– Ну, – совсем набычился тестируемый.

– Дальше по тесту, вы должны ответить на слово «машина»: или «шофер», или «дорога», или «кирпич». Так? А вы, вместо этого, насколько я помню, сказали: «опасность». Значит сочетание слов «кирпич» – «машина» представляет для вас некоторую проблему. Вот такие зоны я и хочу вычленить, после обработки записи.

– Эй, мне что-то разонравилось все это, – стал подниматься Бобер. – Отдайте-ка мне эту запись. На хрена я только согласился?

Он совершенно изменился. Глаза вдруг превратились в злые, колючие точки, челюсть выдвинулась вперед, а ноздри раздвинулись так широко, что нос напомнил африканские маски. Я спрятала диктофон за спину и испуганно вскрикнула:

– Нет!

Тогда Бобер удивительно быстро ринулся ко мне. Я даже не успела дернуться, как он уже схватил меня за руку. В панике я приготовилась закричать, но тут дверь аудитории раскрылась, и в нее ворвались три моих студентки:

– Ой, мы вам не помешали? Валерия Михайловна, а мы вам хотели свои рефераты показать. Можно?

Бобер тихо выругался и прошептал:

– Отдайте кассету.

– Нет, – гордо ответила я и выдернула руку. – Большое спасибо, Игорь Леонидович, но дальше я справлюсь сама.

– Ох, смотри не пожалей девонька, – вдруг зашипел по-змеиному завхоз.

Но я гордо хмыкнула и, демонстративно не обращая на него внимания, стала собирать чашки. Студентки помогли мне перебазироваться на кафедру и уже там сдали рефераты.

Так Бобер и остался с носом. Больше он мне на глаза не попадался, видимо опять занимался всякими своими хозяйственными делами: лазал по подвалам, да чердакам, и смотрел, где что сломалось.

…На обеде в столовой я совершенно случайно (вернее, почти случайно) оказалась за одним столом с Тамарой Семеновной, главным бухгалтером нашего заведения. Надо сказать, что из всех подозреваемых, она была наименее похожа на преступницу. Умудренная жизнью женщина, с годами располневшая, но все еще оставшаяся привлекательной, даже седина ей удивительно шла. К тому же она необыкновенно любила общаться. Все это, плюс удивительно добрые глаза, необычайно располагали к себе. И потому мне совершенно не хотелось проверять ее. Кое-как я приступила к выполнению задания. Скрепя сердце, честное слово.

В конце обеда я упросила Тамару Семеновну принять участие в апробации нового теста, сославшись примерно на те же причины, что и для Бобра.

Она с воодушевлением согласилась, вызвав у меня очередной приступ угрызений совести. Мы перешли к ней в кабинет, и я стала объяснять суть происходящего.

На форматных листах бумаги, извлеченных из сумки, красовались черно–белые изображения совершенно отвратных физиономий. Я разложила их перед Тамарой Семеновной по нескольким стопкам и предложила выбрать из каждой стопки наиболее симпатичные ей лица.

Она аж отшатнулась от стола, когда рассмотрела первые снимки.

– Ну, сударыня, и подборочка у вас. Мне здесь никто не нравится, – усмехнулась бухгалтер. – Я не хочу выбирать из этого.

– Ну, пожалуйста, – стала я ее упрашивать. – Мне это очень надо.

– Только ради вас, – согласилась Тамара Семеновна и тяжело задумалась, разглядывая фотографии.

Она очень долго выбирала, чему-то усмехалась, сравнивала их друг с другом но, наконец, выполнила задание. Теперь мне дома останется только проанализировать результат.

– Спасибо, – воскликнула я. – Вы мне необычайно помогли!

– Да, полноте, – засмущалась она. – Приходите еще, если надо, только лучше после работы. Хорошо?

Поскольку на сегодня занятия были исчерпаны, я решила немного покататься по городу. Должна же я, в конце концов, получить удовольствие от езды на ласточке?

Погода была превосходная. И я решила поехать ни много, ни мало, к Летнему саду, в надежде, что его еще не закрыли на просушку. Сказано – сделано. Я, не спеша, потихоньку, рулила себе и рулила. Так и добралась до центра. И почти не создавала аварийных ситуаций, ну раз, или два, не больше. Что можно справедливо счесть значительным достижением.

Легко припарковалась у Марсова поля (там просто не было машин) и пошла гулять. Как я давно этого не делала! Деревья уже очнулись от спячки и протягивали свои промёрзшие за зиму ветви-руки к небу. Я вышла к Лебяжьей канавке и с удовольствием вдохнула в себя запах влажной, согретой солнцем земли, прелых прошлогодних листьев и талого снега. Если вы думаете, что снег не пахнет, то глубоко ошибаетесь. Этот запах трудно уловить, но он есть – я это твердо знаю.

Деревья сохраняли вокруг себя тишину, отгородив меня от гула городских улиц. Мне хотелось покормить припасенной булочкой лебедей. Но их еще не перевезли из зоопарка, и тогда я покрошила угощение стайке синичек, слетевшихся ко мне с ближайших кустов.

Прогулка по аллеям сада возродила меня к жизни. А когда сидела в открытом кафе у Летнего дворца Петра Первого, то со мной даже пытались познакомиться. Но я стойко преодолела искушение и осталась в гордом одиночестве.

Незаметно приблизился вечер, стало зябко – настало время ехать домой. Настроение за два часа прогулки, поднялось до небес, и я даже решила, что попробую ехать со скоростью где-нибудь шестьдесят километров.

Ласточка, словно проникшись весенним настроением, легко вывернула на набережную, прошлась по-над мостами и, вывернув к Литейному мосту, унесла меня на Выборгскую сторону.

Я включила магнитофон и поставила кассету Тимура Шаова. А потом стала подпевать ему о том, что следует делать для поднятия жизненного тонуса:

– Вам надо ежедневно сто сорок раз подряд пропеть о том, что все отменно, все просто офигенно, все ништяк!

Но жизнь никогда не движется по прямой. Когда я выехала на Гражданский проспект, машины, идущие впереди меня, стали резко тормозить. Тогда и я посильней надавила на педаль тормоза.

Однако раздался щелчок, педаль провалилась до пола, а время вокруг меня вдруг сгустилось, и осталось только беспомощно смотреть, как долго-долго приближается задний бампер маршрутного микроавтобуса.

Я судорожно вцепилась в руль и зажмурилась. Раздался сильный удар, меня бросило на руль, вдобавок я стукнулась со всего маху о лобовое стекло, отчего оно сразу же покрылось паутиной мелких трещин.

«Мамочки!» – подумала я и открыла глаза.

Вокруг наших машин все также проносились автомобильные потоки. И только мы застыли, как вечный укор людской спешке. Из маршрутки выбрался пожилой мужчина и, почесывая затылок, подошел ко мне.

– Ну, ё…, – сказал он, ни к кому впрочем, конкретно не обращаясь. – Пойду, пассажиров выпущу.

Он достал мобильный телефон и стал кому-то звонить.

Я вспомнила, что у меня тоже есть куда звонить и полезла в сумочку. Заветный номер, слава богу, не был занят, или отключен. Прошло два зуммера, и знакомый голос весело произнес:

– Легки на помине, Валерия Михайловна. Ну, как там у вас дела. Есть ли новости?

– Есть, – пожаловалась я, изо всех сил стараясь сохранить бодрость в голосе. – Я машину разбила. Сильно.

– Как? – рявкнул гигант. – Где?

Я как могла, объяснила. Он коротко сказал, что едет и отключил телефон.

Вылезать из машины не хотелось совершенно, и я так и сидела, тупо уставившись на руль. Не смогла уберечь ласточку. Недели не прошло, а уже сумела ее угробить. Значит, грош мне цена, как водителю.

Мне хотелось завыть как волку, или как волчице. Только я не знала, волчицы воют или нет. Деньги у меня украли, причем чужие. Но я все равно купила машину, на совсем чужие деньги. И эту машину разбила! Ууууу! Как мне плохо! Ни машины, ни денег! Ууууу!

И голова болит, просто-таки раскалывается. Я потрогала место удара и обнаружила огромную шишку. А рука испачкалась в крови. Но я не испугалась, а решила, что так и к лучшему. Пусть хоть вся кровь вытечет. Тогда все проблемы рассосутся сами собой.

Но тут вернулся водитель маршрутки и сказал угрюмо:

– Я вызвал милицию. У вас есть страховка?

– Должна быть где-то в бардачке, – вяло отозвалась я и с тоской подумала, что надо бы заготовить какие-нибудь объяснения для Михаила, почему врезалась в маршрутку.

Может сказать, что у той не горели тормозные огни? Или колесо попало на что-то скользкое?

Увы! Я умею хитрить лишь в своей профессиональной деятельности. А как только мои выдумки начинают затрагивать другие сферы человеческой жизни, окружающие сразу это замечают. А уж что касается технической, или научной стороны! Тут у меня совсем слабо.

Так я и сидела за рулем раненой ласточки. Денег на ее ремонт нет. И занимать больше не у кого. Останется продать ее на разборку. Тут мне так стало жалко машинку! Да еще вспомнились пророческие слова Верницкого:

– ТЫ ВЕДЬ ЕЗДИТЬ НЕ УМЕЕШЬ! РАЗОБЬЕШЬ МАШИНУ И ОСТАНЕШЬСЯ У РАЗБИТОГО КОРЫТА!

Ууууу! Гад какой, ведь накаркал же, а? Ууууу! Завыла я на злую судьбину. И сама не заметила, как слезы потекли по лицу.

Вокруг нас разрастался затор – шум, гам, ни проехать, ни объехать. А я была одна, и никто не хотел за меня заступиться. Вот уж точно, скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Целый час прошел, а к нам никто не ехал, хотя уже ощутимо стемнело и стало в два раза тоскливей.

Но вот, наконец, распугивая всех сигналом и зажженными фарами, вдали показались два черных джипа. Они остановились позади моей ласточки, и из них вышло сразу шесть человек. Первым шел Михаил.

Я съежилась, стараясь стать как можно незаметней. А он наклонился ко мне и тут же, заметив раны, рявкнул:

– В скорую звонили?

Я пожала плечами и отрицательно помотала головой. Он распорядился вызвать медиков и потащил меня из машинки. Его люди сразу развернули вокруг места аварии бурную деятельность, а он отвел и усадил меня в свой джип. Сам же уселся рядом и начал разборку:

– Ну, а теперь рассказывайте, как все произошло. Кто виноват?

Я попыталась честно воспроизвести события, но в голове у меня осталось только одно видение – надвигающийся бампер маршрутки.

– А, может, вы слишком близко держались от микроавтобуса? – раздался с заднего сиденья вопрос.

Я резко повернулась и увидела, что мы в салоне не одни. Там сидел сухощавый мужчина средних лет в кепке, надвинутой до бровей и светлой куртке.

– Нет, – возмутилась я несправедливым обвинением. – Я знаю, что такое дистанция. Просто я нажала на тормоз, а машина тормозить не захотела. Даже педаль как ушла в пол, так и осталась там.

– Ну-ка, – отчего-то насторожился Миша и обратился к незнакомцу. – Проверь.

Тот резво вышел из джипа и направился к моей ласточке. А я впервые за вечер осмелилась посмотреть в глаза своему клиенту и тихо вымолвила:

– Я не хотела, честное слово. Оно само так получилось. А что теперь делать? У меня права отберут? Миша, вы не беспокойтесь, я сама попробую ласточку отремонтировать.

Он усмехнулся и вместо ответа полез в мини-бар между сидений. Достал оттуда бутылки, налил полстакана водки, подумал немного и добавил сока:

– Нате, выпейте! Полегче станет.

– Ой, а сейчас же милиция приедет? – испугалась я. – Увидят, что я пьяная.

– Не приедут, – отмахнулся Миша. – Сами разберемся.

Мне было плохо, так почему бы не усугубить свое положение? Прежде я никогда не пила водку. Но, видимо, настал момент такой. Я приняла стакан и, глубоко вздохнув, выпила его до дна. И даже не закашлялась.

– Вот и отлично, – похвалил меня мой ангел (или черт?) – хранитель.

В то время как я пьянствовала, микроавтобус уже уехал с места происшествия, а люди Михаила откатывали мою ласточку на обочину. Сам гигант тоже завел джип и отъехал следом. Несколько минут спустя к нам присоединился незнакомец в кепке. Он сел сзади, откашлялся и отчитался:

– Интересное дело, Михаил Александрович, получается. Педаль действительно оказалась не рабочей. Тогда мы капот открыли и обнаружили, что в бачке тормозной жидкости ни грамма! Пусто! И под машиной чисто. Зато метров за тридцать до места аварии на асфальте четко виден свежий шлейф из жирной жидкости. Судя по всему – именно тормозной, из машины вашей знакомой. Стали смотреть дальше. Так вот, оказалось, лопнул наконечник шланга у правого переднего колеса. Да не сам по себе. Он был явно пережат несколько раз. По-видимому, работали быстро, плоскогубцами. Но сделал все это человек знающий. Профи. Пока тормозами пользовались в обычном режиме, место надлома еще держалось. Но при экстренном торможении произошел разрыв. Так что, можно сказать, вашей знакомой здорово повезло остаться в этакой передряге живой и почти невредимой. Это я про вас, – последовал кивок в мою сторону.

Я вопросительно взглянула на Михаила, он сочувственно кивнул мне в ответ. И тогда, осознав всю серьезность положения, я принялась икать:

– Ик… ик… ик…

Да не как-нибудь по-дилетантски, а беспрерывно, содрогаясь всем телом. Гигант стал отпаивать меня водой, но тщетно. На его счастье, тут к нам подкатила скорая помощь, и он передал меня в более квалифицированные руки.

Как ни странно, едва я попала в салон санитарного автомобиля, как икота сразу же прошла, зато мной овладела полнейшая прострация. Я честно отвечала на все поставленные вопросы: да, я – Валерия Михайловна Верницкая; да, живу, на проспекте Просвещения, дом 14, квартира двухкомнатная; да, ударилась головой, сидя за рулем; нет, противопоказаний к лекарственным препаратам нет; да, пила, сколько – не помню; нет, от госпитализации отказываюсь.

Врачи забинтовали мою голову, вкололи что-то в вену и передали на руки Мише. Сразу захотелось спать, и было глубоко безразлично, что сейчас со мной будут делать. Однако гигант ничего не предпринимал – не распиливал меня бензиновой ножовкой, требуя обратно вложенные в меня деньги и вообще, вел себя удивительно корректно, учитывая обстоятельства. Он бережно положил меня на заднее сиденье и укрыл невесть откуда взявшимся пледом.

Мы куда-то ехали, и это было прекрасно. Езда по вечернему, освещенному сотнями огней, городу всегда мне нравилась. И я спросила, а долго ли мы будем так кататься, и есть ли у нас конечная цель? Оказалось, что все достаточно прозаично – Миша вез меня домой. Это было весьма великодушно с его стороны, и я от нечего делать стала подсчитывать вслух, сколько столетий мне придётся психотерапевтировать всю их семью, чтобы расплатиться за то, что он делает.

– Видать, она крепко головой приложилась, – раздался с переднего сиденья голос незнакомца в кепке.

– М-г-м! – ответил Миша. – Ума не приложу, что с ней делать…

(Это со мной!!!)

– …Я бы с удовольствием приставил к ней пару бойцов побашковитей. Да ведь там такой гадюшник. Враз шухер поднимется. А козел, который все подстроил, уйдет на дно. Ладно. Сейчас с ней разговаривать толку нет. Сдадим ее мужу, пускай проспится. А завтра до обеда наведаемся к ней в институт по-тихому. Посмотрим что к чему.

Мужчины немного помолчали, потом незнакомец тихо спросил:

– А можно поинтересоваться, если конечно это не секрет? В чем причина вашей заинтересованности в судьбе этой особы? Не в тех ведь деньгах, что вы выложили за машину?

– Есть у меня на нее определенные виды, – туманно пояснил Миша. – Неплохая комбинация складывается. Но пока рано говорить о ней вслух. Во всяком случае, я не хочу, чтобы с Валери что-нибудь случилось.

– Хопа! Михаил Александрович! Тогда, сдается мне, что я придумал следующий ход! Тот, кто хотел увидеть некролог вашей знакомой, немного обломается. Представляете, если она завтра приедет в институт на своей машине? Как ни в чем ни бывало? Так пусть он подергается, глядишь, ошибется в чем, так его и вычислить будет легче.

– Да, – согласно отозвался гигант. – Не забудь Жанне сказать, чтобы глаз не спускала с Валери. А с машиной – это любопытно. Почему бы не попробовать?

…Последнее что я подумала, засыпая: вот оказывается, как меня за глаза зовет Миша Черкасов. На французский манер, с ударением на последнем слоге. Но кто такая Жанна?..