозвучало как-то недоверчиво, – поджав губы, он приподнялся на локтях и посмотрел на Олесю. Старался не показывать, что просто хотел снова прикоснуться к ней. За те полтора часа, что они вдвоем смотрели фильм, Эрик почти привык к ощущениям и теплу, которое исходило от ее тела всякий раз, когда Эрик касался его. Случайно, как могла подумать Олеся, и преднамеренно, как было на самом деле. – Не хочешь есть?

– Я хочу чай. Черный, – кивнула она, поднимаясь на кровати и бросая на Эрика взгляд через плечо. – Пойдем на кухню?

Поправив одежду и одеяло на кровати, Олеся пошла следом за Эриком. Сейчас она могла отметить, что на затылке его волосы были намного темнее прядей спереди. Почему-то ей показалось это забавным и одновременно красивым.

Олеся чувствовала себя в этой маленькой кухоньке, обставленной мебелью первой необходимости, все еще лишней, но старалась не зацикливаться на этом. По словам Эрика, они переехали в эту квартиру не так давно, может, просто не успели освоиться и сделать эту квартиру своей. Так говорил Эрик. Олеся ему верила. Верила, что все было именно так.

Сидя за кухонным столом, Олеся теребила в руках белоснежную салфетку и смотрела в окно. Эрик готовил им чай. Черный, без сахара, как она и любила. В таких мелочах он приказал себе не обманывать, к тому же ему было приятно готовить ее любимый напиток специально для нее. Подложив руку под подбородок, Олеся смотрела на грозовые тучи за окном, слышала вдалеке раскаты грома. Дрожала от каждого глухого хлопка. Дождя еще не было, но не нужно было быть специалистом, чтобы понять – скоро все изменится. Вот-вот прозвучит еще один раскат грома, и капли посыплются с неба на холодную землю. Такую погоду Олеся не любила, во всяком случае, что-то ей это подсказывало.

– Я бы добавила в чай молока, – задумчиво пробормотала Олеся, бросая беглый взгляд на Эрика у столешницы с двумя небольшими чашками. – Так намного вкуснее.

Поднявшись со стула, она взяла в холодильнике пакет молока и долила его в чай. Олеся не знала наверняка, будет вкусно или нет, но назад дороги не было, молоко было добавлено.

– Ты всегда предпочитала добавлять что-то в чай, в большинстве случаев это было именно молоко, – усмехнулся Эрик, слегка волнуясь, но стараясь не выдавать этого.

«Это всего лишь чай, придурок. Она ничего не помнит, ничего из того, что было раньше, помнит лишь то, что ты говорил ей».

– Забавный факт обо мне, – засмеялась Олеся, поднося кружку к губам и делая небольшой глоток. – Вкусно, мне нравится.

Олеся медленно пила чай, осматриваясь в комнате и привыкая к этой странной для нее обстановке. Эрик же, в свою очередь, помогал ей обжиться в квартире, показывал, что и где хранилось, болтал с ней о всякой чепухе, готовил ужин, после которого ушел в душ и оставил Олесю одну. Она медленно прогулялась по комнатам, поводила руками по стенам и мебели, подмечая, что с небольшой перестановкой в спальне жить стало намного приятнее. Но это не меняло тот факт, что она все же чувствовала себя тут чужой. «Это твоя квартира, глупышка. Ну же, не накручивай себя!» – твердила Олеся себе снова и снова. Убеждала себя, что это ее дом, но что-то ее смущало во всем этом. В сердце не ёкало, когда Олеся касалась пальцами своих вещей или подушки, на которой все это время спала, даже косметика на столике тоже не вызывала никаких эмоций. Все было чужим. Холодным.

После душа Олеся переоделась и легла на свою половину кровати. Сейчас же, будучи уязвленной, старалась держаться на расстоянии от Эрика. Не быть слишком близко или далеко. Где-то посередине.

– Спокойной ночи, Олеся, – прошептал он, поворачиваясь на бок снова и смотря на затылок Олеси, которая лежала так же, как и он.

– Спокойной.

Не в силах уснуть, Эрик разглядывал Олесю со спины и раздумывал над дальнейшими действиями. Она же вскоре уснула, порядком устав от всего, что свалилось на ее хрупкие плечи. Этой ночью Олеся не видела снов. Лишь темноту и пустоту, тишину, которая давила на нее, страшила. Хотела скорее проснуться, но не могла, цветочный аромат, слишком сладкий и пьянящий, окутывал ее с головой. Не отпускал.

Одиннадцатая глава

Проснувшись раньше Эрика, Олеся поняла, как близко находилась к Эрику; сразу заметила его сильные руки с длинными и красивыми пальцами на своей талии. Ощутила его легкое и размеренное дыхание на шее, а аромат цветов и мяты на коже. Она пропиталась им. Слилась. Стала единым целым.

Олеся медленно вылезла из кровати, освободившись из крепкой хватки Эрика. Призналась себе, что без нее стало немного непривычно и прохладно в комнате. Сам же Эрик отпустил Олесю от себя тяжело и неохотно, будто вовсе и не спал.

Бросила на него взгляд и убежала в душ, а затем в кухню, чтобы скорее что-нибудь съесть. Эрик присоединился к ней лишь через несколько часов. Переступил порог как раз в тот момент, когда Олеся допивала чай – черный, с молоком и без сахара, а на столе стояли две тарелки – одна пустая, а на другой несколько кусочков поджаренного хлеба.

– Доброе утро. Пахнет вкусно, – сел на свободный стул. – Давно проснулась?

– Доброе, – ответила ему с улыбкой. – Да, приготовила небольшой завтрак. Ты любишь гренки? Они сладкие. Прости, ничего больше приготовить не смогла, в холодильнике нашла пару яиц и молоко, да хлеб…

– Ничего страшного, спасибо за завтрак, Олеся. – Она слегка вздрогнула, когда услышала это имя. Чужое, не ее. Она все еще не могла привыкнуть к тому, что эти пять букв складываются в имя Олеся – и это имя ее родное. Нет, здесь явно была какая-то ошибка.

Они решили прогуляться. По дороге зайти в кафе, а после и в магазин, чтобы закупиться продуктами.

За окном снова бушевал ветер, погода была не из самых приятных. И Олеся бы с радостью согласилась остаться дома, если бы не мысль, что она давно не выходила на улицу. Сильно хотелось сделать глоток свежего воздуха, ведь окна в спальне, да и в других комнатах открывались очень сложно. За эти дни их раскрывали пару раз, и то с помощью Эрика, сама Олеся пыталась, но у нее ничего не получалось.

Открыв дверцы шкафа, Олеся взяла темные джинсы, которые тоже казались ей чужими. Как и все в этой квартире, сколько бы она ни привыкала к ней. На них даже был ценник, который Олеся без раздумий сорвала.

«Может, купила и забыла его снять?»

Эрика в комнате еще не было, поэтому она сняла с себя серые штаны и быстро надела джинсы. К ее счастью, точнее, к счастью того, кто эту одежду покупал, сели они на ее фигуру идеально. Футболку Олеся не снимала, лишь поправила, и поверх накинула бежевый свитер крупной вязки с высокой горловиной и длинными рукавами, которые Олесе пришлось подкатывать. Волосы собрала в высокий хвост, перевязала тонкой резинкой и взглянула на отражение в зеркале, прикрепленном на дверце шкафа.

– Ты красивая, Олеся, – прошептала отражению. Пользуясь тем, что Эрика все еще не было в их спальне, она подошла к столику, взяла с него тушь и помаду, снова вернулась к шкафу. Ей вдруг стало интересно, как изменится ее лицо, если она хоть немного накрасится.

В этот самый момент в комнату вошел Эрик. Он уже привычно улыбнулся, не обнажая зубов. Попросил Олесю ненадолго отойти, чтобы взять свои вещи – черные штаны и такого же цвета толстовку с капюшоном. Эрик ушел к кровати, начал переодеваться, не стесняясь Олеси. Наоборот, мысль о том, что они сейчас вдвоем в комнате, льстила ему. О таком Эрик раньше мог лишь мечтать, а сейчас это все реальность. Их реальность.

Олеся пару раз случайно натыкалась взглядом на его обнаженное тело в зеркале, когда наносила на слегка пухловатые губы помаду на несколько тонов ярче своего натурального цвета. Смущенно отводя глаза, приказывала себе не краснеть, ведь это все же ее парень.

«Ты ведь определенно видела это тело раньше, глупышка. Ну же, прекращай краснеть, будто тебе двенадцать!»

Но ее щеки уже наливались румянцем, скрыть который она не могла.

Эрик не так давно занимался в зале, но вовсе не из-за любви к спорту. Желание защитить свою жизнь – истинный мотив, почему Эрик поддерживал свое тело в форме. Когда он остался жить с матерью, то был вынужден защищаться от ее постоянных кавалеров, распускающих руки. Они все хотели лишь одного – приструнить пасынка. После он уехал в другой город, поступил в колледж и нашел работу менеджера в спортивном зале. Подработка была не очень пыльной, отнимала минимум времени, но он мог заниматься бесплатно на всех тренажерах, когда того желал. Он никогда не стремился к идеальному спортивному телу с ярко выраженными кубиками на прессе, лишь поддерживал фигуру в привлекательной форме, порой повторяя приемы борьбы, которые старался таким способом не забывать. Эрик не раз видел, как на него смотрели девушки в зале, когда он занимался в свободное время. Но все они ему были безразличны, ведь желал он лишь одну девушку, которая теперь стояла с ним в одной комнате и старательно отводила от него взгляд. Стеснялась.

– Ты готова? – Его волосы слегка взъерошены, что показалось Олесе очень милым. Кивнув, Олеся убрала косметику, поправила рукава свитера и пошла в их маленькую прихожую, где было всего две пары ее обуви. Туфли на небольшом каблучке, точно не подходившие под эту погоду, и черные ботинки со шнурками, которые уже были завязаны, и Олесе необходимо было лишь расстегнуть молнию, чтобы надеть обувь на ноги.