Как и обещал, Остин Вендер выдал Ровене Ли холодное оружие для тренировок. Для начала он прочёл длинную лекцию о том, что делать можно, а чего нельзя. Потом оба вышли на улицу, и молодой человек стал рассказывать девушке, как правильно держать эфес, для чего нужна гарда, как ставить парады и делать выпады.

Глаза Ровены расширились от потока новой информации, которую она впитывала, словно сухая земля – благодатный дождь.

Учитель фехтования наследной принцессы вторично оправдал своё призвание. Его объяснения были предельно понятны, и через час занятий Ровена уже уяснила три основных позиции шпажиста.

Джером зашёл за спину девушки и поправил её движения, держа свои пальцы поверх ладони лучницы:

– Смотри: шпага – продолжение твоей руки. Вы должны стать единым целым, слиться. Это не кусок металла, который мешается в бою, это твоя же рука, но защищённая сталью! Значит, и линия движения клинка должна полностью совпадать с линией движения руки. Вот так!

Делая совместный выпад, страж и лучница, конечно, не смотрели по сторонам, поэтому, когда до их слуха донеслись крепкое ругательство, конское ржание и топот копыт, оба они удивлённо обернулись.

По дороге, ведущей за город, во весь опор нёсся всадник.

– Это ещё что за бесноватый? – нахмурился Джером, всматриваясь в фигуру.

– Это был Рой, – тихо ответила девушка.

– Великолепно, – сложив руки на груди, произнёс Остин Вендер. – Теперь он обвинит меня в том, что я тебя соблазняю.

Мисс Ли посмотрела в глаза рыцаря и пожала плечами:

– Он разозлился? Почему?

– А я знаю? Он что-то себе там вообразил.

– Но ведь он даже не знает ничего… – опустила голову Ровена. – Наверное, хотел что-то сказать… Если бы он знал, что мы целовались, то не приехал бы никогда…

– Рови, – протянув руку к девушке, произнёс Остин Вендер. – Я на днях уеду в Кент, а вы с Чёрным Лисом расставьте уже точки над «i». И не надо ему ничего знать о том случае, когда ты плакала. Я не сказал, и ты лучше не вспоминай. Не хочу стоять меж вами.

Сестра Эдварда кивнула в ответ, понимая, что своё счастье ей придётся ковать самой.

Принцесса появилась в проёме дверей. Герцог Джинджеффер э Лот вмиг оказался рядом и подал ей руку. Спускаясь по ступенькам Вайтхолла, Ирена была бледнее, чем прибрежные скалы Дувра, и Райт не мог этого не заметить.

– Ты узнала всё, что хотела? – тихо спросил рыцарь, едва появилась такая возможность.

– Да, более чем… – ответила наследница.

Райт помог ей взойти на ступеньку кареты, вошёл следом и сел напротив.

– Не возражаешь, если я поеду с тобой?

Её взгляд встретился с его глазами. Дыхание Красного Джона прервалось.

– Мне это будет приятно, – тихо ответила принцесса.

Свист хлыста, окрик кучера, ржание лошадей рыцарей Красного ордена в эскорте, и колёса тяжёлого экипажа двинулись по мостовой Лондона.

– О чём ты задумалась? – глядя, как мерно покачиваются тонкие локоны в причёске наследницы, спросил Дважды герцог.

– Знаешь, о многом… – глядя в окно, ответила девушка. – О том, что случилось год назад и… ещё раньше. О том, что связало нас этой шальной каруселью… О Екатерине… О Кеннеди…

Страж опустил голову, уткнув взгляд в носки своих ботфорт.

– А ещё брак Анжелины скоро… После Шотландии эта тема для меня особенно остра.

– Я понимаю… – гробовым голосом отозвался мужчина. – В воскресенье венчание Туда и Вайолетт… Если тебе это неприятно, то…

– Нет, что ты! – живо возразила принцесса, обратив на любимого взор и заставив его поднять глаза. – Я буду, я непременно буду там.

Карета качнулась и повернула на дорогу, ведущую за город. Взгляд Ирены скользнул за окно. Они проезжали частные конюшни мистера Бана – известного конезаводчика, поставлявшего лошадей для скачек, в том числе и королевских. Внимание наследницы привлекли два человека: плотного сложения мужчина указывал на что-то руками стоявшей рядом с ним стройной женщине в узком корсете и трико. «Ещё одна любительница верховой езды», – пронеслось в голове наследницы. И в этот миг дама повернулась в сторону кареты. Её лицо с правильными крупными чертами показалось девушке знакомым, но экипаж уже вильнул вправо, и женщина скрылась из вида.

– У него мы брали Бурана… – произнесла Ирена в задумчивости.

– Вихря я тоже брал здесь, – отозвался Джон.

Токкинс вылез на палубу, чувствуя, что становится слишком душно и скучно. Две выпитых за ночь бутылки вина едва шумели в голове, но почему-то не позволяли забыться. «Лучше бы я взял шотландского виски!» – сам себя выругал испанец, понимая, что напиться у него не получится.

Бригантина резво бежала по волнам, сияющее синевой высокое небо не предвещало грозы. Это обстоятельство не могло не порадовать изгнанника, несколько дней проторчавшего в порту, ожидая возможности выйти в море.

Солёный запах океана подбирался к ноздрям. «Ещё немного, и будет только синь впереди!» – с удовольствием вдыхая полной грудью воздух, подумал Джим и тут же краешком глаза заметил одиноко сидящую фигуру.

Высокий крупный мужчина с белокурой шевелюрой, потрёпанной ветром, сидел на маленьком бочонке рядом с большой бочкой и раскладывал на ней странные белые костяшки с чёрными точками.

– Бог в помощь! – на английском языке обратился испанец к незнакомцу.

Мужчина обернулся. Его светло-зелёные глаза внимательно осмотрели незадачливого гранда. Сделав приглашающий жест, блондин ответил по-английски:

– И Вам здравствовать долгие годы. Не желаете ли присоединиться ко мне? Пока моя жена отдыхает, мне заняться совершенно нечем.

Преподобный принял приглашение и сел на второй маленький бочонок, стоящий возле огромной перевёрнутой вверх дном бочки. Предрассудки о цвете волос уже давно и незаметно покинули душу испанца, потому он ни на секунду не заподозрил незнакомца в подлости. За кормой пролетела белая чайка, её одинокий крик разнёсся волнами на несколько миль, приятно приласкав уши бывшего моряка.

– Что это? – указывая на непонятный чёрно-белый узор, поинтересовался испанец.

– Домино. Но играть в него одному неинтересно.

– А как играть? – загорелись глаза брюнета.

– Я Вам покажу, сударь! – перемешивая костяшки, с готовностью ответил блондин.

После объяснения правил мужчины сыграли партию. Джиму очень понравился принцип, в котором причудливым образом сочетались случай и закономерность.

Юнга принёс тёплого пива. Блондин с домино угостил своего нового знакомого, даже имени которого он не спросил, и игра продолжилась. Несколько часов раскладывали мужчины костяшки, разговаривая о жизни и любви, потягивая подогретые напитки и закусывая сухой мелкой рыбёшкой.

– Значит, бежать от себя – это выход? – выводя длинный хвост игры наверх, уточнил блондин.

– С тех пор как я бросил дом, иного пути у меня нет, – признался испанец.

– А если не получится разлюбить ту красотку?

Вопрос и расклад поставили Преподобного в тупик. Открывая костяшки, он развёл руками: крыть было нечем.

– Вы выиграли, сударь.

– Мне просто повезло, – сгребая домино широкой ладонью, ответил блондин и снова подал знак юнге, чтобы принесли чего-нибудь поесть.

– Раньше мне тоже всегда везло, – вздохнул Джим, откинулся назад и положил руку на борт корабля. – Бо́льшая часть моих мечтаний стали явью.

Взор его приласкал бирюзовую гладь моря. «Этот цвет… Я всегда буду помнить о ней, пока рядом будет море…»

Блондин прервал его мысли:

– Мечта может сбываться и не сбываться. Но та, которая не сбылась, навсегда останется недосягаемой.

– Не все цели нужны для того, чтобы их достигать.

– То есть если Ваша красотка не Вашего сословия, то и мечтать не нужно?

– Отчего же? – обратил взор на собеседника испанец. – Мечтать можно. И в грёзах своих делать с нею всё, что захочется.

Блондин рассмеялся:

– Я бы предпочёл всё-таки реальность такой мечте.

Джим горько усмехнулся.

– Да, в жизни мне приходилось обнимать совсем других красоток… Впрочем… – мысли унесли его к таинственной жене адмирала, леди Линкольн. Токкинс снова перевёл взгляд на горизонт. – Была одна такая, о нескольких часах с которой мне всё ещё сложно забыть. Она и внешне под стать моей любимой. Думаю, та женщина смогла бы стать для меня чем-то большим. К тому же она была замужем за человеком, сумевшим реализовать другую мою мечту, но на момент нашей встречи почти овдовела. Это было хорошим знаком.

– Её муж был тем, кем желали стать Вы? – догадался собеседник и проворно принял у юнги поднос с горячей едой и вином.

– Верно, – кивнул Джим. – Он был адмиралом английского флота.

Блондин поднял взгляд на собеседника и присвистнул:

– А у Вас губа не дура, сударь.

Преподобный обернулся. В глазах его блеснул озорной огонёк:

– Вы, вероятно, рассмеётесь мне в лицо, если я назову Вам титулы обеих женщин, и сочтёте меня за сумасшедшего.

– Извольте, – ставя перед собеседником тарелку и бутылку, попросил блондин.

– Они обе были леди Линкольн. Только одна – жена графа, а вторая маркиза по праву.

Блондин выпятил губы и странно покачал головой:

– Был я однажды представлен маркизе… Да, не завидую выбору Вашего сердца. Она скорее застрелится, чем переступит через себя.

Джим вытянул ноги, звякнул шпорами о деревянную палубу.

– От этой напасти я её уже уберёг однажды. Надеюсь, второй раз эта девушка таких глупостей не наделает.

– Она скоро станет принцессой Бранденбургской, – вспомнив политику английского двора и рассказ Ирены, произнёс блондин.

Джим посмотрел собеседнику в глаза и прищурился:

– Как Вы много знаете, сударь…

Но спросить имя случайного попутчика Токкинс так и не успел. Из трюма в этот миг появилось очаровательное создание, которое мгновенно привлекло внимание обоих мужчин.

– Арчи! Чем это Вы без меня изволили заниматься?! – всплеснула руками очаровательная блондинка в тёплом плаще с распущенными светлыми волосами и глазами, подобными озёрам Шотландии.

– Дорогая, я играл с этим господином в домино, он скрасил моё одиночество, пока Вы спали, – сладко улыбнувшись, ответил блондин.

Джим опешил, признав в жене незнакомца принцессу Эвелину. Всё сразу встало на свои места, испанец понял, что два часа проболтал о жизни с наследником ирландского престола. Волосы на голове зашевелились от такого интересного расклада.

– Тогда прикажите принести мой завтрак в каюту, я не очень хочу обедать на ветру, – капризно заявила молодая жена, отвела супруга в сторонку и тихо спросила: – Кто этот человек? Его лицо мне кажется знакомым.

Артур пожал плечами:

– Я его не знаю. Для нас все испанцы на одно лицо, может, ты его с кем перепутала?

Эвелина взглянула на крепкую фигуру иностранца через плечо мужа, отметив, что в солнечных лучах его волосы отливают синевой, как крыло ворона.

– Не помню… Но я его точно где-то видела… – шепнула мужу принцесса Эдинбургская.

– Или в каюту, – ласково подтолкнув жену, промурчал Артур. – Я скоро к тебе приду и отдыхать уже не дам.

Стрельнув глазками, дочь шотландского короля скрылась в трюме.

– Простите, что не могу назвать Вам своего имени, сударь, – возвращаясь на бочонок, промолвил ирландский наследник. – Мы с супругой путешествуем инкогнито.

– Я понимаю Вас, милорд, – чуть заметно улыбнулся краешками губ испанец. – Сам таков. А леди Эвелина похорошела в браке.

Артур искоса взглянул на испанца и усмехнулся. Мужчина понял, что его секрет раскрыт незнакомцем. Оба с прежним энтузиазмом принялись за обед и домино.

Виконт Грендбер ступил на мостовую и поднял голову. Над таверной, которая принадлежала его любовнице, светила большая круглая луна. Правая рука изгнанника по-прежнему была перевязана и подвешена к плечу, чтобы не болталась. Он её совершенно не чувствовал. Сделав несколько шагов к двери, Кеннеди постучал. Послышались шаги, и вскоре голландочка отворила ему.

– О, милорд! Наконец-то Вы вернулись, я уже начала волноваться, – промурлыкала она, осматривая потрёпанный вид постояльца.

– Постель, вина и мяса, – буркнул бывший атаман, перешагивая через порог. – И никаких расспросов!

Сразу после ужина мужчина заперся у себя, скинул сапоги, плащ и завалился на кровать, задрав ноги. Раны на теле всё ещё ныли. Ласковые руки Софии, делавшие ему перевязки, всплыли в памяти, дразня и маня к себе. Чтобы отогнать наваждение, виконт вынул кольцо Тюдоров. Внимательно рассматривая перстень с печаткой красно-белой розы, Джон Кеннеди окунулся в воспоминания…

Он скользил тенью под кронами деревьев, наблюдая за её весёлой игрой со стражами, он безумно ревновал к своему вечному сопернику, который выиграл и эту битву: битву за сердце принцессы Англии.

«Что толку тревожить память? – задавал сам себе вопрос Кеннеди. – Ничего не изменишь. Она никогда не будет принадлежать ни одному из нас. И даже то, что принцесса неравнодушна к своему рыцарю, – правда горькая для неё, а не радость… А могло быть всё иначе, если бы эти стражи не вышли на наш след так быстро…»

Кеннеди спрятал кольцо в потайной кармашек на груди, повернулся на левый бок и, закутавшись в старый плед, закрыл глаза.

На дворе стояла глубокая ночь, но в комнате было светло: жёлтый глаз луны нагло заглядывал в окна, и даже плотные занавески не останавливали хмельной игры света и тени.

Медленно бывший атаман разбойников стал погружаться в сон. За окном ночная птица вспорхнула с ветки и жалобно прокричала одной ей понятный клич. Серое облако наполовину скрыло огромный лунный глаз, а мягкий сон окутал своими путами английского изгнанника…

Ровене казалось, что слушать Джерома можно бесконечно. Его рассказ о сказочной Шотландии с её глубокими озёрами и неприступными скалами, бородатыми кельтами в тартанах, согревающимися элем и виски, просто завораживал. Широко распахнутые глазки девушки, обычно тёмные, непонятного цвета, сегодня просто сияли зелёными лучами.

– Какая ты красавица, – вдруг произнёс Джером, любуясь юным личиком.

Ровена сразу опустила взгляд:

– Ну вот придумал…

– Ты – чистое создание, не испорченное временем. Эдвард прав, что рано тебе спешить взрослеть, – Джером отрицательно покачал головой. – Рови, оставайся такой, какая ты есть, всегда! Это ценно, это настолько ценно, что ничего ценнее быть в жизни не может!

Девушка подняла на рыцаря взор:

– Разве я уже достигла той вершины, когда можно гордиться?

– Гордыня – грех, – поучительно подняв палец, провозгласил молодой страж. – Задирать нос не надо. А вот сохранить эту душевную чистоту стоит попробовать. Если тебя не испортит жизнь, то до конца дней ты останешься сокровищем. И счастлив будет тот, кому ты станешь верной женой.

Ресницы снова опустились, и на личике девушки поселилось задумчивое выражение. Остин Вендер готов был поклясться, что в эту минуту лучница думает о Рое Фоксе.