– Отсюда совершенно не видно, что распятие прикреплено к стене. Если сюда войдет женщина, можно подумать, что она пришла помолиться. Но если она будет знать о двери…

Он умолк.

– Да, ваша светлость, – согласился сэр Пьер. – Я не одобрял эту идею, однако положение не позволяло мне возразить.

– Понимаю. – Лорд Дарси подошел к выходу из часовенки и коротко выглянул наружу. – Иными словами, сюда мог зайти всякий человек, находящийся в замке.

– Да, ваша светлость.

– Очень хорошо. Давайте поднимемся обратно.

***

В небольшом помещении, предоставленном лорду Дарси и его присным для проведения следствия, трое мужчин следили за четвертым, колдовавшим над расположенным в центре столом.

Мастер Шон О'Лохлэнн поднял вверх золотую, украшенную сложным гравированным узором и алмазом пуговицу, и посмотрел на остальных.

– А теперь, милорд, ваше преподобие и коллега доктор, предлагаю обратить внимание на сей предмет.

Доктор Пейтели ухмыльнулся, отец Брайт насупился, а лорд Дарси набивал табаком, ввезенным из южных графств Новой Англии на Заливе, чашку фарфоровой трубки германской работы. Он решил позволить мастеру Шону покрасоваться: хорошие чародеи – товар редкий.

– Не подержите ли вы платье, доктор Пейтели? Благодарю. А теперь отойдите назад. Вот так. Еще раз благодарю. Теперь я кладу пуговицу на стол, в добрых десяти футах от платья.

Он что-то негромко пробормотал и посыпал пуговицу каким-то порошком, затем сделал несколько движений над ней, замер и поднял взгляд на отца Брайта.

– Ваше слово, преподобный сэр?

Отец Брайт торжественно поднял правую руку и совершил крестное знамение:

– Да свершится сие исследование твоим попечением, Господи, в строгом соответствии с истиной, и да не вмешается в него нечистый, дабы обмануть нас, свидетелей сего действа. Во имя Отца, Сына и Святого Духа. Аминь.

– Аминь, – дружно повторили остальные трое.

Перекрестившись, мастер Шон снова что-то негромко произнес.

Сорвавшись со своего места на столе, пуговица подлетела к платью, которое держал перед собой в руках доктор Пейтели, и прилипла к нему, как пришитая опытной швеей.

– Ха! – просиял мастер Шон, поворачиваясь к присутствующим – Так я и думал! Эти два предмета определенно связаны между собой!

На лице лорда Дарси отразилась скука.

– И давно они были связаны? – спросил он.

– Сию минуту, милорд, – сконфузился мастер Шон. – Сию минуту.

И на глазах всех остальных совершил над платьем и пуговицей еще несколько заклинаний, на сей раз не столь эффектных, как в первый раз. Наконец он произнес:

– Связь этих предметов была расторгнута примерно в одиннадцать часов тридцать минут, милорд. Однако я предпочел бы не называть столь точного времени и ограничился промежутком между одиннадцатью и полуночью. Однако скорость, с которой пуговица вернулась на свое место, указывает на то, что оторвали ее самым грубым образом.

– Очень хорошо, – проговорил лорд Дарси. – А теперь, будьте добры, пуля.

– Да, милорд. На сей раз исследование будет несколько другим.

Он извлек еще несколько предметов из своего большого, украшенного символами портпледа.

– Закон цепной реакции, благородные сэры, таков, что с ним опасно работать. Человек, не знающий, как с ним управляться, может погибнуть. У нас в Гильдии, в Корке, был такой подмастерье, из которого со временем мог получиться хороший чародей. Талант у него был, вот только не хватало здравого смысла, чтобы правильно его использовать. Согласно Закону цепной реакции, любые два соприкасавшихся друг с другом предмета обладают определенной степенью сродства, пропорциональной произведению степени значимости контакта, его длительности и обратно пропорциональной времени, прошедшему после разрыва контакта.

Он с улыбкой посмотрел на священника.

– Этот закон не имеет никакого отношения к мощам святых, преподобный сэр, в этом случае, как вам известно, действует совсем другой фактор.

С этими словами чародей аккуратно зажал маленький пистолет между губами подбитых мягкой тканью тисков параллельно поверхности стола.

– И вот однажды, – продолжил он, – этот подмастерье, никого не спросив, решил извести тараканов в своем доме – дело нехитрое, если знать, как к нему подступиться. Для этого он собрал пыль из разных щелей и трещин своего дома, конечно же, содержавшую выделения этой заразы. Он вскипятил эту пыль нужными в таком случае заклинаниями, и тараканы свалились в горячке и перемерли. Но, к несчастью, парень был неловок в обращении с лабораторными принадлежностями и не заметил, что в тот котел попали и три капли его собственного пота, и скончался от той же горячки.

К этому мгновению чародей уже успел водрузить на небольшую подставку пулю, извлеченную доктором Пейтели из тела графа, так что она находилась ровно напротив дула.

– Вот так.

Затем он повторил заклинания и посыпал пулю тем же порошком, что и пуговицу. Как только с его уст слетело последнее слово заклинания, пуля исчезла со своей подставки. Звякнул металл, пистолет вздрогнул.

– Ага! – воскликнул мастер Шон. – Вопросов больше нет? Именно это орудие, милорд, и погубило графа. Да. Причем примерно в то же самое время, когда была оторвана пуговица. Не более чем через несколько секунд после этого. Складывается полная картина, так, милорд? Его светлость граф отрывает пуговицу от платья девушки, она достает пистолет и убивает его.

Лорд Дарси насупился.

– Не будем делать поспешных выводов, мой славный Шон. Ничто не свидетельствует о том, что его убила женщина.

– Вы считаете, что это платье мог носить мужчина, милорд?

– Возможно, – отметил лорд Дарси. – Но откуда следует, что это платье вообще было на ком-то, когда от него оторвали пуговицу?

Мастер Шон погрузился в молчание и с помощью небольшого шомпола вытолкнул пулю из ствола пистолетика.

– Отец Брайт, – начал лорд Дарси, – будут ли у графини подавать чай?

Священник вдруг смутился.

– Боже святый! Вы же ничего не ели! Я распоряжусь, чтобы сюда немедленно прислали какое-нибудь угощение, лорд Дарси. В этой суматохе…

Лорд Дарси поднял ладонь.

– Прошу прощения, отче, я имел в виду нечто другое. Не сомневаюсь, что мастер Шон и доктор Пейтели будут только рады подкрепиться, но я вполне могу подождать. Я подумал, что графиня, быть может, захочет пригласить к чаю своих гостей. Настолько ли хорошо она знакома с лэрдом и леди Дункан, чтобы положиться на их симпатию и поддержку в такой день?

Отец Брайт слегка прищурился.

– Смею сказать, это можно устроить, лорд Дарси. Вы намереваетесь присутствовать?

– Да… хотя могу несколько запоздать. Чаепитие неофициальное, так что это не страшно.

– В четыре часа? – Священник взглянул на часы.

– Самое то, – сказал лорд Дарси.

Отец Брайт молча кивнул и вышел из комнаты.

Доктор Пейтели снял с носа пенсне, осторожно протер стекла шелковым платком и спросил:

– На какое время вы можете задержать тление, мастер Шон?

– На сколько вам понадобится. Как только дело будет раскрыто или у нас появится достаточно информации для того, чтобы найти виновного, – что более вероятно, хе-хе, – труп начнет разлагаться. Как вам известно, я не святой, а для того чтобы тело оставалось нетленным годы и годы, потребуется крайне серьезный повод.

Сэр Пьер рассматривал платье, которое Пейтели положил на стол. Пуговица лежала на прежнем месте, как будто удерживаемая неким магнетизмом. Не прикасаясь к ней, он спросил:

– Мастер Шон, я почти ничего не смыслю в магии – но разве вы не можете определить, на ком было это платье, с той же легкостью, как определили принадлежность к нему пуговицы?

Мастер Шон решительно и отрицательно покачал головой.

– Нет, сэр. Эта связь незначительна. Сущность платья как такового имеет намного большее значение. Как личность швеи или портного, шившего платье. Или ткача, изготовившего ткань. Однако личность носившего или носящего одежду имеет значение только в определенных обстоятельствах.

– Боюсь, я чего-то не понимаю, – проговорил озадаченный сэр Пьер.

– Смотрите, сэр: платье это не было бы таким, как оно есть, если бы ткач не выткал ткань определенным образом. Оно стало бы другим, если бы портниха скроила или пошила его иначе. Улавливаете мою мысль, сэр? Да. То есть связь между одеждой и ткачом, одеждой и портным существенна и крепка. Однако это платье останется таковым даже в том случае, если просто провисит в гардеробе и его ни разу не наденут. Ничего существенного с ним не произойдет, разве что совсем немного. Но вот если бы его носили постоянно, ситуация меняется – в том случае, если бы его постоянно носила одна и та же персона. В таком случае, сэр, платье приобретает свою сущность благодаря носке.

Указав на небольшой пистолет, который он держал в руке, чародей продолжил:

– Теперь возьмем ваш пистолет, сэр. Он…

– Это не мой пистолет, – жестким тоном перебил его сэр Пьер.

– Я говорил риторически, сэр, – с бесконечным терпением отметил мастер Шон. – Возьмем любой пистолет, этот или другой, неважно, если вы понимаете, к чему я клоню, сэр. Установить принадлежность пистолета еще труднее. Износ оружия имеет чисто механический характер. Неважно, кто именно нажимает на спусковой крючок, – эрозия, вызванная пороховыми газами, и износ ствола от пули будут одними и теми же. Понимаете, сэр, для пистолета неважно, кто именно и во что выстрелил. Другое дело – пуля. Для пули важно, из какого оружия она вылетела и во что попала. И все эти вещи приходится учитывать, сэр Пьер.

– Понимаю, – протянул он. – Очень интересно, мастер Шон.

Он повернулся к лорду Дарси:

– У вас есть ко мне еще какие-нибудь вопросы, ваша светлость? Меня ждут дела графства.

Лорд Дарси повел рукой.

– Пока нет, сэр Пьер. Я знаком с тяготами, которые налагает власть. Вы свободны.

– Благодарю, ваша светлость. Если я еще понадоблюсь, вы найдете меня в моем кабинете.

Как только сэр Пьер закрыл за собой дверь, лорд Дарси протянул руку к волшебнику.

– Мастер Шон, револьвер.

Он передал ему оружие.

– Вы видели похожее оружие? – спросил Дарси, поворачивая револьвер в руке.

– Ну, не в точности такой, милорд.

– Ну-ну, Шон, к чему такая осторожность? Я не чародей, однако мне незачем знать Закон сродства, чтобы заметить очевидное сходство.

– Эдинбург, – коротко произнес мастер Шон.

– Именно. Шотландская работа. Типичная для скоттов ковка по золоту, удивительная красота. И посмотрите на затвор. На нем буквально написано – «Шотландия» или даже «Эдинбург», как вы сказали.

Доктор Пейтели, водрузивший на нос тщательно протертое пенсне, наклонился к револьверу.

– А не итальянская ли это работа, милорд? Или мавританская? Мастера Мавританской Испании на такое способны.

– Ни один мавританский оружейник не изобразит на рукоятке сцену охоты, – без колебаний возразил Дарси, – а итальянцы не окружат фигуру охотника вереском и чертополохом.

– Однако на стволе выгравированы три буквы: ФДМ, – возразил доктор Пейтели, – означающие…

– Феррари ди Милано, – проговорил лорд Дарси. – Именно. Однако по сравнению со всем остальным ствол сделан недавно. Как и затвор. Вещица довольно старая – ей лет пятьдесят. Затвор и рукоятка находятся в превосходном состоянии, указывая на то, что за револьвером ухаживали, однако частое использование или несчастный случай могли повредить ствол, и владельцу пришлось заменить его. Работу выполнила фирма «Феррари».

– Понятно, – протянул несколько смутившийся доктор Пейтели.

– Если снять затвор… Мастер Шон, передайте-ка мне вашу отвертку. Благодарю. Если снять затвор, мы увидим имя одного из лучших оружейных мастеров, работавших полвека назад, человека, имя которого пока еще не кануло в Лету, – Хэмиша Гроу из Эдинбурга. Ага! Вот оно! Видите?

Так оно и было.

Удовлетворившись этим достижением, лорд Дарси задвинул затвор.

– Итак, господа, мы установили происхождение оружия. Кроме того, нам известно, что в данный момент в этом самом замке гостит лэрд Дункан из Дункана. Сам Дункан из Дункана. Шотландский лэрд, который пятнадцать лет назад исполнял обязанности полномочного посланника его величества в Великое герцогство Миланское. Вынужден предположить: будет странно, если между лэрдом Дунканом и этим оружием не существует никакой связи. Так?

***

– Мастер Шон, – нетерпеливо произнес лорд Дарси. – Времени у нас вообще-то в обрез.

– Терпение, милорд, терпение, – спокойно отозвался невысокий чародей. – Спешка в таких делах неуместна.

Работая над замком, он стоял на коленях перед большим тяжелым дорожным сундуком в опочивальне гостевых покоев, временно предоставленных в распоряжение лэрду и леди Дункан.

– Любое положение механизма замка столь же уместно, как и все остальные, поэтому подействовать на язычок нельзя. Однако с плунжерами в цилиндре дело обстоит иначе. Замок устроен так, что пробелы в плунжерах, когда вынут ключ, не связаны с поверхностью цилиндра, однако когда ключ вставлен, такая связь возникает, и, воспользовавшись ею… Ага!

Замок с щелчком открылся.

Лорд Дарси осторожно приподнял крышку.

– Не стоит, милорд! – предупредил его мастер Шон. – Он наложил на сундук заклятье! Позвольте мне.

Лорд Дарси отступил назад, и Шон сам поднял тяжелую крышку сундука. Прислонив ее к стене и оставив сундук открытым, мастер Шон погрузился в размышления, не прикасаясь ни к сундуку, ни к крышке. Содержимое прикрывала вторая крышка, тонкая и запертая на задвижку.

Мастер Шон взял свой магический пятифутовый тяжелый цилиндрический посох из рябины простой и прикоснулся им к засову. Ничего не произошло.

– Хм-м-м, – задумчиво пробормотал он. Окинув взглядом комнату, он заметил тяжелый камень, удерживавший открытой дверь.

– Подойдет.

Он поднял камень, вернулся к сундуку и положил сверху на стенку сундука, так, чтобы он не дал бы захлопнуться крышке.

А затем протянул руку, как бы намереваясь открыть внутреннюю крышку.

Тяжелая наружная крышка вдруг по собственной воле сорвалась с места и со всей силы хлопнула по камню.

Лорд Дарси невольно потер правую кисть, как если бы сам получил этот удар.

– Крышка заговорена захлопываться, если чужой протянет внутрь руку?

– Или сунет голову, милорд. Не слишком эффективно, если знаешь, чего ждать. Существуют и более надежные заклятья для охраны вещей. Посмотрим, что именно так охраняет его светлость, что рискует заниматься колдовством без лицензии.

Он снова приподнял верхнюю крышку, а за ней нижнюю.

– Теперь можно, милорд. Полюбуйтесь-ка!

Лорд Дарси уже все видел. Оба молча взирали на собрание чародейских принадлежностей, открывшееся перед ними на первом поддоне. Мастер Шон деловито вскрывал пакеты из грубой бумаги, в которой были упакованы самые разнообразные предметы.

– Человеческий череп, – прокомментировал он. – Склянки с кладбищенской землей. Хм-м-м, а тут написано «кровь девственницы». Ого! Рука славы!

Мумифицированная человеческая кисть, жесткая, сухая, побуревшая, пальцы которой были подогнуты так, словно они держали невидимый шар примерно трех дюймов в диаметре, к каждому из пальцев был приспособлен свечной огарок. Положенная на тыльную сторону кисть вполне могла послужить канделябром.

– Дело во многом проясняется, так, мастер Шон? – промолвил лорд Дарси.

– Действительно, милорд. Как минимум мы можем арестовать его за обладание подобными вещами. Налицо все символы черной магии.

– Очень хорошо. Мне нужен полный перечень содержимого сундука. Не забудьте разложить все по прежним местам и запереть сундук. – Он задумчиво потеребил мочку уха. – Значит, лэрд Дункан обладает Талантом? Интересно.

– Так. Но это отнюдь не удивительно, милорд, – сказал мастер Шон, не отрываясь от работы. – Наследственная способность. Некоторые объясняют ее влиянием Туата де Даннан, три тысячи лет назад прошедших через Шотландию, прежде чем они завоевали Ирландию, однако может быть и то, что Талант неотъемлемо присутствует в крови гаэлов. Я горю от обиды, видя сей Дар в таком низменном употреблении.

Пока мастер Шон говорил, лорд Дарси настороженно бродил по комнате, напоминая собой тощего кота, в точности знающего, что где-то здесь спряталась мышь.

– Гореть суждено лэрду Дункану, если его не остановить, – рассеянно произнес лорд Дарси.

– Да, милорд, – согласился мастер Шон. – Ментальное состояние, позволяющее обратить Талант к черной магии, неизбежно разрушает самого мага – но если сам он знает, чем занимается, может пострадать множество невинных людей, прежде чем он получит свое.

Лорд Дарси открыл стоявшую на комоде шкатулку с драгоценностями. Обычный комплект дорожных украшений – приличный, но не особо богатый.

– Когда человек охвачен ненавистью и поглощен мыслями о мести, разум его потребляет себя самого, – продолжал бубнить мастер Шон. – Или если он принадлежит к тем, кто наслаждается страданиями других, или тех, кому они безразличны, но важна лишь собственная выгода, тогда разум его уже извращен, и ложное использование Таланта еще более ухудшает его состояние.

Выдвинув ящик комода, лорд Дарси нашел искомое под аккуратно сложенным дамским бельем. Небольшую кобуру, прекрасно пошитую из выделанной флорентийской кожи. Не нужно было прибегать к услугам мастера Шона для того, чтобы понять, что она подходит к пистолетику как перчатка к руке.

***

Отцу Брайту казалось, что он уже несколько часов ходит по туго натянутому канату. Лэрд и леди Дункан негромко переговаривались между собой напряженными голосами, выдававшими внутреннюю тревогу, однако отец Брайт вдруг понял, что и сам вместе с графиней ведет себя подобным образом. Лэрд Дункан из Дункана, как и супруга его леди Мэри, с подобающим сочувствием принесли свои соболезнования по поводу внезапной кончины графа. Графиня приняла их с благопристойной скорбью и благодарностью. Однако отец Брайт прекрасно понимал, что никто из присутствовавших в комнате – а может быть, и во всем мире – ничуть не сожалеет о смерти графа.

Лэрд Дункан сидел в своем кресле-каталке, на его сухом лице почивала скорбная улыбка, показывающая его намерение сохранять любезное расположение духа вопреки владеющей им великой печали. Заметив это выражение, отец Брайт сообразил, что на его собственном лице почиет такая же мина. Никто из присутствовавших не намеревался обмануть кого-то другого, – священник был в этом уверен, – однако признание этого факта самым вопиющим образом нарушало все правила этикета. Лэрд как-то вдруг осунулся и постарел, что совершенно не понравилось отцу Брайту. Присущая священнику интуиция безошибочно указывала на то, что в груди шотландца кипит буря самых злобных, по-другому и не скажешь, чувств.

Леди Дункан по большей части молчала. За пятнадцать минут, прошедших после того, как они с мужем прибыли к неформальному чаепитию, она едва ли произнесла дюжину слов. Лицо ее походило на маску, в глазах застыла та же мука, что на лице ее мужа. Однако в данном случае опыт священника подсказывал, что здесь чувствами руководил простой и прямой страх. А проницательный взгляд поведал ему, что на лице леди слишком много косметики, тщетно маскирующей синяк на ее правой щеке.

Миледи графиня д’Эвре являла собой воплощение печали и горя, но в душе ее не ощущалось ни печали, ни зла. Она говорила спокойно и с вежливой улыбкой. Впрочем, отец Брайт готов был держать пари, что ни один из присутствующих не запомнил ни единого произнесенного ими слова.

Отец Брайт поставил свое кресло так, чтобы через открытую дверь видеть длинный коридор, ведущий от донжона. Он надеялся на то, что лорд Дарси поторопится. Гостям еще не сообщили о том, что в замок прибыл следователь герцога, и отец Брайт слегка волновался по поводу предстоящей встречи. Не говорили Дунканам и о том, что графа убили, однако он не сомневался, что они об этом уже знают.

Наконец отец Брайт заметил, что лорд Дарси появился из двери в дальнем конце коридора. Пробормотав вежливое извинение, он поднялся на ноги. Остальные трое приняли его предлог как должное и продолжили беседу. Отец Брайт встретил лорда Дарси в коридоре.

– Вы нашли то, что искали, лорд Дарси? – негромко поинтересовался священник.

– Да, – ответил лорд Дарси. – Боюсь, нам придется арестовать лэрда Дункана.

– По обвинению в убийстве?