Часть первая. Центральная Азия до XIII в.

Глава 1. Древняя история степей: скифы и гунны

Античность степной цивилизации

Первая евразийская дорога, которая появляется перед нами, – это северные степи. По этой дороге со времен палеолита по Сибири распространяется ориньякская культура – «ориньякских Венер» находят на Мальте, возле Красноярска, в верховьях Енисея – а оттуда путь шел в Северный Китай, где Тейяр де Шарден обнаружил погребенные под лёссом очаги ориньякской формы, до Шэй-тун-гу возле Нинся в Ганьсу, и на Сиараоссо-голе, на юго-западе Ю-лина, и к северу от Шэньси. Точно так же следы мадленской культуры обнаружены в Сибири (верховья Енисея), в Маньчжурии (Долон-нор, Маньчули, Хайлар) и в Хэбей (скелет и украшения в верхнем гроте Шоу-ку-дянь близ Пекина: костяные иглы, просверленные кости животных, костяные подвески, продырявленные раковины, куски перламутра, скопления охры).

В эпоху неолита, точнее, ближе к ее концу, степная сибирская дорога служит также для вторжения в Азию носителей культуры керамики, украшенной «гребневыми» полосами (Kammerkeramik по-немецки, camb pottery по-английски), развивавшейся в Центральной России в первой половине 3-го тысячелетия и распространившейся на часть сибирской территории, где она смогла повлиять на развитие протокитайской Цзи-цзя-пин в Ганьсу. Вполне вероятно, что точно так же, в следующий период, в начале 2-го тысячелетия через Сибирь в Китай проникла с Украины красивая керамика, украшенная спиралевидными лентами, происходящая из района Триполье близ Киева и Кукутень в Молдавии, расцвет которой мы видим на китайской территории в Янь-чао-цоэне, Ганьсу. Наконец, по мнению Тальгрена, бронзовый век начался в Сибири около 1500 г. до н. э., в связи с великой дунайской культурой того же времени (унетицкая культура), тогда как в Центральной Сибири, в районе Минусинска, бронзовый век начался на три века позже (ок. 1200 до н. э.). Китайские подражания сибирским топорам и наконечникам для стрел позволили Максу Лёру предположить, что техника обработки бронзы была заимствована Китаем из Сибири приблизительно в это время (ок. 1400 до н. э.).

Важным фактом древней истории степей явилось создание постепенно стилизовавшегося звериного стиля в искусстве, глубоко оригинального и предназначенного украшать детали доспехов или сбруи из бронзы, серебра и золота, что было у кочевников проявлением роскоши. Это искусство появляется на Кубани, в Майкопском могильнике, где обнаружена ваза из янтаря с массивными золотыми и серебряными фигурками, изображающими зверей (быков, львов и т. д.), явно вдохновленными ассиро-вавилонскими образцами. Современный Среднеминойской цивилизации артефакт датируется, по мнению Тальгрена, приблизительно 1600–1500 гг. до н. э. Позднее мы увидим продолжение этого ассиро-вавилонского влияния вплоть до исторического периода, до VI в. до н. э., на знаменитой секире из Келермеса.

Тальгрен склонен считать, что начиная, возможно, с 1200 до н. э. русскую степь к северу от Черного моря начал заселять индоевропейский народ киммерийцы, который, как полагают, принадлежал к фракийско-фригийской группе и пришел из Венгрии и Румынии, либо, менее гипотетически, живший также в Румынии и Венгрии. Именно киммерийцам выдающийся финский археолог приписывает, по крайней мере частично, довольно многочисленные находки, относящиеся к тому периоду, сделанные недавно в районе Днепра и Кубани. Главными из находок, о которых идет речь, являются Бородинский клад (ок. 1300–1100? до н. э.), Четковский клад с бронзовыми серпами (ок. 1400–1100? до н. э.), бронзовая литейня из Николаева (ок. 1100? до н. э.), бронзовые серпы из Абрамовки (ок. 1200? до н. э.); все находки сделаны между низовьями Дуная и низовьями Днепра, а кроме того, на Кубани: золотые пластинки и быки из массивного серебра из Старомахайловской (ок. 1300? до н. э.), и на Тереке, Пятигорские курганы (ок. 1200? до н. э.) и у истоков Кубани (чистый бронзовый век, ок. 1200–1100 до н. э.). Все предметы киммерийского искусства, найденные в Южной России, впрочем, связываются с закавказской гянджа-карабахской (ходжалы-кедабекской) культурой, в которой тогда же появляются красивые бронзовые серьги с геометрическим анималистским орнаментом (он возникает между 1400 и 1250 гг. до н. э. и прекращает существование не позднее VIII в. до н. э.) и с талышской (талышмуганской) культурой, в которой искусство производства бронзовых изделий расцветает около 1200 г. до н. э.

Современное расселение тюрко-монголов, по данным Жана Дени

В это же время между Волгой и Уральскими горами срубное захоронение в Покровске, датируемое 1300–1200 гг. до н. э., показывает, что докиммерийская или киммерийская бронзового века цивилизация продвигается к Туркестану. Обнаруженный на Сейме, возле Нижнего Новгорода, клад открывает нам более бедную культуру эпохи меди и бронзы, характеризующуюся в первую очередь втульчатыми топорами (1200–800 до н. э.). В Казахстане обнаружена аналогичная культура, называемая андроновской, которая доходит до Минусинска (а около 1000 г. до н. э. она дойдет до Карасука). Это был первый сибирский бронзовый век, с втульчатыми топорами, которые могли оказать влияние на орудия из Аньяня в Китае времен династии Шань, кинжалами с плоскими лезвиями и метательными копьями того же типа, что на Сейме, и чисто геометрическим орнаментом: видимо, анималистское искусство с Кавказа сюда не добралось. Еще дальше на север, в Красноярске, на Енисее, мы довольно долго будем наблюдать искусство энеолитического типа, которое даст прекрасные образцы резьбы по камню, изображающей лосей и лошадей.

Между 1150 и 950 гг. до н. э. киммерийская цивилизация в Северном Причерноморье продолжает развиваться. Видимо, к этому периоду относится Новогригорьевский клад (бронзовые втульчатые топоры) и бронзовая литейня из Николаева на Буге (ок. 1100? до н. э.). В терских степях чистый бронзовый век на Кубани показывает интересные связи с культурой, называемой лельварской, на территории Грузии, цивилизации, опережающей в развитии степную, поскольку в ней уже появляется железо, и дающей нам датируемые приблизительно 1000–900 гг. до н. э. интересные бронзовые пояса с геометрическими изображениями животных и людей в сценах охоты и сельскохозяйственных работ. С другой стороны, локальная бронзовая культура, которую мы видели в Покровске, между Самарой и Саратовом, продолжается в этом регионе в Хвалынске, могильники которой Тальгрен датирует временем между 1200 и 700 гг. до н. э. и которая, по его мнению, уже принадлежит скифам: в таком случае это первое появление в Европейской России данного североиранского народа, которому предстояло сменить киммерийцев в господстве над степями Северного Причерноморья.

Между 900 и 750 гг. до н. э. мы наблюдаем последнюю фазу киммерийской культуры. Это эпоха Михалковского клада в Галиции и его знаменитой золотой диадемы, имеющей сходство как с кавказскими культурами, так и с гальштатской в Австрии (ок. 800–700? до н. э.), эпоха Подгорцкого клада южнее Киева с явными кавказскими влияниями (ок. 800? до н. э.); втульчатых бронзовых топоров из Коблево восточнее Одессы и в целом копий с двумя нарезами на лезвии, которые в ту пору изобилуют в Южной России (ок. 900–700? до н. э.). Киммерийская культура бронзового века, кроме того, распространяется на Румынию, вместе с культурами, называемыми бордей-херэстрэуской и мурешской в Молдавии и вартопуской в Валахии, и она продолжается дальше в венгерских бронзовых изделиях. Можно вслед за Тальгреном отметить, что киммерийцы и фракийцы задержались в бронзовом веке, в то время как на Кавказе на юго-востоке и Гальштатте в Австрии уже наступил железный век (Гальштатт, I, ок. 900–700 до н. э.). Впрочем, хвалынская группа между Волгой и Уральскими горами, атрибутируемая как авангард скифов, та самая группа, которой принадлежат существовавшие в Сосновой Мазе около 900 г. до н. э. бронзовые литейни, также задержалась в бронзовом веке. В это же время в Сибири, в Минусинске, между 1000 и 500 гг., как полагает Тальгрен, развивается вторая фаза бронзового века с втульчатыми топорами с двумя ушками; орнамент в принципе остается исключительно геометрическим, однако хоть и редко, но встречаются уже фигуры животных, которые, без сомнения, служили завершением рукоятки.

Отметим, что эпоха киммерийской бронзы в русской степи в последний свой период контактировала с двумя культурами железного века: гальштаттской в Австрии и кавказской.

Железные ножи из Гальштатта найдены при раскопках как последнего периода киммерийской культуры, так и в слоях, относящихся к началу скифского периода.

Скифы

Между 750 и 700 гг. до н. э., по свидетельствам греческих историков, дополненных ассирийской хронологией, киммерийцы были вытеснены из степей Южной России скифами, пришедшими из Туркестана и Западной Сибири. Народы, известные грекам под названием скифов (скутоев), – это те же самые, кого ассирийцы обозначали именем ашкузаи, а персы и индийцы знали под именем сака или шака. Как подтверждает ономастика, скифы принадлежали к иранской семье. Это были северные иранцы, оставшиеся кочевниками на «первоначальной иранской родине», в степях более позднего русского Туркестана и поэтому в значительной степени избежавшие влияния материальной культуры Ассирии и Вавилона, бывшего таким сильным на их оседлых родичей мидян и персов, обосновавшихся южнее, на Иранском плато. Скифы, как и их родичи сарматы, должно быть, оставались чуждыми историческому маздеизму, зороастрийской реформе, которая немногим позднее постепенно изменила верования мидяно-персов.

Греко-скифские вазы из Куль-Обы и Воронежа оставили нам яркие портреты этих скифов. Бородатые и, как их родственники саки на барельефах Персеполя, в остроконечных колпаках, защищающих уши от страшного степного ветра, они, как и саки, одеты в просторные одежды, рубашку и широкие штаны, как у их кузенов – мидян и персов. Лошадь – восхитительная степная лошадь, изображенная на серебряном сосуде из Чертомлыкского кургана, – их неразлучный спутник, так же как лук их излюбленное оружие. Эти конные лучники «не имеют городов», если не считать «передвижные города», я хочу сказать – вереницы повозок, сопровождающие их в перемещениях точно так же, как в тех же русских степях вереницы повозок будут сопровождать войско монголов Чингизидов девятнадцать веков спустя, в XIII в., в эпоху Плано Карпини и Рубрука. На этих повозках они перевозили своих женщин и свои богатства: изделия из золота, доспехи и снаряжение, а также, очевидно, ковры и все те вещи, потребность в которых породит «скифское искусство» и определит форму и общее направление этого искусства, как мы скоро увидим. Такими эти хозяева русских степи останутся с VII по III в. до н. э.

Хотя скифов, как полагают современные лингвисты, следует отнести к ираноязычным народам – индоевропейская семья, индоиранская или арийская группа, их образ жизни, как мы убедились, был практически таким же, как у гуннских племен тюрко-монгольской расы, которая, примерно в то же самое время, начала приходить в движение на другом краю степи, на границах с Китаем. Действительно, условия кочевой жизни в Северном Причерноморье или Прикаспии и в Монголии в принципе аналогичны, хотя в последнем регионе намного более суровы. Так что не стоит удивляться, если, абстрагировавшись от физического типа или данных лингвистики, скифы, какими их описывают греческие историки или которых мы видим на греко-скифских вазах, напоминают нам уровнем развития своей культуры и общими условиями существования хунну, тукю и монголов, описанных и зарисованных китайскими летописцами или художниками. Между этими двумя группами мы находим некоторое количество общих обычаев, либо потому, что одинаковый образ жизни диктовал скифам и гуннам одни и те же решения (например, как скифские, так и гуннские конные лучники носили штаны и сапоги в отличие от платьев жителей Средиземноморья или Древнего Китая и, очевидно, даже использовали стремена^[10]), либо географические контакты находившихся на одной стадии культурного развития скифских и гуннских племен привели к появлению сходных ритуалов (например, погребальных жертвоприношений, практиковавшихся до весьма поздних времен как у скифов, так и у тюрко-монголов), тогда как в Передней Азии и Китае они исчезли со времен погребений Ура и Ан-яня.

Итак, между 750–700 гг. до н. э. скифы (точнее, часть скифско-сакских народов, поскольку большая часть саков осталась в предгорьях Тянь-Шаня, в районе Ферганы и Кашгарии) переместились из района Тургая и реки Урал в Южную Россию, вытеснив киммерийцев. Похоже, некоторым киммерийцам удалось бежать в Венгрию – страну, очевидно уже населенную племенами, близкими к фракийцам; не эти ли беженцы закопали «клады» в Михаени близ Силадьи и в Фокору близ Хевеша, а также в Михалкова в Галиции. Остальные киммерийцы через Фракию (по мнению Страбона) или через Колхиду (по Геродоту) бежали в Малую Азию, где мы видим их скитающимися по Фригии (ок. 720 до н. э.), потом по Каппадокии и Киликии (ок. 650 до н. э.) и, наконец, по Понту. Часть скифов бросилась за ними в погоню (в 720–700 гг.), но, говорит нам Геродот, они заблудились, перешли Кавказ через Дербент и столкнулись с Ассирийской империей, на которую их царь Ишпахай напал, впрочем, без успеха (ок. 678 до н. э.). Другой скифский царек, Партатуа, более информированный, сблизился с Ассирией, поскольку у ассирийцев были те же враги, что и у него, – киммерийцы, угрожавшие их границам со стороны Киликии и Каппадокии. Скифское войско, действуя в согласии с ассирийцами, направилось к Понту раздавить последних оставшихся киммерийцев (в 638 г.). Десять лет спустя сын Партатуа, которого, по свидетельству Геродота, звали Мадий, пришел на призыв Ассирии, оккупированной мидянами, сам вторгся в Мидию, которую покорил (ок. 628 до н. э.); но мидяне очень скоро восстали; их царь Киаксар перебил скифских вождей, и остатки скифов отступили через Кавказ в Южную Россию. Это всего лишь несколько наиболее значительных эпизодов нашествий скифов, которые на протяжении почти семидесяти лет наводили ужас на Переднюю Азию. Все это время великие индоевропейские варвары были грозой Древнего мира. Их конница осуществляла грабительские набеги по своему усмотрению от Каппадокии до Мидии, от Кавказа до Сирии. Это масштабное движение народов, эхо которого докатилось до пророков Израиля, представляет собой первое зафиксированное историей нашествие кочевников из северной степи в самое сердце древних цивилизации юга, движение, которое, как мы увидим, повторялось в течение приблизительно двадцати веков.

Когда персы сменили ассирийцев, вавилонян и мидян, они занялись организацией защиты оседлого Ирана от новых вторжений из внешнего Ирана. По сведениям, сообщаемым Геродотом, Кир совершил свой последний поход против массагетов, то есть скифов из региона восточнее Хивы (ок. 529 до н. э.). Свой первый крупный поход Дарий совершил против европейских скифов (ок. 514–512 до н. э.). Через Фракию и нынешнюю Бессарабию он вошел в степь, где, следуя обычной тактике кочевников, скифы, вместо того чтобы принять бой, стали отступать, заманивая его все дальше и дальше в необжитые места. У него хватило ума вовремя повернуть назад. Геродот близок к тому, чтобы считать эту Русскую кампанию^[11] безумной прихотью деспота. В действительности речь для Ахеминида шла об осуществлении вполне реальной политической идеи: персизация внешнего Ирана, паниранское единство. Предприятие закончилось неудачей, скифы, избежав персизации, остались мирными хозяевами Южной России в течение еще более чем трех столетий. Результатом похода Дария стало, как минимум, окончательное устранение для Передней Азии вторжений кочевников.