Можно сказать, что тот поход закончился для них удачнее некуда – пленников освободили. Надо сказать, ими оказалась семья бывшего градоправителя, лично дружившая с Королём. Они просто пропали однажды утром. Как выяснилось, что они в плену у тварей из тёмных земель, Майер не знал – да и никто не знал, кроме самого Короля и его приближённых. Но простым солдатам не очень-то и важно было это знать: жалование платили хорошее, компания был дружная, поход за границы Союза Четырёх был простым. Да и вообще, с ними рядом тогда был сам Король! Где это видано?

Так и шёл ветеран, шлёпая по лужам. Его молодость была давно позади, как и была слава бесстрашного королевского солдата. Как так вышло, что элитный воин из отряда Короля оказался под пенсию в нищих кварталах пограничного городка – он и сам не помнил. Это же жизнь, тут бывает всякое.

Через два дома была маленькая развилка: либо спускаться вниз, в сторону своего дома, либо идти вверх. Ветеран выбрал второе и медленно начал подъём, проходя мимо обшарпанных стен лачуг бедняков, но спустя сто метров он встал как вкопанный: впереди лежал какой-то маленький мешок или комок тряпья, но фонарь был слишком тусклый, чтобы рассмотреть с такого расстояния.

Пришлось подходить вплотную, чтобы понять, что это такое. И сделав ещё несколько нетвёрдых шагов, Майер свалился замертво с сердечным приступом, потому что нашёл то, что искал. Нуу… как нашёл. Только разодранное тело маленькой девочки без головы.

Хоть глаза этого старика и видели всякое, но сердце стерпеть такого не сумело.

***

– Вставай, ленивая скотина! – резко заорали противным голосом под дверью, и в следующее мгновение она была распахнута пинком. В проёме стоял тощий, чумазый мужик в жёлтой грязной рубахе и брезентовых брюках. В руках он держал керосиновую лампу. На голове у гостя была шапка, натянутая по самые брови. – Какого хрена ты тут валяешься? Поднимайся, Иосиф, поднимайся! Работа не ждёт!

Иосиф тяжело сел на кровати, и та протяжно заскрипела под его центнером.

– Чего ты орёшь, Мадан? – хрипло спросил верзила. Он был одет в хлопковую кофту и рабочие штаны.

– Там на улице девка, – мерзко склабясь, прогнусавил тощий. – Потеряшка.

– С чего ты взял, что она потеряшка? – сонно спросил Иосиф.

– Потому что бежит и оглядывается. Но далеко она не убежит по здешнему краю, – всё по-прежнему гадко улыбаясь, продолжал Мадан. – У нас будет достаточно денег, и теперь мы спокойно свалим отсюда.

Иосиф тяжело поднялся. Стоя он возвышался над Маданом на добрую голову.

– Ты что, всю ночь на улице простоял?

– Да, – став серьёзным, произнёс Мадан. – Я проснулся из-за того, что кто-то где-то вопил. И решил покараулить. И как видишь, не зря.

– Ладно, хватит трепаться, пойдем, познакомимся с красоткой, – буркнул Иосиф и вышел, едва не задев плечами дверной проём.

Мадан мерзко расхохотался и вышел следом.

Да, лёгкая работа. Постоянная. И хорошо оплачиваемая.

Они выбрались из этого барака с множеством комнат, в котором кто только на ночь не оставался: и бомжи, и проститутки, и другие разбойники. Но второй раз они здесь уже не появлялись. Это был их барак, поэтому правила здесь устанавливали эти ребята: если ты

сюда попал однажды, то уже не выйдешь.

Спустя несколько часов должен был наступить рассвет, но пока ещё стояла темнота, так что Иосиф и Мадан ничуть не боялись быть замеченными. Совершенно не сговариваясь, мужики бросились прямо через дворы, как стая гончих. Они уже не в первый раз проделывали такое. И каждый раз Иосиф сдувался через несколько десятков метров, но чаще всего этого было достаточно.

Миновав ещё несколько дворов, бегуны оказались на перепутье и остановились. Мадан держался неплохо, просто глубоко дышал, а вот верзила, кажется, был на грани, как загнанный бык.

– Тише, – прошипел тощий. – Я чую её страх. Она где-то здесь.

– Давай! Ищи быстрее, пёс смердящий, – фыркнул Иосиф, пыхтя как паровоз.

Мадан молча бросился по улице: его вело чутьё, которое никогда не подводило.

Грязно выругавшись несколько раз, здоровый тяжело побежал вслед за Маданом.

***

Птолема уже поняла, что попала в самый настоящий лабиринт улочек и дворов самых нищих кварталов. Никаких звуков, кроме собственного разгорячённого дыхания, она не слышала, только чувствовала, как отовсюду воняет помоями.

И куда, скажите на милость, куда она побежала?!

Но жалеть теперь было поздно. Поддавшись эмоциям, она на какое-то время потеряла связь с рассудком: в восемнадцать лет не каждый способен пережить такое и остаться в здравом уме.

Теперь, ближе к рассвету, темнота не сгущалась, но стало гораздо холоднее. И в довершении ко всему появился противный кашель, дерущий горло.

Бежав без оглядки, Птолема забежала в какой-то тупик: здесь были уже не дома, а бараки, которые наседали друг на друга, угрюмо таращась чёрными окнами на хрупкую девушку, оказавшуюся здесь по глупой случайности.

Где-то далеко опять залаяли собаки, где-то далеко пьяно хохотали. И больше никаких звуков.

Неизвестно, сколько бы она стояла ещё перед этими зданиями, если бы не услышала надрывное дыхание и топот ног: кто-то нёсся сюда во весь опор. Какие-то люди.

Птолема мгновенно вышла из оцепенения и бросилась к одному из бараков, который с виду пустовал – дверей в нём не было, единственное окно было с разбитым стеклом.

Ворвавшись в него всем своим небольшим телом, Птолема запнулась о какой-то брошенный предмет прямо посередине, и с глухим воплем растянулась на мокром полу – дождь изрядно намочил этот барак изнутри. Собственно, ничего удивительного.

– А где наша красавица, а? – игриво послышалось с улицы, и внутрь кто-то вошёл.

Птолема лежала лицом вниз и проваливалась в пучину отчаяния всё глубже и глубже. Ей было очень страшно, но сил никаких не осталось, чтобы подняться и посмотреть, кто же, мать их так, к ней зашёл на огонёк. Но судя по звукам, их было как минимум двое.

Один тяжело подошёл поближе, всё ещё пыхтя и отдуваясь после предутренней пробежки.

– Ух, какая, – послышалось прямо над ней. Голос глубокий, басистый. Скорее всего его обладатель довольно огромный. – Давай, вставай, дорогуша, хватит тебе отдыхать.

Птолема снова расплакалась. Ей казалось, что в эту ночь на неё свалилось больше, чем может вынести восемнадцатилетняя девочка.

– Поднимайся! – рявкнул сзади другой писклявым голосом и с размаху пнул бывшую служанку прямо по бедру. Она взвизгнула и, подпрыгнув на месте, медленно поднялась. Теперь она плакала уже в голос.

– Эй! – заорал в ответ здоровяк и пихнул тощего. – Ты совсем идиот? Ты что делаешь? – Он посмотрел на Птолему и положил ей руку на плечо. Тяжёлую, как мешок с зерном. – Она нам ещё пригодится. Как тебя зовут, дитя?

Птолема молча подняла на него усталый взгляд, полный боли и досады.

– Ладно, пошли, – буркнул тощий и вышел из барака.

Следом за ним пошёл и здоровый, прижав Птолему к себе, как старого друга, которого давно не видел.

***

Утро. Туман стелился по улочкам нищих кварталов, как дым после артиллерийского обстрела. Но воздух был пропитан умопомрачительной свежестью, а не дымом и гарью, и каждому, кто выходил на улицу в это утро, казалось, что сегодня будет просто замечательный день. Потому что такое прекрасное свежее утро никак не может предвещать ничего плохого.

Так думал и Квен, начальник стражи, сидя в своём кресле и переживая похмелье после бурной пятничной ночи. За годы службы кресло стало маловато Квену, ибо последний день, когда он был в отличной форме и мог десять часов бежать за преступником (или скакать верхом), был двенадцать лет назад, когда Бурый Лис был обнаружен вместе со своей жёнушкой-проституткой в одной из лачуг нищих кварталов. Никто бы и подумать не мог, что всё окажется так просто! Квен думал, что Бурый Лис уже давненько покинул их страну, убежал через Плоскогорье в Игнис, спасая свою жену и новорожденную дочь. Но здесь нехватка ума Бурого Лиса была ни при чём, просто Квен был гениальнейшим гвардейцем, от него ни одна мышь не могла ускользнуть!

Думая об этом, Квена охватила тяжёлая дрёма. Ещё спустя пару секунд он спал, уронив лысую голову на грудь, а его седеющая борода, когда-то бывшая рыжей, ниспадала чуть ли не до самого пояса.

Разбудил его топот ног. Подскочив на кресле – оно чуть не развалилось от внезапного рывка – Квен понял, что кто-то несётся к нему в кабинет. Через секунду дверь распахнулась. Прежде чем начальник полиции успел понять, что на пороге крайне перепуганный мальчишка лет тринадцати от роду, босой и одетый в рваную одежду, каким-то образом миновавший его писаря, тот заорал во всё горло:

– УБИЛИ! УБИЛИ! ВСЕХ УБИЛИ! УБИЛИ!

Квен сам испугался так, что у него сердце в пятки ушло.

– Подожди, подожди! – прикрикнул он. – Кого всех? Что ты несёшь, мальчуган?

– ТАМ НА УЛИЦЕ ЛЕЖАТ ТРУПЫ! – ревел, набрав полные лёгкие воздуха, мальчик.

Квен обошёл свой письменный стол, стащив стопку бумаги на пол. Он наклонился над мальчиком, крепко взял его за плечи и хорошенько встряхнул:

– А ну-ка, успокойся!

Мальчишка с клацаньем закрыл рот и намокшими глазами смотрел снизу вверх. Квен ещё пару минут пытался понять, что же ему делать. Нет, разумеется, в этих местах время от времени пропадали люди или даже находили трупы, но всё легко объяснялось. Чаще всего люди просто убегали из страны, пытаясь найти лучшую жизнь за Плоскогорьем. Или же просто убивали друг друга во время пьяных посиделок, только и всего-то, только и всего…

– Где лежат? – осторожно спросил Квен, видимо, опасаясь нового взрыва эмоций свидетеля.

– Н-н-нн-на улице, – запинаясь, выговорил парень.

– Пошли! – сказал Квен. – И не дай Дракон ты мне соврал!

– Я не вру! Честно! Не вру! – снова разревелся мальчуган.

Квен молча вытащил его из кабинета за руку, не став брать с собой ни саблю, ни револьвер. Он не сомневался, что мальчишке просто привиделось или что-то в этом роде.

Как оказалось, мальчишка не соврал нисколько, поэтому, хорошенько проблевавшись рядом с трупами девочки и старика, Квен стал действовать быстро и решительно. Он мигом вернулся в Управление и поднял писаря, а тот поднял тревогу.

Спустя пять минут там уже было два десятка гвардейцев в тёмно-красных кителях и с чёрными ружьями. Все они напоминали бойцовских собак в униформе, которые вот-вот бросятся в погоню за своей добычей.

«Так, слушайте меня все! – прокричал Квен, брызжа слюной. – Произошло ужасное! Сегодня ночью было убито два человека, одна из них – маленькая девочка – в особо ужасной манере. Ей попросту снесли голову! Кстати, голова до сих пор не найдена!

Поэтому нам надо во что бы то ни стало найти ублюдков, совершивших такое! Итак, запоминайте!

Первое: вы должны найти родственников умерщвлённых, отправьте весть по нищим кварталам! Пусть глашатаи разнесут от одного края до другого.

Второе: скачите во весь опор в Сторожевой пункт. Допросите всех дозорных, которые были на стенах в эту ночь! И пусть Крамель знает своё место и не препятствует мне, иначе я ему устрою весёлую жизнь!

Третье! Возьмите отряд солдат у Крамеля и пусть они займутся опросами местных жителей! Не может быть такого, что никто ничего не видел!

А я пока к градоправителю Пиросу, чтобы сообщить о случившемся.

Задача ясна, драконьи гвардейцы? Так выполняйте её!»

Застучали сапоги. Гвардейцы наперевес с ружьями ринулись выполнять приказы. Точь-в-точь бешеные псы, почувствовавшие свежую кровь. У каждого из гвардейцев на поясе висел кинжал, а на голове был медный шлем, у некоторых в голенищах сапогов были затолкнуты большие ножи.

Квен привык быстро разбираться с отъявленными ублюдками, которые не гнушатся совершенно ничем. С Бурым Лисом он разобрался и был уверен, что и в этот раз ему ничего не будет стоить поймать и самолично вздёрнуть преступника. Думая об этом, Квен заспешил к градоправителю. На этот раз он взял с собой револьвер. И хорошо.

***

Ещё не доскакав до поместья Пироса метров восемьдесят, Квен уже видел, что дверь была выбита. Подстегнув лошадь, он через несколько мгновений уже спешивался прямо рядом с зияющей дырой в проёме первого этажа.

Пока Квен медленно входил в прихожую, видя, что кругом разбросана мебель, разбитые светильники и стекло от зеркала, он вспомнил давний момент, когда говорил Пиросу, что нужно бы возвести стену, ограждающую поместье, а ещё лучше выставить круглосуточный дозор.

Градоправитель лишь смеялся и говорил, что в этих местах ничего случиться попросту не может, а если будет полный дом гвардейцев, как же он сможет по выходным расслабляться, пить вино и искать утешения в объятиях путан?!

Теперь Квен заметил и кровь. На осколках прямо под ногами. Не так уж и много, но достаточно, чтобы достать револьвер из кобуры и, открыв барабан, проверить, все ли на месте патроны. Стараясь ступать бесшумно, начальник городской полиции всё-таки понял, что он уже не такой бесшумный и незаметный, как десять лет назад. Под его сапогами то и дело хрустело стекло или скрипел пол.

Медленно добравшись до лестницы, начальник стражи понял, что по его лицу стекают струйки пота от немыслимого напряжения. Он крепче сжал рукоять револьвера.

Осталось 10 ступеней.

Квен остановился, глядя на второй этаж. Ничего подозрительного.

Перешагнув ещё две ступени, он снова остановился. Теперь коридор просматривался лучше. Всё чисто.

Преодолев ещё несколько ступеней, начальник полицейской стражи переложил револьвер в другую руку. Он казался каким-то уж неистово тяжёлым.

Осталось пройти всего три ступени, как Квен увидел тело градоправителя. Он лежал дальше своего кабинета в луже – нет, огромной луже – собственной крови. Даже стены были забрызганы. Голова Пироса была запрокинута далеко назад, затылок почти что соприкасался с лопатками, а одна нога подвёрнута под себя, словно градоправитель пытался освоить какой-то тяжёлый элемент из йоги или гимнастики. Только горло у него было разорвано настолько, что виднелся позвоночник.

Позывы рвоты накинулись на Квена с маниакальной силой, но собрав всю свою волю в

кулак, он удержался от того, чтобы оросить пол тем, что всё ещё осталось в его желудке.

В этот момент Квен забыл о предосторожности и прошёл оставшиеся ступеньки, даже не удосужившись поразмыслить над тем, есть ли кто-нибудь с другой стороны коридора на втором этаже. Поэтому когда Квен только неуверенной походкой приближаться к новому трупу, на него сзади – прямо из-за угла – обрушился тяжёлый удар, словно кто-то сидел в засаде и ждал, пока жирный престарелый стражник наконец-то поднимется на этаж.

Удар пришёлся куда-то в область левого плеча и ключицы, но Квен всё равно упал, глухо вскрикнув. Ощущения были такие, словно били неуправляемой тяжеленной кувалдой с размаха, но времени у гвардейца не было, чтобы лежать и прислушиваться к ощущениям. Он машинально подскочил и сделал бросок вперёд, рухнув всей тяжестью лицом вниз подальше от противника, чтобы тот его не сразу достал, когда соберётся наносить второй удар.

Резко крутанувшись на полу, как крокодил, поймавший добычу, Квен увидел того, кто сбил его с ног.

Это был огромный крог. Широкоплечий, с лапищами, свисающими чуть ли не до колен. Его мышцы угрожающе бугрились под тёмной туникой, а взгляд был полон убийственной ярости, что вряд ли могло быть признаком дружелюбия для мирного посла из союзного государства.

– Стой, где стоишь, чудище, – вполголоса произнёс Квен, борясь с отдышкой и бешеным трепетом. Он стал медленно поднимать свой револьвер, который каким-то чудом не выронил во время нападения. Левая рука ни в какую не хотела слушаться, более того, область ключицы и лопатки слева просто взорвалась болью. Правая рука дрожала, но всё-таки палец уверенно лёг на курок.

Крог издал утробный звук, похожий на рык, и тут же прыгнул вниз по лестнице, буквально одновременно с тем, как Квен нажал на спусковой крючок. Выстрел был просто оглушительный, раскатом пронёсшийся по коридору. Но пуля попала в стену, оставив приличных размеров дыру.

Резким рывком Квен перекатился к перилам лестницы, готовясь взять на мушку существо, по всей логике должное оказаться как раз у входа. И он не ошибся – монстр уже был готов выпрыгнуть через проём на улицу, чтобы дать дёру, как Квен ещё раз выстрелил, всё-таки выронив свою мини-гаубицу из потных ладошек, а левая рука вообще больше не могла удерживать пистолет в любом случае.

Но в этот раз пуля попала прямо в спину крогу, отчего тут яростно взревел, как раненый слон. Он задержался прямо у входа и медленно повернулся к гвардейцу. Его жёлтые глаза горели адским пламенем исподлобья. И в этот момент посланец заметил, что его вооружённый преследователь ошарашен, и трясущимися руками, как в припадке, пытается снова поднять револьвер, чтобы выстрелить третий раз.

Однако сейчас монстр не торопился воспользоваться, быть может, единственным шансом на спасение и не стал убегать. Видимо, ярость поглотила страх, и крог пошёл обратно к лестнице, чтобы подняться. Оказывается, обитателю Белой Пустыни пуля из гвардейского револьвера – огромного тяжёлого куска металла с деревянной рукояткой, – почему-то не доставила особых проблем, по крайней мере, пока, и он уверенными шагами стал подниматься по лестнице.

Обливаясь холодным потом, Квен понял, что двумя руками револьвер ему будет не поднять, а выстрелить одной рукой из такой махины означает уронить его снова. Поэтому пора рискнуть и подпустить монстра поближе, которому тем временем осталось пройти четыре ступеньки, не больше.

«Давай, обезьяна, давай, – подумал Квен, наблюдая за раскачивающимся телом крога, который уже замедлился и опирался на перила одной лапищей. – Больше добрый дядюшка Квен не промахнётся и засадит тебе пулю прямо в лоб».

И, наверное, добрый дядюшка Квен действительно бы не промахнулся, но крог резко вырвал добрый кусок перил и просто подбросил их в сторону гвардейца, чтобы те упали на него сверху. И они сделали это. И в ту же секунду, пока Квен замешкался, крог рывком преодолел остаток лестницы и с размаху пнул начальника стражи прямо по рукам огромной ножищей, обутой в кожаный сапог.

Снова грохнул выстрел, но в этот раз пуля вообще ушла в потолок. А крог теперь возвышался над Квеном, готовясь попросту наступить на него и раздавить. Или даже упасть всем весом, чтобы наверняка.

– Хех, – выдавил из себя гвардеец. – Давай, доканчивай то, что начал, твоя взяла. Но тебе всё равно не уйти…

– Сколько солдат на улицах? – прорычал крог. В принципе, они неплохо владели человеческим языком, но когда были не в духе, то их речь становилась очень сильно похожей на рычание какого-то дикого зверя.

– Много, – ухмыльнулся начальник полицейской стражи. – Я же говорю: тебе не уйти.

Крог молча обошёл Квена и поднял револьвер. Неожиданно человек засмеялся, правда, невесело.