Цитаты из книг автора «Рейчел Каск»

у каждого действительно есть своя история жизни, что его существование имеет конкретную форму, протяженную во времени – от начала в прошлом и до конца когда-то в будущем, и в ней есть темы, события и действующие лица.

я чувствовала, как меня переполняет грусть и отчасти смятение, будто его спина – это чужая страна, и я в ней заблудилась; или даже не заблудилась, а оказалась в изгнании

успех влечет за собой новое и неизведанное, а неудача обрекает жить с тем, что у тебя есть.

череда наказаний за моменты невнимательности, будто человек определяет свою судьбу тогда, когда того-то не замечает, тому-то не сопереживает: если ты чего-то не знаешь и не стараешься понять, однажды тебе придется это пережить.

я вдруг с удивительной четкостью осознала, что существование – это тайная боль, внутренняя мука, о которой невозможно поведать другим людям. Они требуют от тебя внимания, но при этом понятия не имеют, что творится у тебя внутри, как в сказке про русалочку, которой приходится ходить босыми ногами по невидимым ножам.

Это зло стремилось к молчанию: именно к нему, как я осознал, постепенно сводились мои разговоры с Кристой – к молчанию, которое однажды никто не прервет.

не знаю, возможно ли вообще в браке знать, кто ты такой, и отделять себя прежнего от того, кем ты стал рядом с другим человеком. Возможно, идея «настоящего» сама по себе иллюзорна: иными словами, можно чувствовать, что внутри тебя есть отдельная, автономная личность, но существует ли она на самом деле – это вопрос. Моя мать, сказала я, однажды призналась, что не могла дождаться, когда же мы наконец уедем на учебу, а когда мы уезжали, то не знала, куда себя деть, и хотела, чтобы мы вернулись. Даже сейчас, когда мы, взрослые дети, задерживаемся у нее в гостях, она настойчиво нас выпроваживает, как будто иначе случится что-то ужасное. Однако я уверена, что после нашего ухода она испытывает то же чувство потери и гадает, чего же она хотела и зачем гнала нас.

Иногда мне кажется, будто жизнь – это

Я вспомнила, что все мои сыновья в раннем детстве намеренно скидывали предметы с подноса детского стульчика, чтобы посмотреть, как они падают на пол, – этот процесс нравился им так же сильно, как расстраивал результат. Они смотрели на упавшую вещь – недоеденный сухарик или пластиковый мячик, – но она не возвращалась назад, и это с каждой секундой приводило их во всё большее смятение. В конце концов они ударялись в слезы и обычно обнаруживали, что плач помогает вернуть предмет на место. Меня всегда удивляло, что, проследив за этой цепочкой событий, они начинали всё сначала: как только вещь оказывалась у них в руках, они вновь ее роняли и наклонялись посмотреть, как она падает. Радость оставалась неизменной, равно как и горе. Я всё ждала, когда же они поймут, что огорчение необязательно и можно его избежать, но этого не происходило. Память о страдании никак не влияла на их поведение – напротив, она подталкивала их повторять всё заново, ведь в страдании была магия, которая возвращала предмет на место и позволяла вновь испытать радость от его падения.

Иными словами, это было наше семейное гнездо, которое на моих глазах превратилось в могилу то ли реальности, то ли иллюзии – я и сама уже не была уверена.